Дарья Беляева - Ночной зверёк

• Название: Ночной зверёк
• Автор: Дарья Беляева
• Жанр: Ужасы и Мистика

В некотором тоталитарном царстве-государстве, где быть злым означает быть мертвым, умница и неудачница Амти пытается выжить и найти свое место. В общем секс, расчленёнка и семейные ценности

---

Когда Амти открыла глаза, она увидела обеспокоенное лицо Адрамаута. Один его глаз был знакомый и красный, а вот другой сменил цвет. Теперь радужница Адрамаута была бледно-серой. В его глазнице было глазное яблоко Наара, Амти узнала эту зимнюю серость. Выглядело так, будто Адрамаут надел цветные линзы.

Амти почувствовала себя в невесомости, а потом поняла — Адрамаут несет ее на руках.

— Пойдем, малыш. Нам нужно убираться как можно быстрее, пока сюда не приехали Псы. Мы еле вытащили тебя. Попасть обратно тяжелее, чем попасть туда, так что больше никуда не проваливайся.

— Они все… — пробормотала Амти. — Весь мир хотят…весь мир! Они все!

А потом Амти уткнулась носом в плечо Адрамаута и ощутила как остро ткань его куртки пахнет кровью. Все потеряло вдруг свое значение, и Амти почувствовала себя так спокойно, а еще очень-очень пусто.

4 глава

Амти снилось, будто она — Адрамаут. Амти понимала, что это сон и не понимала одновременно. Или даже так: все происходящее было и не было сном. Амти снился Двор.

Адрамауту было позволено в постели Царицы практически все. Он мог причинять ей боль, мог резать ее, он тянул ее за волосы, покорную и податливую, а она только смеялась, и смех ее оставался холодным. В постели она, как последняя шлюха, позволяла делать с собой все, и Адрамаут наслаждался этим, наслаждался ее кровью, ее плотью, ее болью. Иногда к тому времени, как она выбивалась из сил, на ней не оставалось ни одного живого места. Однажды Адрамаут снимал с нее кожу, полосу за полосой.

Ей это нравилось. Адрамаут мог делать в постели Царицы все, что хотел, кроме одного. Он не мог прикасаться к Мескете. Пока Царица ласкала ее, Мескете никогда не стонала, только облизывалась голодно и дико. Иногда, когда Мескете теряла над собой контроль, она заставляла Царицу кричать вовсе не от удовольствия. И Царице это нравилось.

Еще иногда они менялись ролями, и это Царица истязала Адрамаута, а Мескете смотрела и по ее лицу ничего нельзя было прочесть. Когда Царица стегала кнутом Мескете, Адрамаут целовал совсем не ту женщину, которую хотел бы целовать в этот момент.

Адрамаут и Мескете, служившие Царице вместе, согревая ее постель и услаждая ее взор пытками, никогда не расставались и никогда не принадлежали друг другу.

Однажды они лежали в постели, обессиленные после любовных игр. Адрамаут ел сырое мясо, вгрызаясь в него, как зверь. Он и был зверем, и вовсе не был похож на того Адрамаута, которого Амти знала.

Царица встала с постели, не надев на себя ничего, кроме сытой, удовлетворенной улыбки. Ее бледная кожа была покрыта кровоподтеками, на которые Адрамаут смотрел со звериной жадностью и удовольствием. Мескете спала, утомленная и спокойная, как ребенок. Неожиданным будто удар было желание ее приласкать. Здесь, во Дворе, Адрамаут думал, что разучился испытывать нечто подобное.

— Мне нравится твоя страсть, — сказала Царица. Голос ее был холоден, будто не она кричала под ним десять минут назад. Адрамаут засмеялся, потом высунул язык.

— Правда? А я все думал, почему ты держишь меня здесь.

Царица чуть вскинула бровь, и Адрамаут закрыл рот так быстро, что у него зубы клацнули.

— Я хочу чтобы вечером вы с Мескете присутствовали на пиру. Тамзир разочаровал меня, и он будет главным блюдом. Вы приготовите его для меня.

— Как скажешь, моя Царица, — ответил Адрамаут. — Мы будем рады развлечь тебя и твоих гостей.

Адрамаут взял с подноса розовато-голубое, как рассвет, легкое, погрузил в него зубы, отодрав кусок.

Царица смотрела на него, потом легкая улыбка тронула ее тонкие, обескровленные губы. Она повернулась спиной к Адрамауту, и он увидел, как спускаются вниз ее щупальца. Спина Царицы была изукрашена шрамами, некоторые из которых Адрамаут и Мескете оставляли ей лично. Царица зажгла свечу, и ее пламя окрасило пальцы Царицы золотом.

— Мне нравится твоя страсть, — повторила она. — Ты отдаешься ей, а это важно. Я вознагражу тебя за это, Адрамаут. Пойдем со мной.

Адрамаут коснулся пальцем остатков легкого, и плоть под его прикосновением расцвела алым, крохотные сосудики лопнули. Ткань легких сложилась в подобие диковинного цветка, который Адрамаут заткнул себе за ухо. Больше ничего он на себя надевать не планировал.

Они шли узкими и запутанными коридорами дворца. Весь он был выстроен нарочито искаженно, неправильно, легко было потеряться и никуда, никогда нельзя было прийти вовремя.

Царица спускалась вниз, и Адрамаут следовал за ней. В конце концов, они спустились туда, где в нормальном мире, не охваченном разрушительным безумием, должен был располагаться подвал.

Во дворце никакого подвала не было. Царица открыла дверь, и Адрамаут увидел ступени, спускающиеся прямо в бессмысленную, страшную пустоту. Ему захотелось сойти туда, но Царица остановила его.

— Нет, Адрамаут. Ты знаешь, что там?

— Ничего? — спросил он. Ступени шли вниз, пока не заканчивались в туманной, фиолетово-черной пустоте. Как шагнуть в ночное небо, только с другой стороны.

— Мать Тьма, — сказала Царица. — Там покоится в сладком нигде источник того, что каждый из нас носит на сердце. Когда я становилась царицей, я прошла шесть ступеней вниз, седьмая стала для меня непосильным испытанием.

Адрамаут посмотрел на сотни ступеней, ведущих вниз.

— Я потеряла свой разум, когда проходила эти испытания. Говорят, тот, кто дойдет до конца познает суть всего. Дошедший до конца понимает, зачем нужна тьма и в чем его предназначение. Но велика опасность, что твой разум будет раздавлен раньше или что ты умрешь, пока будешь преодолевать ступень за ступенью. Выберешь смерть. Добровольно, как избавление.

— Выберешь смерть? — спросил Адрамаут.

— Только со стороны кажется, будто ты просто спускаешься вниз. Внутри тебя происходят события гораздо более насыщенные. А если пройти из этих ступеней первые тридцать, то можно добраться до Материнских Слез. Ими Мать Тьма оплакивала свое несчастное, обреченное на страдание творение. Говорят, эти слезы так ядовиты, что могут уничтожить сами души людей света. Нам же не причинят никакого вреда. Мало кто решался отправиться за Материнскими Слезами и никто не выдерживал больше семи ступеней. Однажды я найду способ добраться вниз и собрать Слезы нашей Матери. Я ведь Царица Тьмы, в этом моя обязанность, разрушить мир света, хоть многие об этом и забывают.

— Забавно, что возможность уничтожить мир света предоставляется прежде, чем возможность его понять, — засмеялся Адрамаут, и Царица ударила его по лицу.

— Идиот. Потому что лишь отринувший возможность уничтожения, достоин идти дальше и понять. Впрочем, будь у меня такая возможность, я не стала бы противостоять искушению взять Слезы и спуститься до самого конца, дальше. Кроме того, Слезы не действуют на Лестнице, их нужно использовать в мире света. А теперь я хочу, чтобы ты сделал первый шаг по этой Лестнице. Ты достойный Инкарни, поэтому я приказываю тебе.

Но прежде, чем Адрамаут шагнул вниз, прежде, чем Амти почувствовала под ногами ступень, она почувствовала, как ее окатили ледяной водой. Сон тут же развеялся, как дымка от резкого порыва ветра. Амти забыла детали: лицо Царицы без вуали, лицо Мескете без платка, коридоры дворца.

Но кое-что Амти помнила ясно и болезненно — страшную, смертную пустоту там, где кончались ступени.

Открыв глаза, Амти увидела перед собой Мелькарта. Его цепкий, внимательный и неприятный взгляд в сочетании с вечной, не зависящей от разговора глумливой улыбкой казался еще более безумным.

— Привет, — сказала Амти. — Больше не надо поливать меня водой. Заранее спасибо.

После этой, как Амти полагала, исчерпывающе ясной реплики, она получила еще порцию воды прямо в лицо.

— Моя работа научила меня не верить людям на слово, — сказал Мелькарт. — Кроме того, еще минуту назад ты кричала и тряслась.

Амти осмотрелась. Она лежала в их ржавой ванной, на потолке красовалось влажное пятно, похожее на паровозик.

— Я тебя принес, — объяснил Мелькарт. — Чтобы ты не мешала людям.

— У тебя профессиональная деформация.

Снаружи постучалась Эли:

— Она сдохла?

— Нет, — крикнула Амти.

— Ну хорошо тогда, я пойду спать.

— Опять она так ко мне относится, — вздохнула Амти, а Мелькарт только вскинул бровь. Прошло уже три дня с того момента, как путешествие во Двор оставило на психике Амти неизгладимый след. Они не знали, что делать. По всем каналам крутили обещания Шацара избавиться от Инкарни в течении полугода, а у Амти из головы не шли слова Царицы об уничтожении людей света. Две части одного и того же человечества готовы были сожрать друг друга, а Амти и остальные оказались между этими частями. И у них не было ни единой мысли о том, что можно предпринять. Вынужденное бездействие сделало всех раздражительными и нервными. А теперь еще и этот странный сон. Амти поняла, что все еще дрожит от страха, потому что пустота это страшно.