Леон Урис - Эксодус (Книга 1 и 2)

• Название: Эксодус (Книга 1 и 2)
• Автор: Леон Урис
• Жанр: История

---

Они стояли в заброшенной белой хижине на горе, посреди соснового леса вперемежку с эвкалиптами и акациями. Стояла черная тишина, прерываемая время от времени порывом ветра и подавленным прерывистым дыханием мужчин.

Один из них был грек-киприот, лесничий по профессии; он нервничал. Второй, спокойный как изваяние, неотступно смотрел в сторону залива. Его звали Давид Бен Ами, что обозначает: Давид, сын моего народа. Тучи начали рассеиваться. Слабое мерцание осветило бухту, лес и белый домик. Давид Бен Ами стоял у окна, и теперь можно было различить его лицо. Это был человек небольшого роста и щуплого телосложения двадцати лет с небольшим. Даже при слабом свете в нем можно было по тонкому и чуткому лицу, по глубоким глазам угадать интеллигента, ученого.

Когда тучи совсем рассеялись, свет полился на поля, на руины мраморных колонн и памятников, валявшихся вокруг белого домика.

Развалины. Преходящие останки когда-то величественного города Саламиды, достигшего расцвета во времена Христа. Какие только события не происходили на этих усеянных мрамором полях! Саламида, город построенный в незапамятные времена Тевкром после его возвращения с троянской войны. Он был разрушен землетрясением, вновь поднялся и еще раз пал от арабского меча под знаменем Ислама, чтобы уже никогда больше не подняться. Свет мерцал над полями, усеянными остатками тысяч и тысяч разрушенных колонн, где когда-то стоял гордый греческий форум.

Небо опять заволокло тучами.

- Ему уже давно пора быть, - нервно шепнул киприот-лесничий.

- Послушай! - шепнул Бен Ами в ответ.

Слабый рокот моторной лодки донесся до них с моря. Давид Бен Ами поднял к глазам бинокль, надеясь на просвет в тучах. Рокот мотора становился все громче.

В море вспыхнул электрический фонарь, направленный в сторону домика, и луч света прорезал тьму. Еще вспышка. Еще.

Давид Бен Ами и лесничий выскочили из дома и бросились по щебню и бурелому вниз к морю. Бен Ами просигналил в ответ из своего фонаря.

Мотор замолк.

Мужской силуэт перемахнул через борт лодки и пустился вплавь к берегу. Давид Бен Ами взвел курок своего пистолета и оглянулся - не видно ли английского патруля. Мужчина вынырнул из воды и пошел вброд. - Давид! раздался приглушенный голос.

- Ари! - ответил он. - Сюда, быстро!

На берегу все трое пустились бежать вверх, мимо белого домика к проселку. Там их ждало такси, спрятанное в кустах. Бен Ами поблагодарил киприота, сел с пришельцем в машину и они помчались в Фамагусту.

- Мои сигареты все промокли, - сказал Ари. Давид протянул ему коробку. Короткая вспышка осветила лицо мужчины, которого звали Ари. Он был большой и сильный, полная противоположность щуплому Бен Ами. У него было красивое лицо, но глаза были строгие и сухие.

Это был Ари Бен Канаан, один из лучших агентов нелегальной организации "Мосад Алия Бет".

Глава 3

В дверь Марка Паркера постучали. Он открыл. Перед ним стояла Китти Фремонт. Она была даже еще красивее, чем он ее помнил. Они долго смотрели друг на друга молча. Он изучал ее лицо и глаза. Теперь это была женщина в полном смысле слова, ласковая и все понимающая, какой становятся только после глубоких страданий.

- Мне бы следовало свернуть тебе шею за то, что ты не отвечала на мои письма, - сказал Марк.

-Здравствуй, Марк,- прошептала она.

Они бросились друг к другу и обнялись. Затем они целый час сидели, говорили мало, а больше оглядывали друг друга, обмениваясь короткими улыбками и дружескими поцелуями в щеку.

За обедом они тоже говорили мало, все больше о похождениях Марка в качестве иностранного корреспондента. Постепенно Марк заметил, что она всячески увиливает от разговора о себе.

На десерт принесли сыр. Марк выпил остаток пива, и опять наступило неловкое молчание. Теперь Китти явно чувствовала себя неудобно перед его вопросительным взглядом.

- Пошли, - сказал он, - прогуляемся по набережной.

- Я только схожу, возьму платок, - сказала она. Они шли молча вдоль набережной мимо белых домов, затем по молу к маяку, стоявшему у узких ворот гавани. Было пасмурно, и неясные силуэты лодок, стоявших в гавани на якоре, были еле видны. Они смотрели, как маяк сигналит в море траулеру, добирающемуся в гавань. Слабый ветерок трепал светлые волосы Китти. Она плотнее закуталась в платок. Марк закурил и сел на парапет. Стояла мертвая тишина.

- Тебя, видно, огорчил мой приезд, - сказал он. - Я завтра же уеду.

- Я не хочу, чтобы ты уезжал, - сказала она. Она посмотрела на море. - Мне трудно рассказать тебе, что я почувствовала, получив твою телеграмму. Она открыла дверцу для множества воспоминаний, которые я всеми силами пыталась похоронить. Но я знала, что рано или поздно этот час наступит. С одной стороны, я боялась этого часа, а с другой - рада, что ты здесь.

- Вот уже четыре года, как Том погиб. Неужели ты до сих пор не похоронила все это?

- Да, много мужей погибло на войне, - тихо сказала она. - Я долго плакала. Мы очень любили друг друга, но я знала, что жить ведь как-то надо. Я даже не знаю, как он погиб.

- Об этом не много расскажешь, - сказал Марк. - Том служил в морской пехоте. Штурмуя, еще с десятком тысяч таких же, как он сам, какую-то бухту, он попал под пулю. Ничего героического, никаких орденов, даже времени не было сказать: "передайте Китти, что я ее любил". Просто попал под пулю и погиб... вот и все.

Кровь отхлынула с ее лица. Марк зажег и протянул ей сигарету.

- А зачем умерла Сандра? Почему должен был умереть и ребенок?

- Я не бог. На такие вопросы я не могу ответить. Она села рядом с Марком на парапет, положила ему голову на плечо и вздохнула.

- Боюсь, мне некуда больше деваться.

- А почему бы тебе не рассказать мне обо всем?

- Не могу...

- Все-таки пора, мне кажется.

Много раз Китти пыталась заговорить, но кроме бессвязного шепота, ничего у нее не получалось. Слишком глубоко сидел в ней ужас всех этих лет. Она бросила сигарету в воду и посмотрела на Марка. Он был прав и, к тому же, был единственным человеком на свете, которому она могла довериться.

- Это было ужасно, - сказала она, - когда я получила извещение насчет Тома. Я его так любила. Ровно... ровно два месяца спустя умерла и Сандра от полиомиелита. Я... я тут многого не помню. Мои родители забрали меня в Вермонт и поместили в санаторий.

- В сумасшедший дом?

- Нет... так это называется только, когда речь идет о бедных. В моем случае это называлось санаторием для лиц, перенесших душевное потрясение. Я не помню, сколько времени я там пробыла. Я не все помню. День и ночь я была словно в тумане. Это называют меланхолией.

Внезапно голос Китти окреп. Дверь приоткрылась, и боль искала себе выход.

- В один прекрасный день туман рассеялся, и я вспомнила, что Том и Сандра умерли. Я почувствовала острую боль, и она меня уже больше не покидала. Все ежеминутно напоминало мне о них: песню ли я слышала, смех, ребенка ли видела... Каждое дыхание причиняло мне боль. Я молилась... Я молилась, Марк, чтобы на меня снова спустился туман. Да, я с радостью лишилась бы рассудка, лишь бы больше не помнить.

Она встала, высокая и прямая, и слезы потекли у нее по щекам.

- Я удрала в Нью-Йорк. Пыталась раствориться в толпе. В моем распоряжении были четыре стены, стул, стол, качающаяся электрическая лампочка. - Она иронически засмеялась. - Была даже мигающая неоновая реклама под окном. Что-то про булочки, кажется. Я часами бродила бесцельно по улицам, пока все лица сливались в одно, и целыми днями сидела и смотрела в окно. Том, Сандра, Том, Сандра... они не покидали меня ни на минуту.

Китти почувствовала у себя за спиной Марка. Его руки обхватили ее плечи. Со стороны моря траулер подплывал к входу в гавань. Она потерла щеку о руку Марка.

- Однажды ночью я напилась. Ты ведь знаешь меня... я люблю выпить. Я увидела одного парня в зеленой форме, как была у Тома. Он был один, высокий, стройный - как Том. Мы пили вместе... Проснулась я в дешевом, грязном номере какой-то гостиницы, бог знает где. Я была все еще полупьяная. Подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Я была голая. Парень - тоже голый - лежал на кровати, раскинув руки.

- Китти, ради бога!..

- Все в порядке, Марк... дай мне досказать. Я долго стояла и смотрела в это зеркало... не помню сколько. Я опустилась на самое дно. Ниже - уже некуда. В это мгновение я почувствовала, что больше не могу. Парень лежал в забытьи странно, я даже не помню, как его звали. Я видела его лезвия в ванной, я видела газ... Не помню, сколько я простояла у окна и смотрела с десятого этажа вниз на тротуар. Это был конец, но у меня не хватало сил принять его. И тут произошло что-то странное, Марк. Вдруг я поняла, что буду жить, жить без Тома и Сандры. И как только я это поняла, боль вдруг исчезла.

- Китти, дорогая моя! Я так долго искал тебя, мне так хотелось помочь тебе!

- Я знаю. Но я должна была сама справиться со всем этим; так, по крайней мере, мне казалось. Я вернулась к своей профессии и вся ушла в работу. Когда война кончилась, я приняла этот греческий детдом. Пришлось работать круглые сутки; это было как раз то, в чем я больше всего нуждалась: работать до изнеможения. Марк, я... я сотни раз принималась писать тебе. Но я почему-то ужасно боялась этой минуты. И я рада, ужасно рада теперь, что она уже позади.