Юрий Когинов - Багратион. Бог рати он

• Название: Багратион. Бог рати он
• Автор: Юрий Когинов
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0319-4

Роман современного писателя-историка Юрия Когинова посвящен Петру Ивановичу Багратиону (1765–1812), генералу, герою войны 1812 года.

---

Багратиона осторожно положили на землю, сняли сапог. Уже появились санитары с носилками. Но он отстранил их.

— Оставьте меня… Я не могу… Я не должен покинуть сего места, пока не увижу, чем закончится атака кирасиров. Помогите мне встать.

Его тем не менее уложили на носилки и стали уносить к уже подоспевшим дрожкам. Над ним склонился его ординарец Андрианов:

— Ваше сиятельство! Вас везут лечить, во мне уже нет вам больше надобности. Так дозвольте мне за вас отомстить.

Андрианов вскочил в седло и на виду тысяч сражавшихся врезался в рассыпанный строй кавалерии Мюрата.

— Вот вам за князя! — сразил он одного, второго и третьего всадника и сам упал, пронзенный вражеской сталью.

— Спасите, спасите Андрианова! — простер руки в сторону сечи Багратион, и слезы полились по его лицу.

И хотя собственная боль жгла нестерпимо, то выступили, скорее всего, слезы отчаяния и бессилия: как случилось, что не смог, не успел сберечь жизнь так верно служившему ему человеку?

Но в этот момент он не знал еще другого: весть о том, что он смертельно ранен, мгновенно ужаснула тех, кто был сейчас в атаке, что вот-вот должна была закончиться успехом. Армия, потрясенная тем, что погиб, убит ее главнокомандующий, дрогнула и стала отступать.

С трудом ее удалось остановить Коновницыну и привести в порядок смешавшиеся ряды. Семеновского было уже не удержать. Но за деревнею войска вновь стали стеною. Круглоголовый, плотно сбитый Дохтуров, принявший командование левым крылом, никогда не выделявшийся красноречием, сказал, подъехав к занявшим новую позицию:

— Будем умирать здесь все. Назади для нас другой земли нет.

Глава тринадцатая

Первый, кому он несказанно обрадовался, когда его, привезли на перевязочный пункт, расположенный за деревней Семеновской, был Николай Голицын.

Заметно порозовевший и уже без повязки на лбу, он тотчас кинулся к Петру Ивановичу:

— Ваше сиятельство, я вас здесь жду. Уже давно. Как только узнал, что вас… что тебя… Как ты? Очень болит? А меня, понимаешь, уже выписали — светлейший приказал явиться в его распоряжение. Но я выпросил, разрешение остаться пока при тебе. Ты ж понимаешь: как я могу теперь тебя оставить?

Бледное, заметно осунувшееся лицо Багратиона: осветила улыбка.;

— Спасибо тебе, брат. Но ты нужен там, где все.; Как там? В чьих руках флеши?

Старший врач лейб-гвардии Литовского полка Говоров, что привез Петра Ивановича в лесок, служивший походной перевязочной и операционной, вошел в палатку вместе с главным военно-медицинским инспектором русской армии и лейб-медиком императорского двора Вилье. На обоих были кожаные фартуки, которые доктора повязывают перед операцией.

— Ваше сиятельство князь Петр Иванович, не извольте беспокоиться, мы сей же час сделаем все необходимое, дабы оказать вам помощь. — Вилье взял руку Багратиона. — Ну вот, как я и ожидал, пульс хорошего наполнения. Остается лишь осмотреть рану.

На столе, куда его перенесли, к ноющей острой боли, что не отпускала ни на секунду, прибавилась новая, которую, казалось, ему уже не перенести. То доктора ввели в рану какие-то металлические инструменты, чтобы, как они заявили, произвести зондаж пораженного места.

На какие-то минуты раненый оказался в забытьи, а когда открыл глаза, обнаружил себя снова в палатке, но в более просторной, чем та, куда его внесли сразу же из кареты. Вокруг были те же врачи, санитары и Николай Голицын.

— Ранение, на наш взгляд, не так чтобы очень опасное, — произнес Вилье. — Мы прочистили рану и перевязали ее. Но следует вас везти далее — в Можайск, а лучше — в Москву. И как можно скорее. Не мне объяснять вашему сиятельству, какова обстановка там, в какой-нибудь версте от нас.

— Да-да, я хочу знать, что там, что с моею армией? Кто принял над нею командование? — Князь привстал, опираясь на локоть, и тут же, смертельно побледнев и покрывшись испариною, откинулся на подушку.

Голицын, опередив санитаров, кинулся к Багратиону и, схватив со столика салфетку, отер ему лоб.

— Наша армия дерется. Светлейший поручил ее Дохтурову, Дмитрию Сергеевичу.

Он вновь, дернувшись всем телом, силился приподняться, но Николай его удержал.

— Пусти! — потребовал Багратион. — Вы все что-то скрываете от меня. Французы что — взяли Семеновскую? Тогда где же Тучков?

Николай выпрямился и показал головою на раскрытый полог палатки:

— Генерал-лейтенант Тучков-первый… Николай Алексеевич, здесь, в палатке рядом. Он тяжело ранен. Генерал-майор Тучков-второй, Андрей Алексеевич, убит. Погиб генерал Кутайсов Александр Иванович. Он вместе с Ермоловым возглавил атаку на курганную батарею Раевского и отбил ее.

— А Раевский, что Николай Николаевич? — горячо произнес Багратион.

— Держится. Курганная высота вновь наша. Но за Семеновскую пришлось отойти. Теперь у французов уже нет более сил, чтобы сбить наши войска с позиции. Наша армия, как и правое крыло, не отступает ни на шаг. Да вот я теперь же приглашу сюда Левенштерна. Он здесь. Можно, господа доктора? — спросил Голицын и вышел вслед за ними на воздух.

Вилье остановил Говорова:

— Яков Васильевич, я был бы вам благодарен, если бы вы взялись сопровождать князя в Москву. Его состояние все же внушает мне опасение: не лучше ли подготовить его сиятельство к ампутации?

Услышав последнее слово, Голицын переменился в лице:

— Ваше высокопревосходительство, что вы сказали? Неужели?..

— Простите, князь, — остановил его Вилье. — Я бы не очень беспокоил его сиятельство рассказами о той катастрофе, что постигла Вторую армию после печального происшествия с ее главнокомандующим. Вам ли не знать: сия весть парализовала войска и они до сих пор не придут в себя. Вторая армия, можно сказать, уже не существует. Многие ее генералы и полковники пали на поле брани или — здесь, у нас. Так можно ли обо всем этом князю — теперь, в его положении?

Голицын вспыхнул:

— Князя Багратиона скорее всего может сразить не правда, а утайка ее. И разве не ваше высокопревосходительство высказали мысль о том, что его сиятельство лучше теперь же подготовить к наихудшему, что может ему грозить?

Майор Вольдемар фон Левенштерн, опираясь на руку Голицына, пряча повязку на груди под накинутым на плечи сюртуком, предстал перед Багратионом.

— Я хотел видеть вас, барон, чтобы узнать от вас, как там Михаил Богданович? — неожиданно обратился к вошедшему Петр Иванович. — Мне говорили, вы находились с ним до того, как вас недавно доставили сюда?

Адъютант главнокомандующего Первой армии не ожидал подобного вопроса и потому даже несколько растерялся.

Благодарю, ваше сиятельство, — пробормотал он, зная не только о натянутых, но скорее даже враждебных отношениях между князем Багратионом и своим непосредственным начальником. — Благодарю вас, князь, что вспомнили о Михаиле Богдановиче. Он очень переживал, зная, что происходило в расположении вашей армии. У него с утра не было во рту маковой росинки. Час назад он прямо-таки изнемогал от голода и попросил у меня лишь рюмку рома и кусочек хлеба.

Багратион остановил свой взгляд на получившем ранение верном адъютанте Барклая.

— Вы, барон, пролили кровь за наше общее с вами отечество. Я благодарю вас за сей священный удел доблестного русского офицера. Но скажите мне чистосердечно: в сей день Михаил Богданович появлялся в самых опасных местах и, как мне передавали, искал смерти. То верно?

— Я не скрою сие от вас, — проговорил Левенштерн. — Чистая и светлая душа Михаила Богдановича глубоко уязвлена и оскорблена тем недоверием и подозрением, кои его так безжалостно постигли. А ведь он…

— Я знаю, — мягко остановил адъютанта Багратион. — Потому я и завел с вами сей нелегкий и для меня разговор. И я хочу, барон, просить вас непременно передать Михаилу Богдановичу мое искреннее к нему уважение. Участь войск наших теперь во многом будет зависеть от него. В том числе и воинов моей Второй армии. Я буду счастлив знать, что судьба вверенных когда-то мне солдат и офицеров окажется ныне в верных руках генерала Барклая. А теперь ступайте, барон. Кажется, после перевязки вы намерены вернуться в строй?

Ехать Багратион мог лишь с частыми остановками. В Можайске же задержался на целый день. А в Больших Вяземах, в тридцати семи верстах от Москвы, распорядился сделать остановку на два дня. Только тридцать первого августа он прибыл в Москву, на улицу Большая Лубянка, в дом графа Ростопчина.

Состояние друга поразило Федора Васильевича. Раненый оказался слаб, бледен, черты лица его заострились, остался лишь большой не в меру нос да глубоко запавшие глаза.

Граф тут же распорядился пригласить лучших медицинских светил Первопрестольной, в том числе с медицинского факультета Московского университета. Светила переглянулись с Говоровым и вышли в соседнюю комнату.