Рене-Виктор Пий - Обличитель

• Название: Обличитель
• Автор: Рене-Виктор Пий
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

В острогротескной форме автор сатирического романа-памфлета показывает систему внутренних связей и человеческих взаимоотношений в технократическом капиталистическом обществе. В основе сюжета — полудетективная, полуфантастическая история, происшедшая во французской фирме, являющейся филиалом могущественной транснациональной компании «Россериз и Митчелл».

---

— Верно, — сказал я, удивленный этим приступом юмора.

Все было ясно. Персонал нашей фирмы не узнает правды. Кроме американцев, генерального директора и двух детективов, лишь Рюмен да я будем в курсе дела. Разволновавшись, я решил уточнить предписания относительно десяти сотрудников администрации, которым я должен предложить имитировать голос Сен-Раме.

— Если они спросят меня о причинах расследования, что я должен им ответить?

— Скажите, — заявил Сен-Раме, — что, помимо злополучных текстов, обманщик подражал моему голосу, чтобы распространять ложные слухи — о смерти моей дочери, например. Такого объяснения вполне достаточно.

Американцы и Рустэв согласились. На этом совещание закончилось. Я уже закрывал дверь кабинета, когда Сен-Раме удержал меня за руку и, убедившись, что нас никто не слышит, прошептал мне на ухо нечто непостижимое, совершенно не вязавшееся с тем представлением, которое сложилось о нем у моих сотрудников и у меня самого.

— Господин директор по проблемам человеческих взаимоотношений, — он намеренно произнес весь мой длинный титул, — Рюмен прав: мы по самые уши увязли в дерьме.

Едва я пришел в себя после столь вольного выражения в устах генерального директора и собрался рассмотреть несколько текущих дел, громоздившихся у меня на столе, как секретарша сообщила, что Бриньон хочет видеть меня — и как можно скорее.

— Не похоже, чтобы у него было хорошее настроение, — сказала она, качнув головой.

— Ну что ж, это очень кстати, мне как раз надо с ним поговорить. Пусть войдет, и, пожалуйста, никого ко мне не пускайте, я у себя только для представителей руководства.

Через десять минут вошел Бриньон и, вяло пожав мне руку, сел.

— Дорогой Бриньон, я как раз собирался…

— Да, я знаю, — отрезал он, — вы собирались позвать меня и заставить подражать голосу Сен-Раме, вот поэтому-то я и хотел вас видеть. Я должен выполнить поручение, которое возложили на меня мои коллеги, а также и ваши, если я еще могу себе позволить такое выражение — ведь, как я понял, с сегодняшнего утра нашей фирмой управляете вы и Рюмен.

Меня не смутила его агрессивность. Я ожидал, что сотрудники управления и «маркетинга» отнесутся враждебно к моему внезапному повышению. С другой стороны, опыт научил меня, что любезности и извинения вызывают только раздражение и ослабляют твою позицию, тогда как сухой отпор, а в случае надобности и некоторая доза самонадеянности высоко ценятся коллегами. Как правило, они устремляются к новому начальнику, стремясь поскорее выяснить, смогут ли они в будущем заставить его плясать под свою дудку или, напротив, следует относиться к нему с уважением. Обычно они возвращаются поджав хвост, медоточивые, заискивающие, в надежде добиться теплого местечка, вынюхивают возможность увеличить свой оклад, получить премию за экономию расходов или внеочередное повышение в должности, а то и просто попросить помочь им выйти из тяжелого положения. Итак, начиная эту беседу, я не собирался терпеть оскорбления. Тем не менее у Бриньона было передо мной серьезное преимущество: в глубине души я и сам не одобрял этого принудительного подражания голосу Сен-Раме. Я считал, что эта нелепая процедура, вместо того чтобы прояснить обстановку, только запутывает и усложняет все дело. Немного смущенный этой тайной мыслью, я ответил своему коллеге:

— Бриньон, вы должны сделать над собой усилие — я знаю, вы это сможете, — и заняться тем, что не входит в ваши обязанности, а именно психологической атмосферой на предприятии. Само собой, если вы просто ляпнете кому-нибудь, что в фирме «Россериз и Митчелл» все посходили с ума: «Представьте, они заставляют нас подражать голосу генерального директора!» — вам могут поверить, а нас отправят в психиатрическую лечебницу! Поэтому, прошу вас, вникните в суть создавшейся обстановки. Кто-то строит нам козни и может нанести серьезный удар нашей компании, распространяя ложные слухи. Для нас жизненно важно как можно скорее разоблачить самозванца.

— Вы хотите сказать, — прервал меня Бриньон, — что и сотрудники администрации попали под подозрение?

— Позвольте мне объяснить вам все до конца. Я этого не говорил — во всяком случае, вопрос ставится совсем не так. Каждый сотрудник может попасть под подозрение — это закон любого следствия, проводимого полицией. Генеральная дирекция ведет тайное, но тщательное расследование — задача деликатная, сопряженная с определенным политическим риском. Вот почему пришлось привлечь Рюмена, хотя это может плохо кончиться; что касается сотрудников администрации, то они настолько выше всяких подозрений, что лишь ради соблюдения приличия и элементарной справедливости Мастерфайс и Сен-Раме решили поручить расследование директору по проблемам человеческих взаимоотношений, а не полицейскому. Представляете себе, дорогой Бриньон, что вас будет допрашивать полицейский — вас, которому наверняка предстоит заменить Арангрюда?

— Вам это Сен-Раме сказал? — с живостью спросил Бриньон.

— Впрямую он так не сказал, но что до меня, то я не вижу, кто, кроме вас, способен с ходу взвалить на свои плечи это тяжкое бремя.

Бриньон скромно опустил глаза. Я почувствовал, что настал благоприятный момент, чтобы вытянуть из него все, что меня интересует.

— А теперь, дорогой Бриньон, объясните мне, что у вас там произошло?

— Ле Рантек рассказал нам о вашем разговоре. Мы с трудом поверили и были возмущены. Не могу сказать, чтобы я так уж высоко ставил Ле Рантека, но после его рассказа у нас появилось чувство, что все мы находимся под ударом. Не для того мы учились в школе, слушали лекции по вопросам управления, экономики и организации, ездили в Соединенные Штаты, а кое-кто даже получил первоклассное образование в Гарварде или в Массачусетсе, чтобы в тридцать или тридцать пять лет подражать голосу нашего генерального директора. Мы единодушно решили протестовать против такого эксперимента, и меня уполномочили сообщить вам об этом.

Это был бунт сотрудников администрации. Они отказывались от подобного испытания. Они мужественно восстали. Я почувствовал облегчение и обрадовался, увидев, что сотрудники фирмы умеют, когда это необходимо, защитить свое человеческое достоинство. А ведь чего только не рассказывали в те времена! Администраторы, мол, не обладают твердостью характера, говорили завистники; они просто-напросто разбогатевшие пролетарии и умеют лишь ворчать в углу, а сами трусливо идут на всяческие унижения. Они льстят начальству. Неистощимый перечень вариантов лести передавался из уст в уста. Например, одни превозносили начальников за правильность взглядов на политику, на будущее мира, на образование детей, другие расхваливали их вкус в одежде, превосходную кухню. Эти похвалы наполняли гордостью президентов и генеральных директоров, ибо относились к духовной и интеллектуальной сфере и, таким образом, прибавляли им новые достоинства. Льстецы не довольствовались избитыми приемами, вроде «Вы — лучший руководитель машиностроительных заводов», они говорили: «Вы — лучший руководитель машиностроительных заводов, но, кроме того, вы гениальны, и ваши взгляды в области политики, социологии, культуры, ваше умение жить должны служить примером для народов и правительств». Дело доходило до того, что президент, которого похвалили только за его профессиональные достижения, готов был обидеться, если при этом не соглашались с его мнением о реформах в области образования. И несчастных сотрудников администрации еще обвиняли в пристрастии к низкопоклонству! Напротив, поведение Бриньона и его коллег доказывало, что они хотят с достоинством заниматься своим делом, а не добиваться любой ценой повышения или сохранения высоких окладов. Так-то оно так, но на меня ведь была возложена ответственная миссия, и я должен был довести ее до конца. Несмотря на свой гнев, Бриньон не утратил, однако, ни памяти, ни надежд. Арангрюд умер, и Бриньону хотелось добиться поста, который тот занимал.

— Поставьте себя на мое место, — сказал я, — как бы вы поступили? Представьте себе, что вам надо заставить ваших коллег выполнить, в сущности, пустую формальность. Как бы вы взялись за дело?

После некоторого колебания Бриньон ответил:

— Прежде всего скажите мне откровенно, что за обстановка сложилась в нашей фирме — все это время мне было не по себе. Что на самом деле у нас происходит? На мой взгляд, слишком много шепчутся о трещине, о махинациях, о заговорах вокруг смерти Арангрюда. В конце концов, ведь вы — директор по проблемам человеческих взаимоотношений и, значит, должны быть в курсе дела; я уверен, что, если бы вы собрали нас и объективно, со всеми подробностями изложили суть дела, мы охотно пошли бы на то, что пока кажется нам лишь оскорбительным водевилем.

Предложение звучало вполне разумно и здраво. Но как бы подостойнее ответить? И при этом сохранить в секрете то, что должно быть скрыто? Я глубоко вздохнул и послал ответный мяч в ворота своего коллеги — даю слово, довольно ловко.