Ульяна Соболева - Восемь. Знак Бесконечности

• Название: Восемь. Знак Бесконечности
• Автор: Ульяна Соболева
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015

Все говорят о семи кругах Ада, но на самом деле их восемь,

восьмой никогда не заканчивается.

Раз два три…

Скорей к нему иди

Три четыре пять

Он хочет поиграть

Пять шесть семь

Не смешно совсем

Восемь… восемь… восемь…

Шестнадцатилетнюю Аниту находят в Центральном парке Нью Йорка с перерезанными венами, рядом с трупом валяется итальянский стилет. Кэтрин Логинов, детский психолог из семьи русских эмигрантов, не может смириться с собственной ошибкой, допущенной в лечении юной пациентки. В ходе расследования Кэтрин знакомится с загадочным итальянцем-миллионером и понимает, что именно о нём писала в дневнике Анита. Данте Лукас Марини — сексуальный, развращенный до мозга костей дьявол, склонный к садизму. Он играет с Кэтрин в изощренную игру, по его странным, непонятным правилам. Увлекает ее за грань чувственных и опасных эмоций, утонченного и изощренного наслаждения. Тем временем череда странных смертей среди школьниц продолжается, как под копирку. Следствие приходит к выводу, что это убийства. Главным подозреваемым в жутких преступлениях становится Данте Марини. Так кто он на самом деле: искусный соблазнитель, повернутый на запретных удовольствиях или невменяемый убийца? Кэтрин не знает ответов на эти вопросы, но она уже увязла, погрузилась с головой в эту одержимость. В игру длиной в бесконечность, в которой можно проиграть не только себя, но и свою жизнь.

---

На круглой маленькой сцене с шестом извивалась стриптизерша, стройная, гибкая, как сиамская кошка. Ослепительно сверкали стразы ее своеобразного костюма, не оставлявшего простора для воображения, а длинные черные волосы рассыпались по блестящей сцене, когда она запрыгивала на шест и эротично соскальзывала с него вниз головой.

В этот момент в ВИП комнату двое мужчин втащили яростно сопротивляющегося парня и швырнули к ногам Данте. Тот жалобно всхлипывал по-итальянски:

— Я ничего не говорил, ничего. Это Фрэнк. Данте, ты же меня знаешь. Я бы не стал болтать о Чико. Никогда не стал бы…

Данте резко наступил на голову мужчины и вдавил её в пол каблуком туфли, несчастный взвыл от боли, скорчился тяжело дыша и срываясь на хрипы.

— Фрэнк?

Стиптизерша ойкнула и сделала шаг к ступеньке, но тут же услышав властное "продолжай" уже по-английски, снова начала извиваться в танце, стараясь не смотреть в сторону скрюченного на полу мужчины и двух других, которые заломили ему руки за спину.

— Я повторяю свой вопрос, Чиро, это был Фрэнк? У тебя есть шанс сказать правду, ты же знаешь, как я ненавижу ложь.

Мужчина заскулил и простонал.

— Да…Это Фрэнк. Это он ублюдошный сукин сын.

Данте подался вперед:

— Ублюдошный сукин сын уже двадцать четыре часа остывает в морге с круглой дыркой между глаз.

Мирини кивнул парням и те за волосы приподняли Чиро с пола, удерживая его дергающееся тело. Данте медленно достал из внутреннего кармана пиджака стилет, покрутил в пальцах, трогая лезвие.

— Я говорил, что ненавижу ложь, Чиро. Говорил?

Мужчина трясся от страха, по щекам текли слезы.

— Данте, не убивай, Данте я виноват, но меня заставили, я…

Марини резко подался вперед и надавил на подбородок несчастного.

— Хочешь жить, Чиро?

Тот закивал, зажмурился и под коленями по зеркальному полу растеклась светлая лужица.

— Вытащи язык.

— Дантеееее!

— Я сказал — вытащи язык. Выбирай или язык, или я перережу твое горло.

Стриптизерша остановилась и её зрачки расширились от ужаса. Она видела, как беспомощно дергается стоящий на коленях мужчина и закрыла глаза, когда Данте взмахнул рукой. Двинулась со сцены, под дикие крики, заглушаемые музыкой и снова услышала по-английски:

— Танцуй сука!

Вернулась обратно, стараясь не смотреть на двух парней, которые тащат за волосы по полу третьего, как тряпку, выжатую, грязную, мелко подрагивающую тряпку. Хотелось зажать уши руками, чтобы не слышать, как тот гортанно хрипит, словно что-то булькает у него в горле и мешает кричать.

Она продолжала танцевать и молиться Богу, чтобы забыть об увиденном.

Данте аккуратно вытер руки, затем лезвие стилета и снова откинулся на спинку дивана. Он поманил её пальцем, и девушка подошла, виляя бедрами, остановилась, расставив длинные ноги. Ей было страшно. Она слышала, что о нём шёпотом говорили другие девочки — он безжалостное чудовище, жуткое подобие человека. Равнодушный сукин сын, безумно красивый чокнутый, извращенный ублюдок. Никто не рассказывал подробностей после приватного танца с хозяином заведения, все боялись, но никто и никогда не смел отказать, когда Данте кивал на одну из них и уводил за собой, но они все его хотели, Сара видела этот лихорадочный болезненный блеск в их глазах, когда произносили его имя вслух.

— Тебе достаточно платят, Сара? — голос вкрадчивый, хрипловатый. Девушка кивает и медленно спускает лямки бюстгальтера с округлых плеч.

— Я просил раздеваться?

Замерла и судорожно сглотнула, встретившись с ним взглядом.

— Стань на колени.

Медленно опустилась и прикрыла глаза. Данте коснулся её щеки холодным лезвием стилета, и она судорожно сглотнула.

— Ты ведь понимаешь по-итальянски, да? Ты у нас новенькая. Выучила правила, девочка?

Кивнула и сильнее зажмурилась. Внезапно он схватил её за волосы и притянул к себе.

— Ты уже знаешь, что происходит с теми, кто много разговаривает, да? Смотри на меня. Знаешь?

Сара открыла глаза и тихо прошептала:

— Да.

Её завораживал его взгляд, светло-голубые глаза с ледяным блеском слишком светлые для смуглой кожи и черных волос. От страха напряглись все мышцы на теле. Лезвие стилета прошлось по её шее, а он продолжал удерживать её взгляд.

— Боишься меня?

Она не просто боялась, а впала в прострацию. Девочки говорили, что иногда он приезжает и берёт одну из них, а то и несколько, но Сара устроилась на работу всего пару недель назад и хозяина ни разу не видела. Для девочек хозяином был Мэт, управляющий "Домино". Жестокий, но справедливый подонок, умеющий выжимать из них последние соки.

— Расстегни.

Сара послушно дернула змейку на его ширинке и почувствовала, как его пальцы сильнее сжали её волосы на затылке. Стилет все еще был прижат к её горлу.

Он шумно дышал пока она делала ему минет, захлебываясь, стараясь захватить мощную плоть поглубже, чувствуя, как он безжалостно нанизывает её на член, удерживая за волосы. Сара терпела, молча стараясь доставить максимум удовольствия, ни на секунду, не забывая о лезвии в его длинных смуглых пальцах.

Он кончил и оттолкнул её от себя. Через несколько секунд тихо спросил.

— Ты поняла для чего предназначен твой рот?

Кивнула и снова зажмурилась, услышала шелест купюр, потом почувствовала, как он засунул ей за резинку трусиков деньги. Встал с дивана и направился к двери.

Сара заплакала, когда он вышел, достала деньги из трусиков, несколько секунд смотрела на стодолларовые банкноты, а потом ее глаза снова расширились от ужаса — в нескольких шагах от неё валялось нечто очень напоминающее человеческий язык.

Уважение не сравнить со страхом. Да, это чертовски круто, когда тебя уважают, но это не мешает уродам вонзить тебе нож в спину и несколько раз его там прокрутить.

А вот страх заставляет их самих каждую секунду ожидать удара, ворочаться, истекая вонючим, липким потом, на мокрых простынях и ежесекундно проверять не включен ли газ в квартире, не подсыпали ли яда в чашку с кофе, думать каждую секунду не растворят ли драгоценную супругу, детей и даже собаку с кошкой в серной кислоте. Вот что заставляет людей быть верными и держать язык за зубами — ужас. Он же становится решающим, когда нужно выбирать.

Данте знал это с детства. Нет ничего мощнее страха. Когда-то в давно они возвращались из Нью Йорка домой, и отец сбил на дороге бродячую собаку. Данте было лет семь, он плакал и умолял отца отвезти псину к ветеринару, но отец говорил, что она не выживет и лучше пристрелить ее прямо сейчас. Он подал Данте свой пистолет и вместе с ним навел дуло на голову несчастного животного. Данте отказался стрелять и тогда отец нацелился на их Лотти, бультерьера с которым Данте никогда не расставался. Выбор был сделан — Данте выстрелил, а потом похоронил бродячего пса на обочине. Он усвоил урок. Всегда выбираешь, то, что ближе к телу и дороже, а ещё Данте боялся отца. До дрожи в конях.

Франко Марини говорил, что нет ничего дороже семьи. Они одно целое. Данте ему верил.

Верил даже тогда, когда мать наглоталась транквилизаторов и умерла во сне, сразу после рождения Альдо.

Через десять лет Данте уехал учиться и когда вернулся отец представил им всем новую жену, ровесницу Данте. Молодую, красивую сучку, которая держала отца за яйца покрепче, чем тот свою империю и сыновей. Спустя год родился их младший брат Чико, отец не дожил до его рождения ровно четыре дня — его застрелили, продырявили прямо в центре Чикаго точным выстрелом в сердце.

Копы нашли обглоданные трупы подозреваемых в убийстве Франко Марини, на ферме за двести километров от Чикаго. Всех троих живьем сожрали свиньи. И ни одной улики.

Глава 3

Утро было жарким, духота витала в воздухе как растворенная бесцветная патока. В сентябре обычно уже не бывает так жарко. Особенно в конце. Миссис Ирэн Спектор не спалось именно от духоты. Кондиционер не включался никогда — это разносчик страшных вирусов. Она бросила взгляд на светящийся циферблат часов и встала с постели, привычно почистила зубы, тщательно прошлась по ним "ниткой", умылась, намазала своё веснушчатое лицо увлажняющим кремом и долго расчёсывала непослушные рыжие волосы, собирая их в конский хвост. До работы оставалось еще три часа. Она вполне успеет на утреннюю пробежку, затем выпьет чашку "экспрессо" и отправится в метро на Манхеттен. Сегодня не будет много клиентов. Такие "лысые" дни Ирэн всегда чувствовала.

Она могла бы поехать на своем новеньком "пежо", но миссис Спектор ненавидела пробки. Они ее раздражали. Тем более она привыкла вот уже в течении десяти лет ездить в свою небольшую контору в здании небоскрёба именно на метро. Ирэн не изменяла этой привычке.

Она надела через голову майку, затем повязку на голову, поправила узкие шорты, завязала шнурки на старых кроссовках и спустилась на лифте вниз. Консьержка её не заметила, впрочем, как и никого здесь. Ирэн это раздражало — им достаточно платят, чтобы они не сидели для мебели и удосужились здороваться с жильцами. Бескультурщина.