Джина Лагорио - Она и кошки

• Название: Она и кошки
• Автор: Джина Лагорио
• Издательство: «Радуга»
• Жанр: Роман
• Год: 1991
• ISBN: 5-05-002641-5

Книга признанной писательницы, автора многих романов, рассказов, очерков, удостоена одной из самых престижных в Италии литературных премий. Героиню романа — уже не молодую и очень одинокую Тоску — окружающие считают «женщиной со странностями» из-за ее неугасающего ни при каких обстоятельствах оптимизма и по-детски трогательной привязанности к кошкам. В романе рассказана грустная история о том, как доброта и открытость людям не выдерживают столкновения с жестокой действительностью.

---

Тоска вошла в магазин на Аурелии. Вдоль всего помещения выстроились ящики и тележки с ликерами и винами; хозяин приветливо поздоровался (мужчины все-таки в этих краях лучше женщин, подумала Тоска). Она подождала, пока он ее обслужит, размышляя, что до захода солнца еще так далеко. Боже, как некстати лето для тех, кому нечего ждать! С наступлением темноты все вокруг ненадолго затихало, голоса нехотя уступали место тишине, люди в домах и пансионах ужинали, должно быть строя планы на следующий день. Пожилые отдыхающие ограничивались прогулкой до мола или вдоль пальмовой аллеи, а молодежь собиралась на каменном парапете возле бара и вскоре на мотоциклах или машинах разъезжалась по дискотекам и вечеринкам в более оживленных местах. Здесь, в полусонном замкнутом городке, прилепившемся на скалах, будто моллюск, взрослые, как ни странно, предоставляли детям большую свободу, чем на фешенебельных курортах. Скольких она тут перевидала еще совсем детьми, которые росли от лета к лету, влюблялись и слишком быстро утрачивали очарование молодости и красоты! Вон вчерашняя девочка уже идет с младенцем в коляске, а расплылась-то как, и грудь обвисла, а вон тот вчерашний мальчик уже лысеет. После разрыва с Бруно все вечера Тоски проходили одинаково. Даже если в доме было нестерпимо душно, у нее все равно не хватало мужества пойти к молу подышать свежим воздухом: ведь в эти часы весь городок высыпает на улицу посудачить. Дорога к морю превращалась как бы в один сплошной коридор, где слухи передавались от двери к двери, из уст в уста, и ни в одном из брошенных на нее взглядов она не чувствовала доброжелательности. А если все-таки отваживалась прогуляться, бросая всем вызов («в конце концов, я не прокаженная и ни перед кем отчитываться не обязана»), то, дойдя до очередной скамеечки, уже не чувствовала ног и задыхалась так, словно взобралась на высокую гору. Нет, дальше так жить нельзя. Тоска взяла холодную бутыль, прижала ее к животу и пошла обратно. Совсем рядом с тротуаром проехал мопед, чуть притормозил. Она чуть не лишилась чувств: Бруно! Не окликнул, не кивнул, но того взгляда, каким он ее окинул, хватит на всю бессонную ночь.

8

Она домывала лестницу. Уж в третий раз проходилась щеткой по ступенькам, чтобы смыть порошок, поскольку хозяйка, которую в своих разговорах с кошками она теперь величала не иначе, как «нацистка», ей только что выговорила: «Вы вечно оставляете мыло, ступеньки такие скользкие, а это опасно для всех». От такого обвинения Тоска взмокла пуще, чем от работы. Неожиданно она увидела перед собой журналиста в льняном костюме, с кейсом и сумкой через плечо. Соблюдая диету, он похудел, а лицо помолодело от загара. Они улыбнулись друг другу и поздоровались.

— Я уезжаю в Рим, машину оставлю в аэропорту, надо провернуть кое-какие дела, и вечером надеюсь вернуться к концерту. Кстати, не хотите пойти с нами? У меня лишний пригласительный билет. Скажите Тони. Вы можете поехать вдвоем. Если я опоздаю, то приеду на второе отделение.

Тоска зарделась от удовольствия и смущенно поблагодарила. Надо же, какой милый человек! Конечно же, он вспомнил, как она прошлым летом у них в гостях рассказывала о своей страсти к театру и музыке, об их любительской сцене на проспекте Гарибальди и тому подобном.

Она собрала щетки и тряпки и выглянула в сад: как радуются цветы и деревья утреннему солнцу! На рассвете она щедро их полила и теперь была уверена, что они улыбаются ей. Поппа приподняла голову, посмотрела на нее и мяукнула. Малыш, слава богу, уткнулся в материнские соски.

— Поняла, сейчас принесу, погоди. И хорошо, что ты наконец вспомнила о материнском долге.

Встреча с журналистом взбодрила ее, и потому по лестнице она поднялась почти без одышки. На пороге ее поджидали Пусси и Бисси, двое подросших котят Поппы, которые теперь все чаще заходили домой. Третья — кошечка Фифи — была более свободолюбивой и не показывалась целыми днями.

— Ну что, усвоили? Молока-то вам от матери больше не полагается! — улыбнулась Тоска, заметив их, но тут же встревожилась.

У Пусси на голове, гораздо более пушистой, чем у брата, отчетливо виднелся красный шрам; из глубокой раны на передней лапе сочилась кровь, и он ее зализывал.

Тоска взяла его на руки и вошла в квартиру. Следом бесшумно, не переставая тереться о ее ноги, проскользнул Бисси. По легкому покалыванию жестковатой шерстки Тоска поняла, что котенок чем-то очень взволнован. Что же такое у них произошло?! Если Пусси подрали до крови, а брат его вот так ласкается, значит, вместе попали в какую-нибудь переделку, и Бисси на свой манер рассказывает об этом, привлекая внимание и к себе. Если бы он удрал, бросив брата в беде, то они бы вместе не пришли. Она ласково успокоила его и поставила перед ними приготовленную еду.

Не иначе это наглец Мустафа, осмеливавшийся прежде задирать Миммо. Теперь, когда местные жители, вымещавшие свою неприязнь даже на животных, избавились от единственного, кто мог задать ему трепку, Мустафа снова стал хозяйничать в городке и, возможно, решил отомстить сыновьям за оскорбления, нанесенные отцом. Она уже несколько раз видела, как он крутился в переулке, но как-то не обратила внимания. Теперь же до нее дошло, что тот хриплый гортанный звук, который то и дело будил ее по ночам, был воинственный клич Мустафы. Этот негодяй вызывал их на поединок. И Пусси, более задиристый и смелый из двоих, скорее всего, принял вызов.

— А Поппы, стало быть, там не было! — вслух рассуждала она.

К Поппе ни одно животное не осмеливалось приблизиться. Кошка и так уж была огромной от тяжелых набухших сосков, а завидев потенциального врага, становилась вдвое больше. Каждая ее шерстинка, казалось, метала молнии, усы прятались в этой вздыбившейся шерсти; кошка грозно шипела, оскаливала клыки и выпускала хищные когти. И только когда улетучивался даже запах противника, втягивала их, распрямляла усы, успокаивалась, но при этом всегда была начеку.

Тоска стала спиртом обрабатывать Пусси раны; котенок жалобно замяукал, но не вырвался, не убежал: ее любимец мог бы гордиться таким потомством. В качестве награды она положила ему под окном в столовой, рядом с большой вазой вербены, мягкую удобную подушку, на которой часто спал его отец.

Братец примостился рядышком. Немного спустя, проходя мимо, Тоска отметила, что они нашли достойный уважения компромисс: обе головы лежат на подушке, а тела почти параллельно растянулись на полу.

В который уже раз Тоска подумала, что вместо вдалбливания детям всяких мудреных стихов (ей вспомнилось стихотворение Пасколи о волках и двух ребятишках) лучше бы просто рассказывали о повадках животных.

Пожалуй, надо подняться и предупредить Тони, но ей было как-то неловко: не хотелось, чтобы Тони пожалела о чрезмерной любезности мужа. Тоска решила, что на всякий случай приготовится, шампунь у нее есть, надо вымыть голову и «выйти в свет честь по чести» — так часто говаривал ее Марио, когда после рабочего дня они шли вместе в театр или в гости.

Она достала из шкафа выходное платье, красивое, ни разу не надеванное, в мягких тонах и такое воздушное, как стая облаков в синем небе. Тоска сшила его, намереваясь сделать сюрприз Бруно, если бы хоть раз он решился и повел ее куда-нибудь ужинать (она очень на это надеялась). Пышная грудь соблазнительно выглядывала из глубокого выреза; ноги у нее еще не потеряли форму — стройные, как в юности; свободный покрой и складки скрадывали полноту. Она чуть-чуть подкрасится, накинет черную кружевную шаль, наденет лаковые босоножки, и соседке не придется за нее краснеть.

Тони не ведала о ее сомнениях; когда Тоска после долгих колебаний сообщила ей по телефону о приглашении, она сказала, что очень рада и перед выходом позвонит.

Тоска была готова задолго до назначенного часа. Наконец Тони позвонила, чтобы она спускалась: Джиджи еще не вернулся, они поедут вдвоем.

Тоска давно нигде не бывала и радовалась, как школьница на каникулах. Садясь в малолитражку Тони, она вдруг почувствовала, что сердце на мгновение остановилось, а затем забилось еще чаще и сильней.

Привычным движением она поднесла руку к груди и попыталась себя успокоить: ведь доктор сказал, что тахикардия — обычное явление у столь эмоциональных натур. Она была так счастлива, как будто после долгих лет вырвалась на свободу из клетки. Вот с таким же замиранием сердца она ждала Бруно, то и дело приникала к щелям жалюзи, прислушивалась к малейшему шороху на лестнице. И всякий раз, заключая его в объятия, счастливо вздыхала, с облегчением отбрасывая тревоги, волнения, чувство вины, неясные и оттого еще более мучительные страхи. А теперь ей нечего бояться и не перед кем отчитываться — пускай смотрят. Откинулась на спинку сиденья, пока Тони быстро и уверенно вела машину в сгущавшихся сумерках по Аурелии. Розоватая полоска еще окрашивала береговую линию, но рыбаки, выйдя на вечерний промысел, запаслись электроневодами. Тоска поблагодарила Тони за нежданное приглашение, но та сразу же перевела разговор на предстоящий концерт. Она надеялась, что зрелище будет достойное, чтобы можно было написать статью для своей газеты. Тоска спросила, в каких газетах они с Джиджи работают, поскольку никогда не читала их статей. Пенсия маленькая, и она не позволяет себе лишних расходов. Только раз в году, в конце сезона, Джулия — девочка из парикмахерской — отдает ей подшивку женских журналов. Но газета, в которой Тони работала обозревателем культурной жизни, ей ни разу не попадалась.