Стефен Коллинз - Притяжение

• Название: Притяжение
• Автор: Стефен Коллинз
• Издательство: КРОН-ПРЕСС
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-232-00270-8

Жизнь людей кино и театра — это всегда радость успеха и боль неудачи, восторг и разочарование, любовь и ненависть.

Молодая актриса Ник Столлингс радуется жизни и не очень озабочена вопросами морали. Не особенно внимательно относясь к своему окружению, она попадает в очень неприятную историю. Пережитые потрясения заставляют ее изменить свою жизнь.

---

— Нет.

— Вот и хорошо. Отлично. Не смотри телевизор, Сьюзен. Не смотри новости. С тобой действительно все в порядке?

— Все хорошо. Ты уверена, что он и в самом деле хороший адвокат?

— Да. Я в этом уверена. Но он немного ненормальный.

— Будь добра, позвони ему и скажи, что со мной все в порядке и что я поговорю с ним завтра утром.

— Как тебе позвонить?

— Джоанна, я тебя люблю, но если я дам тебе номер телефона, то ты сообщишь его Эрни Морану, и он позвонит сюда, а моей маме необходимо выспаться. У нее такой допотопный телефон, его нельзя отключить или убавить звук. Сейчас я никак не могу с ним поговорить. Я слишком устала, и мне не по себе.

— Я скажу ему, что ты у своей матери.

— Нет. Могут позвонить полицейские, а я не хочу, чтобы маму разбудили среди ночи. Ей нужно поспать. Послушай, я позвоню ему утром. Тебе я тоже позвоню. Если от меня что-нибудь потребуется, оставьте послание на моем автоответчике. Я тебя люблю. Если мне удастся выкарабкаться, я куплю тебе новый плащ.

— Сьюзен, скажи мне только…

— Передай Фрэнки, что его я тоже люблю. Позвоню тебе утром.

Ник повесила трубку, прошла по квартире, гася свет во всех комнатах, затем заглянула в спальню своих родителей. Мать лежала на отцовской части кровати, свернувшись калачиком, в верхней одежде. Шторы не опущены. Буря, кажется, утихла. В комнату проникал лунный свет, но время от времени его заслоняли рваные густые облака, быстро бегущие по небу. Ник отогнула покрывало на другой стороне просторной двуспальной кровати. Она сняла, наконец, влажное платье и промокшие туфли. На цыпочках прошла в ванную, сняла ночную рубашку матери с прибитого к двери крючка и надела ее, сразу ощутив тепло фланели, отдававшей запахом «Ма Грифф», любимых духов матери. Борясь с дрожью, Ник забралась в постель и укрылась одеялом. Мать лежала к ней спиной. Ник смотрела в потолок, затем перевела взгляд на окно. Проплыло облако, за ним показалась звезда. Она загадала желание.

«Пусть с отцом все будет в порядке. И… помоги мне».

Ник открыла глаза и снова увидела звезду. Посмотрев на нее, Ник закрыла глаза.

— Это, знаешь ли, акт веры, — сказала ее мать из ниоткуда.

Ник вздрогнула всем телом.

— Я думала, ты спишь.

— Конечно.

— Что ты называешь актом веры?

— Суп, — ответила мать. — Я верю: если суп для него приготовлен, он вернется домой.

— Я бы назвала это суеверием.

— Нет… это вера. У тебя есть хороший адвокат?

— Он… считается хорошим.

— Ты за этим звонила вчера вечером?

— Угу.

Мать внезапно села.

— Неужели дела так плохи, как говорят по телевизору?

— А что они сегодня говорили? — спросила Ник.

— Ты что, не смотрела?

— А ты? — ответила Ник вопросом на вопрос. — Ты смотрела?

— Когда-нибудь, может быть, у тебя будут дети. И ты поймешь, что не должна знать подобных вещей, когда дело касается твоих детей. А теперь, Бога ради, скажи, наконец, что происходит? У меня такое ощущение, словно я схожу с ума. Так скажи мне.

— Ну, я захожу к тебе, а ты варишь суп. Среди ночи. Не отвечаешь на телефонные звонки, потому что пьяна. С тобой невозможно разговаривать, когда ты пьяна. Я считала, что ты это осознала много лет назад. Я думала: оттого ты и бросила пить. Черт побери. Сейчас я не могу о тебе позаботиться. И не задавай мне никаких вопросов.

— Тебя обвиняют в убийстве, а мне нельзя задавать вопросов?

— Ладно, задавай. Задавай! Ты говоришь о супе и о папе. Суп и папа. Две вещи заполняют всю твою жизнь. Ты пьяна. Нет. Я никого не убила. Так что… спи.

— По-моему, если мне суждено покончить счеты с жизнью, то сейчас самое время.

— О, Боже, мама! Ведь мы говорим обо мне.

— Возможно, твой отец мертв, Сьюзен.

— А я могу попасть за решетку. Но ты воспримешь это только как собственное горе. И если погибнет отец, будет то же самое. Все вращается только вокруг тебя.

— За решетку ты не попадешь, если никого не убила. Ты убила кого-нибудь?

— А что я тебе только сейчас сказала? Что я тебе сказала? — Ник почти кричала.

— Замолчи! — воскликнула мать с яростью, какой Ник от нее не ожидала.

— Нет! Никаких «замолчи»! Мы должны разговаривать, мама, — взвыла Ник.

— Соседи. Бога ради, потише, Сьюзен…

— Черт с ними, с соседями! Возможно, отец мертв. А я — убийца.

— Сьюзен!

— Давай же, мама, померимся силой! — кричала Ник, встав на кровати и приняв боксерскую стойку. — Выясним наконец, это моя трагедия или твоя. Чье положение тяжелее?

— Я так расстроилась из-за отца, — всхлипнула мать. — Извини. Прости меня. О, Боже. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Ник с внезапной ясностью осознала, что ее мать больше нуждалась в утешении, чем она сама. Она смирилась с этой мыслью и легла, заключив мать в свои объятия. Это было странное ощущение. Или просто воспоминание? Такое уже случалось раньше и неоднократно, когда она чувствовала себя беспомощной, как ребенок. Тогда оказывалось, что ее мать еще более беспомощна. И Ник, во избежание худших потрясений, приходилось ее утешать.

Скоро мать глубоко заснула. А у Ник потеряла чувствительность только одна часть тела — ее правая рука, которую она подложила под плечо матери. Рука давно затекла, но когда Ник пыталась ее освободить, спящая женщина находила руки дочери и заставляла ее обнять себя, пытаясь укрыться ею, как одеялом.

* * *

«Может быть, я спала», — подумала Ник. В окно бил дневной свет. Она не помнила, снился ли ей какой-нибудь сон. Изящный будильник матери показывал восемь тридцать. Лежа неподвижно, Ник смотрела на косоугольный циферблат и кожаный корпус дорожного будильника. Этот темно-бордовый будильник всегда оставался с матерью, сколько Ник себя помнила. Все еще обнимая мать одной рукой, другой она приблизила часы к своему лицу, вдыхая знакомый мускусный запах кожи. Часы были механические и громко тикали. Мать заводила их каждый день. Ник, жившая в своей квартире около четырех лет, накупила за это время множество будильников, но все они почему-то терялись то в номере отеля, то в передвижной артистической уборной, размещавшейся в трейлере.

Она не помнила случая, чтобы хоть раз проснулась раньше матери. Ник даже не была уверена, что когда-либо видела мать спящей. Она соскользнула с кровати и прошла в гостиную.

Вопреки совету Джоанны, она включила телевизор. Он был установлен на Пятом канале. Местные, нью-йоркские, утренние новости уже шли.

— Мы вернемся после рекламы и расскажем вам о самых последних новостях, — пообещал ведущий, сверкнув фарфоровыми зубами и пытаясь производить впечатление серьезного, деловитого человека.

У Ник началось какое-то жжение в животе — то ли от голода, то ли от тошноты. Она предпочла приписать его голоду и прошла на кухню. В вазе, где ее мать всегда держала свежие фрукты, лежала гроздь желтеющих недозрелых бананов. Ник взяла один, очистила от кожуры и откусила немного несладкой мякоти. Она заглянула в спальню, чтобы убедиться, что мать еще спит. Затем вернулась в гостиную и села на пол перед телевизором.

— Мы продолжаем наш выпуск, — возвестил ведущий, — и Салли расскажет вам о последних новостях, а также покажет волнующую, полную драматизма пленку, отснятую командой «Горячих новостей» и повествующую о развитии событий в деле, связанном с убийством мужчины из Уэстчестера.

Ник ощутила подступившую к горлу тошноту. Пожалуй, ей не стоило есть этот банан.

— Салли?

— Спасибо, Джон. Речь пойдет о драке, в которую вступила вчера на Парковой авеню актриса Николетта Столлингс с репортером газеты «Нью-Йорк Пост». Команда наших «Горячих новостей» оказалась в гуще событий и попыталась добиться от Столлингс ответов на вопросы, связанные со смертью Джеффри Уайта, филантропа из Уэстчестера, отца двоих детей. В записи встречаются не вполне приличные выражения, поэтому будет лучше, если этот репортаж посмотрят только взрослые телезрители.

Показали эпизод, в котором Ник выкрикивала ругательства и боролась с репортером газеты «Пост».

— Сукин сын! Сукин сын! — орала Ник с экрана.

— Первая поправка к Конституции! Первая поправка! — визжал фотограф в ответ. Он выглядел достойнее, чем Ник, и казался беспомощным. Она же походила на сущую ведьму.

— В нашей студии находится Конни Куэвас, следящая за развитием событий с самого начала, с субботнего вечера. Конни?

— Спасибо, Салли, — проговорила Конни Куэвас, выглядевшая расстроенной и усталой. Как обычно, она говорила как-то странно, произвольно выделяя самые неожиданные слова. — Николетта Столлингс, которую близкие друзья называют «Сьюзен», несколько загадочная женщина. Вчера «Горячие новости» попытались добиться от нее ответов на некоторые простые вопросы о том, что произошло у нее на квартире два дня назад. Джеффри Уайт из Гастингса-на-Гудзоне, отец двоих детей, умер в субботу в этой самой квартире. Как сообщили нам наши источники, медэксперт так и не пришел к определенному заключению, но он не отвергает возможности убийства. Полиция не выдвинула обвинений, но у них есть основания полагать, что в момент смерти Джеффри Уайт находился в комнате наедине с мисс Столлингс. Мы встретились с ней возле офиса высокооплачиваемого врача с Парковой авеню, у которого, как предполагают, мисс Столлингс лечилась от шока.