Вера Космолинская - Ветвь оливы

• Название: Ветвь оливы
• Автор: Вера Космолинская
• Жанр: Исторические приключения

Хроники станции «Янус». Второй том дилогии «Deus ex Machina».

Основное время действия — 16-й век. Вокруг да около Варфоломеевской ночи. Причем она — не главная проблема…

---

— С правом на ошибку?

— И с тем, что тебя всегда может кто-то остановить.

— Если ты ошибаешься?

— Даже если нет.

Он снова потянулся к оставленному письму. Я решил, что разговор окончен, но он протянул письмо мне.

— Взгляни.

— От кого это? — спросил я, потянувшись навстречу.

— От Оливье.

Я удивленно поднял брови и поднес листок ближе.

— Он что, куда-то отбыл?..

Разглядев первые строчки, я замолчал. «Боже, еще один любитель эпистолярного жанра…»

— Буквально, — хладнокровно отозвался отец.

«Я рад знакомству с вами. Жаль, что мы не могли ни разу поговорить по душам. Это было бы неразумно. Я должен был оставаться только наблюдателем. Не навредить. Ведь от этого столько зависело. Но я должен был увидеть начало моего мира, понять, как это случилось. Откуда взялся этот неожиданный поворот, изумлявший последующие поколения, что бы ни говорили скептики о его естественности и случайных открытиях. К сожалению, я ничего не могу сказать вам. Ни что именно должно быть открыто, ни что произойдет дальше. Поэтому я ухожу. Исчезаю. Туда, где мне и место, и время. Но я исчезаю с чувством благодарности. Я знаю, что вы не были злонамеренны, я знаю, что вы желали предотвратить, и с чем прибыли сюда. Знаю, что могло бы случиться, знаю, что мой мир появился благодаря ошибке, но и в этом была своя закономерность. И все же это слишком удивительно — возможность встретиться с теми, кто явился из совсем другой реальности, здесь, на этом небольшом перекрестке, где еще все возможно, и в годы, этому предшествующие — общие для наших миров, которые никогда больше не пересекутся.

Тот, кого вы знали просто как старого доброго друга Оливье. Я верю, что вы не должны оставаться в неведении. И пусть хоть кто-то скажет вам спасибо, зная, о чем идет речь, пока вы еще здесь.

Прощайте. И удачи».

— Это Оливье?… — я снова и снова пробегал глазами по строчкам, будто они могли расплыться и составить какое-то новое послание. — Не могу… Не могу в это поверить!.. Сколько лет мы его знали!.. Он исчез? Или только потерял память?..

— Он исчез. Из комнаты, запертой изнутри. Я сразу же приказал вскрыть ее, как только Ив принес мне это по его просьбе, в назначенный час. И я поверить могу. Могу даже понять, почему ты все еще жив.

— О чем ты говоришь?..

— О твоей старой дуэли с Дизаком, которого учил драться сам Линн. Он должен был намного превосходить тебя. Но если вспомнить, кто учил тебя…

— Оливье.

— И эта небольшая загвоздка легко решается.

— И все же разница между тем, что было и что стало, была огромной.

— Конечно. Ведь он старался выдержать точный баланс, чтобы «не навредить».

— Но он все равно вмешался!

— Кто знает, что должно было случиться на самом деле и насколько далеко заходило желание «не навредить».

— И после всего этого мы сами должны немедленно исчезнуть?! Не разобравшись?!

— В чем ты хочешь разобраться? В том, что произойдет в не совсем нашем будущем? Оставим его хотя бы тем, для кого оно действительно будущее.

— Че-ерт!.. — я откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. — Это просто невозможно! Значит, он был здесь и сам мог во все вмешаться!.. И он появился тут раньше, чем появился его мир!

— Но если бы нас здесь не было, его мир бы не появился. Это очень тонкая связь. И еще очень многих тонкостей мы себе даже не представляем. Что, в общем, нормально — вселенная — очень большая вещь!

— Нет, тут так просто не успокоиться!..

— Никто не говорил, что это должно успокаивать. Но все верно. Раз здесь есть мы, значит, здесь есть не только мы. Жизнь продолжается. Никогда не стоит на месте. И я верю ему еще кое в чем.

— В чем это?!

— В том, что наши миры «больше не пресекутся». Чем дольше мы тут остаемся, тем больше теряем связь со своим родным будущим. Мы просто не можем оставаться тут долго. И потому нам пора исчезнуть.

— А новый мир все же появился!

— Разумеется. Но не такой, как задумывал Линн. И не такой, как мы себе представляем. Некий общий итог.

— А мы… гм… мы точно еще можем вернуться? — спросил я с внезапным сомнением.

— Можем, — кивнул он, не выразив никакой эмоции на такой глупый вопрос. — Антея уже вернулась, она решилась первой, чтобы все проверить.

Меня невольно охватил холодок — прохлада огромного пространства, разделяющего наши миры, тень неизвестности — «тень с холодом вечности», — как сказала когда-то Жанна.

— Значит, здесь осталась только Изабелла? Не Антея и не…

— Да, только она. Что касается Изабеллы.

— А ты?

— Я пока еще здесь. А вот тебе следует уйти следующим.

— Почему?

— Показать пример. Или ты хочешь долгих прощаний? Какого-то ритуала? Заклинаний у костра?

Я подумал об этом. Это было бы неплохо. Но смысл?

— Наверное, нет. Это будет глупо. Какие прощания? Какие торжества? Все только начинается.

— Значит, стоит уйти по-английски, тихо и незаметно, по одному. Мне кажется, ты к этому уже готов.

— Что ж, пожалуй, — кивнул я, недолго помолчав, и закрыл глаза — тянуть не стоит… Сосредотачиваясь на формуле перехода, которую должен уловить «Янус», если он существует и действует, там, в нашем будущем. Или уже не в нашем.

Значит, никаких прощаний. Только приветствия и встречи…

Внезапное чувство резкого опьянения, полета, падения, бесплотного пламени, бесконечного холода, вечности, мимолетности… тишина, пустота, легкость. Свобода. Воздух. Возвращение тяжести. Чувство реальности.

Ну, здравствуй, новый мир.

Когда я открыл глаза, здесь был только я. Как будто ничего не изменилось. Но лишь как будто. Это было невозможно передать, но ощущалось каждой клеточкой. Реальность, уверенность, чувство чистого «я», о котором не узнаешь, пока однажды не потеряешь.

Проснувшийся Персеваль вытаращился на меня во все свои золотые круглые кошачьи глаза и принялся встревоженно умывать розовый нос, не понимая, отчего вдруг почувствовал себя не в своей тарелке.

Отец посмотрел на меня, слегка улыбаясь, и мне показалось, что на мгновение ему тоже стало чуть не по себе, как будто и он ощутил дуновение пролетевшего «несуществующего» ветра.

— Ты изменился, — заметил он.

— Конечно, — подтвердил я. Это было удивительное чувство.

Я нашел Жанну на галерее, выходящей во двор. Она стояла у парапета и смотрела на солнце, не светящее здесь в полную силу. Я был уверен, что она ждала меня. Уверен, что она уже все знала. Когда она обернулась и улыбнулась, луч солнца упал ей на руку и отскочил солнечным зайчиком от кольца с четырьмя изумрудами. Я не смотрел на него — заметил только этот бросившийся вверх зайчик, глядя в ее глаза, переливающиеся золотыми искрами.

— Вы меня ждали! — сказал я.

— Ты, — сказала она.

Я глубоко вздохнул и улыбнулся.

— На самом деле мы так давно не бывали только вдвоем. Прости, я столько раз предавал тебя! А ты меня — ни разу…

— Не ты, — ответила она. — Твой страх.

— Так что ж… — Я встал с ней рядом, ощущая реальность ветра, тепло нагретых солнцем камней и прохладу тех, что оставались в тени, синеву неба и пронзительную жизнь и теплоту ее глаз. — Недаром трусость — смертный грех.

— Не грех, — улыбнулась Жанна. — Рядом с тобой — ничто не грех!.. Но ведь и я боялась — и это всегда только все портило!

— Тогда давай не будем больше бояться! Пообещай, что больше не станешь! Никогда!

Как же она была близка! И больше никаких стеклянных стен, никакой ревности, никакого страха разделить ее даже с «другим собой», только это теплое дыхание, мягкость, аромат, нежность губ. Прощение. Реальность — как хорошо, что это реальность!..

И разве нужно что-нибудь еще?

* * *

Черепица «Румяной пулярки» была такой же румяной как в старые добрые времена. Мэтр Гастон зычно покрикивал на кухне, его зять и Дениза хлопотали в большом зале. Господин Шешон капризно чах над своей тарелкой.

— Все возвращается на круги своя! — громко и сентиментально вздохнул сержант Дюпре. — Вот и опять в Ла Рошели черт-те что творится, прости господи!.. А уж казалось бы — мир, мир! Да где там?! Эх!.. — Он разочарованно махнул рукой.

Шешон навострил на него свой острый нос и мохнатые брови.

— А чего ж вы хотели, милейший? Всем надо не власти, так денег! На то и война.

— Да-с… — протянул Дюпре и посмотрел на Шешона странным затуманенно-стекленеющим взглядом. Делец невольно поежился и снова углубился в извлекание сала из яичницы. Время от времени у Дюпре еще случался такой взгляд, как и у подошедшей Денизы. Они словно обменялись ими, как паролями, вдруг опять оттаяли, улыбнулись и задышали. Господин Шешон украдкой перевел дух и высвободил опушенный мехом воротник, из которого тут же выглянула острая любопытная мордочка и две больших блестящих пуговки. — Что и говорить, — посетовал сержант, — что и говорить… А еще это дьявольское зелье и у нас и у них. Ведь нельзя же!.. Богопротивно ж!.. Да кто будет слушать, когда припрет?! То отстреливайся, то откачивай… — и он сокрушенно похлопал себя по боку, на котором красовался мощный излучатель. Пуаре сентиментально вздохнул ему в тон и погладил свой лучемет, будто все еще удивляясь его форме, но признавая его мощь. — Вот ведь времена какие!