Даниэла Стил - Пегас

• Название: Пегас
• Автор: Даниэла Стил
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-089425-3

История двух аристократических семей, оказавшихся в пекле Второй мировой войны.

Жестокая действительность беспощадно вторглась в жизнь фон Хеммерлей и фон Бингенов, навеки разлучив детей с родителями, лишив крова и родины, всего, что было так дорого сердцу, – однако ничто не смогло сломить их гордый, свободолюбивый дух, убить жажду жизни и любви, растоптать их честность и человечность. Страх, смертельная опасность, скитания по миру, горечь утрат – трудно представить себе беды и страдания, которые выпали на долю благородного Николаса фон Бингена и нежной, женственной Марианны фон Хеммерле. Однако надежда на лучшее давала им силы, даже когда, казалось бы, все уже было потеряно… но пока в сердцах царит любовь, в них нет места унынию!

---

И горькие слова, и то выражение, с каким Николас их произнес, показались невыносимыми. Он до сих пор не смирился с жестоким ударом судьбы.

– Даже представить не могу, что все это правда, – искренне призналась Моник.

– И я тоже. И все-таки цирк в Америке лучше, чем концентрационный лагерь на границе с Чехией и смерть детей от голода и болезней. У нас не было выбора.

– Вы очень мужественный и смелый человек, – тихо произнесла Моник, потрясенная тем, что только что услышала.

– Нет. Я тот человек, которого выгнал из дома и из родной страны сумасшедший, одержимый навязчивой идеей очистить титульную нацию и захватить мир. Евреи не вписываются в его планы, мешают достижению гармонии. И вот по иронии судьбы я вдруг оказался одним из них. Унижение почти невыносимое: буквально за одну ночь скатился с верхней ступеньки лестницы в грязную яму.

– Вам кажется, что Гитлер действительно настолько страшен? – Судя по рассказу, так оно и было, и все же верилось с трудом. До сих пор политика фюрера ее не касалась, если не считать отъезда любимой модистки и известного в Мюнхене доктора, которому она доверяла. А в остальном Моник особого ущерба не ощущала, тем более что доктор все равно собирался закрыть практику и уйти на покой.

– Значительно страшнее, чем все мы в состоянии представить, – ответил Николас с горькой усмешкой. – Теперь, когда стало ясно, чем он занялся в первую очередь, следует ожидать ужасных перемен. Мои дети и я – вполне показательный пример. А если бы отец давным-давно не развелся с матерью, то считался бы преступником только потому, что женат на еврейке. В наши дни брак христианина с иудейкой и наоборот противоречит закону. К счастью, брак распался. Он не смог бы пережить лишений: потери наследия предков, утраты гражданских прав, унижения человеческого достоинства. Насильственное расставание с родиной стало бы для него мучительной трагедией.

– А ваш отец собирается приехать в Штаты? – с искренним любопытством спросила Моник. Признание превратило красивого, но отстраненного, слегка высокомерного мужчину в реального, глубоко страдающего человека. Николас покачал головой.

– Нет, он останется дома, чтобы оберегать нашу землю. Это единственное, что ему дорого в жизни, – конечно, не считая сына и внуков. Отец предан долгу, чести и традициям и будет управлять поместьем вплоть до моего возвращения. Одному богу известно, когда это произойдет. Скорее всего, только после того, как Гитлер уйдет в отставку или кому-нибудь удастся его свергнуть или пристрелить. Кстати, неплохая идея! – Здесь, на борту парохода, по пути в Америку, он не боялся открыто произнести подобные слова. – Но даже после возвращения на родину вступить в наследство можно будет только тогда, когда закон о евреях будет отменен. А сейчас ни я, ни мои дети не имеем права владеть недвижимостью.

– Как вы думаете, может начаться война? – с заметным испугом спросила Моник.

– Не знаю. Говорят, что нет, но мне кажется, что множество признаков свидетельствует об обратном. Митинги больше похожи на призывы к оружию. Боюсь, Гитлер не остановится до тех пор, пока не завоюет всю Европу. Жадность его неутолима, Австрия – это только начало. – Сомнений уже не оставалось.

– Да, он очень амбициозен, – согласилась Моник. – И сейчас повсюду военные. Когда я в последний раз была в Мюнхене, они маршировали повсюду и почти все – СС, элитные войска.

– Я тоже это заметил, – кивнул Николас. Нам удалось уберечь Тобиаса от вступления в гитлерюгенд, потому что в детстве он болел астмой, а доктор наш оказался человеком понимающим. Мне совсем не хотелось, чтобы мальчик расхаживал в униформе и как попугай твердил их лозунги. Зато теперь ему предстоит выступать в цирке вместе с клоунами. Чертовски удачный выбор!

– Уверена, что вам позволят вернуться, причем очень скоро, – попыталась утешить Моник, однако Николас идею не принял.

– А вот я почему-то совсем не уверен. К тому же, дорогая, боюсь, что тот человек, который приедет из Флориды, вас уже не заинтересует.

– Не говорите глупостей, – строго отчитала Моник и заговорщицки зашептала: – Когда я встретила своего мужа, была простой маникюршей. Он на мне женился и изменил мою жизнь. Конечно, это был не цирк, но и в высшем свете, подобно вам, я не родилась, а попала туда исключительно благодаря Клаусу. Если кто-то позволял себе об этом упомянуть, он очень переживал. Даже нанял специального преподавателя, чтобы научить меня правильно держаться и говорить. – Признание поразило необыкновенной искренностью и прямотой. Пожалуй, только танец слегка выдавал истинное происхождение Моник: для благородной дамы она двигалась чуть-чуть откровеннее и раскованнее, чем следовало, а танго исполняла так, как не позволила бы себе ни одна леди. Но подобные мелочи значения не имели, особенно теперь. Она была хорошей, милой женщиной, и Николасу нравилось с ней разговаривать.

– Если вас вдруг тоже вышвырнут из Германии, – заметил он с мрачной иронией, пытаясь пошутить над собственной болью, потому что знал, ни один из идиотов Третьего рейха не в состоянии соперничать с ним в аристократизме, – мы сможем организовать танцевальный номер, например в цирке. Но только это вряд ли произойдет, поскольку вы не еврейка.

– Не еврейка, – подтвердила Моник. – Так же, как и вы.

– Нацисты считают иначе, и в какой-то мере справедливо. Я – часть той нации, которую они намерены уничтожить, потому что считают грязной и преступной.

– Мы когда-нибудь увидимся снова? – печально спросила Моник. Прежде чем ответить, Николас долго молчал.

– Скорее всего, нет, – наконец спокойно произнес он. – Не вижу возможности. Вы прекрасно проведете время с сестрой и ее новорожденным ребенком, а потом вернетесь в Германию, к той привычной жизни, которую создал для вас муж. А я останусь в Америке, на арене цирка, вместе с клоунами.

– Не говорите так, – дрогнувшим от неподдельной жалости голосом остановила Моник.

– Почему же? Это правда. Лучше привыкнуть к ней как можно скорее. Такой жизни вы не захотите. – Возражать она не стала, потому что так оно и было на самом деле. – Мы можем писать друг другу, но о чем-то большем пока говорить трудно.

Моник поняла, что все это время Николас держался отстраненно и даже ни разу не поцеловал по-настоящему вовсе не потому, что она ему не нравилась, а по причине, о которой рассказал пару секунд назад. Если не считать танцев, он сознательно стремился соблюдать дистанцию, и теперь стало ясно почему. По отношению к ней он вел себя как истинный джентльмен. Проявляя благородство и доброту, старался оградить ее от сумбура, в котором неожиданно оказался сам, и от неведомой жизни в чужой стране. Он даже не хотел, чтобы Моник видела эту жизнь, и радовался, что уже через месяц она вернется в Германию, к ставшему привычным безмятежному благополучию, которого сам он уже никогда не узнает. Факт тем более знаменательный, что он родился в обстановке богатства и знатности, а она нет.

Николасу нравилась Моник, а бесстрашное признание заставило взглянуть на нее новыми глазами. И ей тоже была симпатична его благородная прямота. Он не пытался скрыть жестокий удар судьбы и собственную горечь и от этого стал еще более привлекательным, чем прежде. Из красивого экстравагантного аристократа превратился в живого, страдающего человека, чей рассказ рождал в душе глубокое сочувствие. Сейчас Моник поняла, что обрела друга. Николас снова ее поцеловал, но без тени страсти. Да, француженка покоряла очарованием, однако судьбы их текли в разных направлениях. Цирковой наездник не ощущал собственного неотразимого аристократизма. Все, что угодно, только не это. Он поцеловал Моник в щеку, на сей раз вполне целомудренно, повернулся и пошел в свою каюту. Одно он знал точно: новая жизнь начнется с нуля и ничем не напомнит прежнюю. А какой именно она окажется, покажет время.

Той ночью Николас долго лежал без сна. Устав от мыслей, накинул на пижаму пальто, вышел на палубу и облокотился на перила. Занималась заря. Солнце медленно поднималось, и в первых его лучах корабль заходил в Нью-Йоркскую гавань. Пассажиры спали; лишь он один увидел статую Свободы. Подоспели юркие буксиры, и к семи часам, в ярком утреннем свете, пароход «Бремен» причалил к пристани. Хотел того Николас фон Бинген или нет, но началась новая жизнь.

Глава 7

Перед выгрузкой Николас крепко привязал лошадей, Тобиас помог вычистить стойла, а Лукас напоил каждую по очереди и наполнил овсом мешки. За время долгого плавания все трое превратились в умелых конюхов. Под присмотром хозяина портовый кран бережно перенес контейнер с палубы на грузовой дебаркадер.

С пирса на реке Гудзон лошадей предстояло перевезти на железнодорожную станцию, откуда начинался путь в Сарасоту. Прежде чем сесть в такси, Николас улучил минутку, чтобы попрощаться с Моник. Одетая в роскошную шубу и экстравагантную шляпу с вуалью, в белых лайковых перчатках на изящных руках, француженка наблюдала за разгрузкой своих многочисленных чемоданов.