Аркадий Адамов - Черная моль (сборник)

• Название: Черная моль (сборник)
• Автор: Аркадий Адамов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1997
• ISBN: 5-218-00367-0

Аркадий Адамов – известный писатель, автор множества популярных книг, составивших золотой фонд отечественного детектива. Произведения, вошедшие в этот сборник, начинаются в классическом детективном ключе: убийства, кражи, ограбления. Вслед за этим разворачиваются события кропотливого поиска, волнующие читателя своим драматизмом и интригующие маячащей впереди разгадкой.

В сборник входит повесть «Дело «пестрых» и роман «Черная моль».

---

На следующий год семья, родные, друзья торжественно провожали Алека в Свердловск. За длинным хлебосольным столом говорились горячие тосты, Алеку желали успехов. И он обещал их добиться.

Но поступить в Свердловский университет оказалось ничуть не легче, чем в Бакинский. И Алек снова провалился. На этот раз отчаяние, уязвленное самолюбие и «мужская гордость», как говорил мне потом Алек, не позволили ему признаться в поражении, кроме того, «это убило бы моих стариков», добавил он. И Алек написал, что в университет поступил. А сам ночевал где попало, грузил вагоны и голодал.

И вот однажды вечером, в вокзальном буфете, некий человек заметил его голодные глаза. Пригласил, накормил ужином, угостил водкой. Был добродушен, внимателен, полон сочувствия. Предложил подработать, так, по мелочи, пустяки: что-то кому-то передать, унести, принести, спрятать, посмотреть, предупредить. Появились деньги. Алек впервые был сыт, часто пьян, имел крышу над головой, красивые «тряпки» – новый друг умел делать все. Кроме того, Алек наконец осуществил свою мечту: послал подарок матери. Видите? Все у меня в порядке, вот как я хорошо живу, и учусь, и работаю. А новый друг между тем все глубже затягивал Алека в свои дела, разжигал в нем все новые инстинкты. К деньгам прибавились лихость, смелость, азарт, а потом и наглость, и глубокое презрение ко всем остальным людям. А вскоре добавилась еще и любовь. Друг позаботился и об этом. Уже потом Алек скажет мне с горечью: «Две опасности всегда поджидают мужчину: глупая гордость и красивая женщина». Он был убежден, что именно эти две причины и толкнули его на целую серию преступлений, которые он в конце концов совершил.

А я думал о том, откуда взялась эта «глупая гордость»? И почему эта «красивая женщина» заставила его забыть совесть, почему он не заставил ее вспомнить о ней? Да и какая там «красивая женщина»! Просто капризная, глупенькая и смазливая девчонка двумя годами моложе самого Алека. Да и какой был он сам «мужчина» в том горделивом смысле, который он сам вкладывал в это слово?

К великой своей досаде, я беседовал с Алеком уже в тюрьме, разговаривал с его отцом, братом, с той девчонкой и даже с тем другом, впрочем, последнее разговором не назовешь, и он, конечно, не знал, что я писатель.

Я искал ответа на вопрос: почему такое могло случиться? Каков первый слой причин, каков второй? И есть ли еще третий?

Сначала мне представлялось все только в одном плане и сравнительно просто: среди совершающих преступления есть те, которым надо только помочь выкарабкаться, которых надо и можно перевоспитать, если хотите, даже поддержать и защитить, а есть те, от которых надо защитить первых, есть самые опасные, самые отпетые, почти озверевшие, которых… Ну, что «которых»? Убивать, вешать, жечь?

Мои друзья, ученые-юристы из института по изучению причин преступности, рассказали мне однажды об опросе, который был проведен в одном небольшом, самом обычном, самом среднем городе. Перед определенным числом людей разного возраста, пола, уровня образования и так далее были поставлены несколько вопросов, и среди них такой: «Что, по-вашему, надо делать со злостными хулиганами?» И почти половина ответила: расстреливать, а некоторые даже потребовали: вешать на площадях. Люди дали выход своему негодованию, своему гневу, своей тревоге, наконец, за себя и своих близких.

Сколько раз мне приходилось беседовать на эту тему с весьма образованными, вполне интеллигентными людьми, и как часто я слышал требование, убежденное, горячее: рубить руку и вообще наказывать так, чтобы леденела кровь, лить «их» кровь, чтобы не текла наша.

В самом деле, можно ли страхом, запугиванием, жестокостью уничтожить жестокость? Реально ли это? Мудро ли?

Прежде всего, очевидно, нам следует различать два понятия: преступление и преступность. Преступление – это конкретный факт, преступность – это социальное явление. Как они связаны? Преступность конечно же не есть простая сумма преступлений. Преступление – это лишь единичное и конкретное проявление преступности. С чем же нам следует в первую очередь бороться? Бороться, видимо, надо с явлением, чтобы искоренить его проявления. Но среди арсенала средств общество обращается и к самому элементарному, очевидно необходимому и конечно же абсолютно справедливому с точки зрения человеческой морали, – каре за конкретное преступление, каре, рассчитанной, однако, не на слепую месть – страдание за страдание, кровь за кровь, – а на возможность, вероятность перевоспитания или, во всяком случае, исправления тех конкретных лиц, кто это конкретное преступление совершил, и определенная «доза» страдания входит лишь составной частью в понятие «кара».

В этом мудрость закона. Он не рубит сплеча, он оставляет человеку возможность разумного и нравственного выхода из критической ситуации, он смотрит вперед, много дальше этого конкретного случая. Тут закон не только мудр, он учит мудрости, подает пример ее. Законодатель предусмотрел и это.

Но ведь нам следует бороться и с самим явлением, даже прежде всего с ним. Это уже задача, так сказать, стратегическая. Помните? «Ребенок начинает воспитываться за сто лет до своего рождения». Борьба с преступностью, как и с любым отрицательным социальным явлением, требует не шумных кампаний, а труда поколений. Надо действительно в течение «ста лет», то есть из поколения в поколение, упорно, неуклонно, мудро изменять, совершенствовать наши социальные учреждения, приводить в действие все регуляторы нравственного, экономического, идейного и психологического воздействия, существующие в нашем обществе, чтобы создать условия, в которых полностью реализовался бы, как говорят ученые, наследственный этический код человека, то есть все лучшие, «человеческие» его качества, заложенные в нем природой, его собственной историей и новым общественным строем…

А таких регуляторов воздействия множество. Их начало создавать человечество уже с момента своего появления. Законы самосохранения орды и племени диктовали особые нравственные нормы их членам. Первые века нашего летосчисления ввели среди других религиозных постулатов заповеди: «не укради», «не убей», определяя нравственные представления и мечты людей того времени. Но наше общество должно, вобрав в себя все лучшее от предшествовавших веков и формаций, идти дальше в нравственном совершенствовании человека, постепенно, но твердо избавляясь от оставшихся, бытующих пороков, в том числе и от преступности…

В руках нашего общества регуляторов, форм нравственного воздействия на людей множество. Один из самых эффективных – это пример, образец для подражания. Понятие это, естественно, весьма широкое. Я бы, допустим, предложил отменить смертную казнь. И мотивировал бы это по крайней мере двумя аргументами. Во-первых, это нравственный пример огромной силы воздействия. Всем своим авторитетом общество провозглашает, отстаивает и неуклонно внушает в сознание поколений людей: человеческая жизнь священна и неприкосновенна. Как говорили в старину: «Бог дал, Бог и взял». Только так. Исключая, конечно, навязанную нам войну и защиту отечества. А что касается тяжести кары за содеянное преступление, то порой заключение на длительный срок, а то и пожизненно перенести даже тяжелее, чем мгновенную смерть. Казнь же рассчитана только на устрашение живых, а на мнимую эффективность устрашения красноречиво указала нам история.

Но тут есть и еще один аргумент. Задумывались ли вы когда-нибудь, почему врачам запрещено даже в случае смертельной, жестокой болезни прекратить мучение умирающего? Ведь это, кажется, самое гуманное, что может в данных условиях предпринять врач. Но нет, это запрещено ему не только законом, но и медицинской этикой. Почему же? Потому что – а вдруг? Вдруг что-то случится, некое чудо, и человек поправится? Медицина понимает, что пока она не всесильна и не всезнающа, что еще многое ею не познанное таится в удивительном создании природы – человеке. А кроме того, вдруг врач ошибется и примет тяжкую болезнь за неизлечимую, кризисное состояние за предсмертное? И вот, во имя высшей гуманности, медицина отказывается от сиюминутной, благородно сознавая и признавая, что она пока не всесильна.

Здесь есть некая нравственная и, я бы даже сказал, юридическая аналогия со смертной казнью. И тут присутствует это – «а вдруг?». Вдруг что-то случится, сработает какой-то неведомый нам нравственный регулятор из прошлого или настоящего в жизни этого человека, и он, казалось бы закоренелый преступник, исправится. Возможно такое? Случалось? Да, случалось. Порой совершенно неожиданно для всех. Я исхожу здесь не только из своего собственного опыта, даже главным образом не из своего. И второе соображение, тоже по аналогии с медициной. Вдруг мы ошибемся? И примем тяжкую нравственную болезнь за неизлечимую? Больше того, у юриста здесь положение даже труднее, чем у врача. Ведь возможна и вообще ошибка, так называемая судебная, и человек вообще ничем «не болен», человек невиновен, но невероятное стечение обстоятельств помешало это установить в тот момент. Бывают судебные ошибки? Бывают, конечно.