Вера Космолинская - Коронованный лев

• Название: Коронованный лев
• Автор: Вера Космолинская
• Жанр: Исторические приключения

Хроники станции «Янус». Первый том дилогии «Deus ex Machina».

Основное время действия — 16-й век. Вокруг да около Варфоломеевской ночи. Причем она — не главная проблема…

---

Изабелла вздохнула.

— Думаю, не стоит, и не уверена, что она растет у нас в саду. А вот Рауль наверняка бы узнал, будь это тот самый запах.

— Почему это ты так думаешь?

— Журналисты… — пожала плечами Изабелла.

— Одно точно, — сказал я, подумав о том, что именно растет у нас в саду, — на розовое масло это нечто не тянет.

— Не тянет, — согласилась Изабелла. — А может, его на вкус попробовать?

— Не надо. Готье вчера чуть не попробовал, но Рауль его остановил. Хоть и не смог толком объяснить почему, но был уверен, что это опасно. Все-таки, он был слишком обеспокоен, чтобы ему не верить.

— А если попробовать не на себе, а на каком-нибудь животном?

— Мм… На Дианиной канарейке?

— Ну, не знаю, может, спросить у прислуги, нет ли у них живой мыши в мышеловке. Может, ничего плохого с ней и не случится…

— А если даже и случится, мыши в мышеловке терять нечего, — кивнул я и отправился на поиски того, кто мог бы нам помочь добыть приличную мышь.

Мышь в итоге отыскалась — средней упитанности, Мишель, и сам знавший толк в экспериментах, принес ее в высоком горшке, где зверушка то сидела нахохлившись, будто дуясь на пресловутую крупу, то «мыла» лапками стенки, пытаясь выбраться, и подпрыгивала, помогая себе хвостом.

— Невинная жертва во имя науки, — торжественно объявил я, вручая горшок Изабелле. Она бережно поставила его на стол и заглянула внутрь.

— Подойдет, — одобрила она, открыла флакончик, капнула из него пару капель на печенье и бросила печенье в горшок.

Мышь недоверчиво метнулась в сторонку, потом принюхалась — тонкие усики взволнованно колыхались. Мышь отчетливо чихнула и отвернулась, ожесточенно потерла усики, умываясь, снова потянулась к печенью, снова чихнула, снова умылась, снова потянулась и, все так же тихо чихая, жадно ухватила кусочек.

— Ты смотри-ка, а ей нравится! — пробормотала Изабелла. — Не похоже, что это яд.

— Но крысы же едят крысиный яд? — усомнился я.

— Наверное, — неуверенно согласилась Изабелла.

Мышь отгрызла небольшой кусочек печенья и остервенело впилась в него зубами, придерживая лапками.

— Знаешь, что, — задумчиво пробормотала Изабелла. — Наверное, это все-таки какой-то наркотик, смотри как грызет… Видимо, в этом есть что-то приятное.

Мышь самозабвенно уписывала печенье за обе щеки, позабыв про то, что сидит в горшке, про то, что она в ловушке и в опасности. Единственное, что, кажется, вызвало у нее дискомфорт, это когда она, схватив остатки печенья, принялась тыкаться в гладкие стенки, явно напряженно раздумывая, где бы ей припрятать свою добычу. Недовольно чихнув, она выронила печенье, умыла усы и, в конце концов, улеглась на лакомство и свернулась комочком.

— Засыпает, — проговорила Изабелла. — Потом проверим, проснется ли. — Она все стояла, заглядывая в сосуд и задумчиво потирала подбородок. — Как ты думаешь, насколько люди похожи на мышей?

— Ну, в конце концов, и те и другие млекопитающие, теплокровные…

— Хозяйственные, — подхватила Изабелла. — Как лемминги, вдруг тысячами куда-то бросающиеся, будь впереди пропасть или бурный поток, бегущие не глядя, по трупам или кому-то в пасть. А ведь казалось бы — есть у них не мозги, так рефлексы, уменье копать норки и делать запасы.

— Насколько я помню, у этого явления есть разумное объяснение — во-первых, это случается не так уж часто, и бегут они от голода, оттого, что их становится слишком много. И ничего сверхъестественного.

— В людях тоже, — мрачно сказала Изабелла, — нет совершено ничего сверхъестественного.

Что тут можно было возразить? Разве что:

— Кажется, дней десять назад я был как-то больше в этом уверен.

Диана вернулась после полудня одна, в экипаже, в сопровождении свиты, но без отца, с которым она отправилась утром во дворец. Наш эксперимент с мышью ее, кажется, не вдохновил и вообще показался ей антигуманным, хотя я бы, пожалуй, назвал его антимышиным. Мышь, между тем, не бедствовала, а спокойно спала, серая шкурка над ребрышками мерно приподнималась и опадала, и ничего больше не происходило.

— Может, просто вкусное снотворное, — предположил я, и по естественной аналогии вспомнил пса в «Румяной пулярке», с разъезжающимися лапами и остекленевшими глазами.

— Вообще-то, мыши — ночные животные, — заметила Диана. И это было справедливо. — Посмотрим, что будет потом.

— Посмотрим, — согласилась Изабелла. — Если будет шуметь ночью, подбросим еще печенья — если угомонится, значит, все-таки снотворное.

Немного позже вернулись Рауль и Готье, усталые, бледные, неразговорчивые, с похоронными лицами и словно бы чем-то потрясенные. Наверное, все мы в последнее время выглядели похожим образом со стороны. А весь день пробыв дома, я и начал смотреть на все чуточку со стороны. Но было в их унынии и молчании нечто большее.

— Ну как? — спросил я, перехватив их у самой двери. — Вам действительно легко удалось туда попасть?

— Легче легкого, — буркнул Готье. — А мы можем какое-то время оставаться на воздухе? Очень хочется просто дышать…

И мы распорядились принести легкого вина в давешнюю беседку, пока было еще не темно и не слишком сыро. Мы поместились там впятером. Изабелла долго крутила в пальцах миндальное печенье, прежде чем откусить, и явно думала о своей мыши.

— Итак, — торжественно сказал Готье, немного отдышавшись, — вход там действительно свободный… — и замолчал. Прозвучало это как-то зловеще — и слова, и молчание.

— Чего не скажешь о выходе? — уточнил я, так как такой вывод напрашивался сам.

Рауль кивнул и отпил вина, а потом откинул голову и вдохнул ароматный воздух сада с еще большим удовольствием. Готье покосился на него и тут же сделал очень похожий вдох.

— Вы сбежали? — поинтересовалась Диана с беспокойным восклицанием.

— Да нет, просто выкрутились, — успокоил Рауль, нервно крутя в пальцах витую ножку бокала. — Но приятного мало. Мы вошли в дом, как и все, через парадный вход, и нам тут же вручили зеленые веточки и предложили причаститься — из большой чаши, в которой… была эта самая штука.

— Причащаться маслом? — поморщилась Диана. — Какая гадость!

— А оно довольно приятное на вкус, — заметил Готье, и Изабелла, вздрогнув, ошарашено воззрилась на брата:

— Ты что, попробовал?!..

— Нет, — снова вздохнул тот, — не совсем. Только сделал вид. Но запах вполне приятный, и раствор в чаше был не такой уж маслянистый… А без «причастия» в дом и не пускают. Очень вежливо, но выпихивают. Это масло они называют «миром».

— Вот было бы весело, если бы меня вывернуло прямо в эту чашу… — меланхолично пробормотал Рауль. Мы посмотрели на него, и почему-то нам не захотелось слишком углубляться в эту тему.

— Поскольку все они пьют его весело и вроде бы не травятся, можно было бы предположить, что это вполне безопасно, — продолжал Готье. — Разве что вызывает приятную эйфорию, немного пьянит — по ним видно было, как они чуть не мурлыкали. Атмосфера доброжелательности на службе прямо-таки зашкаливала, в доме собралась, наверное, добрая сотня человек, в основном, мужчины, хотя были и женщины.

— И даже дети, — вполголоса прибавил Рауль, и было видно, как его это бесило, хотя он смотрел в сторону, на качающиеся ветви и чуть жмурился, подставляя лицо ветерку.

— На всякий случай, мы расположились в заднем ряду, — снова перехватил слово Готье, — поближе к выходу. И вскоре началось богослужение, очень пристойное. Действительно, что-то напоминающее одновременно и католическую службу и какую-нибудь лютеранскую. И ничего плохого — только призывы к любви и миру.

— «Занимайтесь любовью, а не войной!» — саркастически вставил Рауль. И похоже в плане наркотиков это совершенно верно, хоть и без эротической окраски. Если бы вы видели эти лица!.. Это страшно — они говорят о мире, а глаза их становятся все более пустыми. Они становятся просто стадом!

Мы помолчали, глядя на исходящего яростью Рауля.

— И что тут нового? — сухо поинтересовался я. — Люди делают это с собой постоянно. Все религии на свете — один черт.

Рауль вяло отмахнулся.

— Неужели можно сомневаться, что тот, кто однажды войдет в эти двери, не сможет не вернуться туда снова? Что он не станет делать все, что ему скажут, потому, что это «здорово и приятно», а может быть и похуже.

— Похуже, это как? — осторожно спросила Диана.

— «Пусть враг наш придет к нам и станет нашим братом», — процитировал Рауль. — Они повторили это раз пятнадцать, так же, как повторяли про верность друг другу и своим пастырям.

— Но что-нибудь другое, крамольное, они сказали? — спросил я. — Может быть, приказали собравшимся что-то сделать? Может быть, сказали, кому именно им надо верить, кого слушаться?

Готье покачал головой.