Леонид Семин - Далекий выстрел

• Название: Далекий выстрел
• Автор: Леонид Семин
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Детские остросюжетные
• Год: 1959

Приключенческая повесть Леонида Семина «Далекий выстрел» была опубликована в журнале «Костер» №№ 4–6 в 1959 году.

---

Он отталкивает от берега дощаник, вынимает из кармана резиновую шапочку и велит примерить ее.

— А то волосы тебе в глаза лезут в воде, мешают, — поясняет он. — Хороша штука эта шапка. Мне специально один человек для тебя ее раздобыл.

Ленька удивленно смотрит на Куцего: «Что ж особенного в этой шапочке, ее можно купить в любом магазине. Сам он видел такие в универмаге, когда ездил в районный центр. И чего Куцый хвастает?»

Дощаник плывет к висящей веревке. Выждав момент, Куцый ловит ее конец, торопливо передает его Леньке, а сам ожесточенно гребет к другому берегу. Он спешит, потому что в этом месте как раз усиливается течение. До Каменного Зуба — каких-нибудь тридцать — сорок метров…

Подтащив дощаник на кромку берега, Куцый берет моток тонкой, но крепкой бечевы, обвязывает ее концом огромную каменную глыбу, выступившую из породы, затем отталкивает дощаник от берега, распуская бечеву. Леньке приказывает:

— Ты, Ленок, трави свою веревку, а конец, смотри, не выпускай…

Скоро Ленька угадывает намерение Куцего: он хочет спустить лодку в горловину Пырши и там, напротив Каменного Зуба, где под водой находится драгоценный клад, остановиться. Этому помогут две веревки, прикрепленные концами к противоположным берегам.

В дощанике лежит длинный шест, к тонкому концу которого привязана большая гиря. Для чего этот шест с таким грузом на конце, — Ленька пока угадать не может.

Дощаник все сильнее тянет течением. Куцый покрикивает:

— Трави, трави, трави!..

И сам он тоже травит бечевку.

Вода глухо шумит, пенится, ударяясь о каменные берега. Дощаник неистово крутит из стороны в сторону. Куцый и Ленька, оба потные, с красными от напряжения лицами, стоят на корточках, понемногу стравливая веревки. Куцый то и дело оглядывается на корму, меряя глазом расстояние до того места, где под водой лежит клад.

— Так… еще малость… Еще… Смотри, не выпускай веревку!

Ленька уцепился одной ногой за перекладину в лодке. Его, того и гляди, вытянет из дощаника и сбросит в воду. Он уже не травит, а изо всех сил держится за конец веревки, на котором завязан узел. Если бы не было этого узла, — чувствует Ленька — мокрая веревка уже выскользнула бы из его рук. «Хорошо, что Куцый догадался завязать узел».

— Так… вот теперь, кажись, мы на месте… Вяжи за перекладину!

Ленька подтянул конец веревки с узлом к перекладине и хотел привязать его — веревки не хватило. Тогда он попробовал изо всех сил немного подтянуться. И вот появилось несколько лишних сантиметров веревки, Ленька быстро перекидывает узел за перекладину, но… невидимая сила выдергивает веревку из рук.

— Кикимора! — орет на него Куцый, выпучив злые глаза и тряся бородой. — Эх, ты, кикимора!

Дощаник, удерживаемый теперь лишь одной бечевой, ринулся к каменному яру…

— Упрись веслом! — ошалело командует Куцый.

Ленька хватает весло и концом его, как копьем, целится в стену берега.

— Ах, мать честная! — ругается Куцый. — Говорил тебе, держи крепче…

Ленька чуть не плачет от досады. Он все еще не может понять, каким образом веревка в миг выскользнула из его рук. Теперь же все надо начинать сначала: подняться, цепляясь за туго натянутую бечеву вверх по течению, взять конец злополучной веревки и снова «травить».

— Ладно, — видя отчаянье на лице мальчика, успокаивающе говорит Куцый. — Я и сам виноват — надобно было заранее привязать веревку к перекладине, а уже потом помаленьку стравливать. Так мы и сделаем.

Ленька уже почти не думает о подводном кладе. Он боится, как бы снова не допустить оплошности и не рассердить Куцего.

Часа через полтора, — пока поднимались против течения, потом отдыхали, — начали снова сплывать к угрюмому Каменному Зубу.

Вот он все ближе и ближе — огромный коричневый столб, нависший над водой. Река с каждым метром становится отчаянней, рвет из-под ног дощаник. Корма юлит.

— Держи, опять зазевался! Держи крепче, разом не отпускай, не то перевернуть может!

Ленька изо всех сил держит веревку, хотя теперь знает, что она уж никуда не вырвется, потому что привязана. Но Куцый боится, как бы не перевернуло дощаник.

Наконец, зыбившийся из сил Ленька отпускает веревку. Она натянута туго, как струна.

Куцый трогает его за плечо.

— Отдохни. Сейчас нырять будешь. Подкопи силенок. И слушай, что я тебе скажу, запоминай…

Сквозь клокотанье воды Ленька слушает наставления. Куцый рассказывает, что на дне реки стоит железная машина, похожая, может быть, на танк. Наверху у нее круглая дверца-люк. Люк этот открыт. Если Ленька умеет засовывать руку в рачьи норы, то в этот люк можно даже самому влезть, он широкий. Но самому, конечно, туда лезть не надо. Нужно только, держась одной рукой за край железной дверцы, чтобы не отбросило теченьем, другой рукой пошарить по стенкам машины. Там должны стоять снаряды. Надо взять один и опустить его в сачок, который Куцый сейчас пристроит на шесте с гирей. С помощью этого же шеста Ленька сможет точно опускаться к люку. Надо только придерживаться за шест во время спуска.

— Сейчас попробуешь, как будет получаться. Снаряды брать не надо. Только попробуй пощупай их рукой, есть ли они там…

Про себя думает:

«Ежели меченый снаряд лежит где-нибудь под сиденьем танкиста, то вряд ли Ленька его достанет…» От этой мысли ярость охватывает его. Он на все пойдет, но не отступит от своей цели!

— Отдохнул? — ласково спрашивает Куцый.

— Отдохнул, — вздыхает Ленька.

— Ну, смотри, держись за шест, кабы теченьем не отнесло… Однако, не бойсь. Хорошему пловцу никакое теченье и глубина не в диво. Так? Так. Валяй!

Ленька медленно поднимается с сиденья, поправляет на голове резиновую шапочку, широко открытыми глазами смотрит на кипящую Пыршу. Одной рукой он держится за выступающий из воды конец шеста. Потом грудь его широко раздается, он набирает полные легкие воздуха, и, ловко перевернувшись, скрывается в воде.

Слабая надежда озаряет лицо Куцего. «Ловко ныряет, стервец». Он напряженно смотрит в воду, однако солнце уже давно сошло с зенита, отвесные берега бросают на реку тени, и потому вода черна.

Кому идти в разведку

Разлад. Ленькин участок никто не хочет обрабатывать. А день кончается. Широкое капустное поле будто умылось недавно; листья выправились. Земля под ними черная, мокрая. И только на Ленькином участке она серая, словно ее только что обсыпали пеплом.

Возле огромной пустой бочки сидят ребята. Слушают Юрку Крючкова. Он запальчиво кричит, размахивая кулаками:

— Письмо сочинили, к совести его обратились?! А он что?.. Сел на мотоцикл и уехал!.. Будь моя воля — эх, и проучил бы я его!..

Филя сидит в сторонке, задумчиво смотрит куда-то. Кажется, он и не слышит вовсе злой ругани, а напряженно о чем-то думает.

Но вот на обрывистом берегу реки появляется Митя Хвостиков. Он-то и нужен здесь. Митя идет прямо через капустное поле. Ватага хмуро смотрит на приближающегося бригадира. Что-то он скажет? Опять, наверное, предложит общими силами привести в порядок Ленькин участок.

— Дудки! — огрызается Крючков. — Вы, ребята, как хотите, а я не буду. Выходит, мы все дураки, а один Хват умный?! Катается с Куцым на мотоцикле, а тут за него работай… По-моему, его надо подкараулить и… — Крючок многозначительно показывает кулак. — Вот мое слово!

Никто не возражает. В самом деле: такого от Леньки не ожидали. Что с ним сталось?.. И в Пещеру не явился, и на письмо не ответил.

— Ну, что, соколики? — весело спрашивает Митя, подсаживаясь к ребятам. Волосы на его голове мокрые и тщательно причесаны. Видно, Митя только что выкупался. Он с улыбкой смотрит на мальчишек, словно не замечает их настроения…

Обычно появление Мити ватага встречает радостно. Митю ребята любят. В деревне он первый шутник и весельчак и, как говорит председатель колхоза, Митя «главный заводила». Да и не пустой заводила. В руках его любое дело огнем горит. Старые люди, глядя на Митю, говорят, что он и жнец, и швец, и на дуде игрец!.. Только на какой же дуде? Просто играет Митя на баяне. И в клубе он руководит художественной самодеятельностью. О нем два раза даже в областной газете писали, а в районной напечатали его фотографию. Правда, фотография была какая-то очень серая, туманная.

Митя самый лучший друг ватаги. Дружба эта началась еще в ту пору, когда он был в школе пионервожатым.

— Вот сидим и думаем, что нам с Хватовым делать, — признается Филя.

— Значит, опять не явился? — удивленно оглядывает ребят Митя.

Филя кивает на неполитые рядки капусты.

— Так, так… — Митя усаживается поудобнее. — Давайте будем рассуждать…

Ребята умолкают, придвигаются ближе. Все знают: когда Митя говорит, что надо «рассуждать», значит, дело серьезное.