Отто Гофман - Опасности диких стран

• Название: Опасности диких стран
• Автор: Отто Гофман
• Издательство: Печатное дело
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1996
• ISBN: 5-88762-015-3

Очередной сборник серии «Библиотека приключений продолжается…» предоставляет читателю удивительную и счастливую возможность встречи с остросюжетными произведениями великолепного детского писателя Отто Гофмана, произведениями которого зачитывалось не одно поколение юношей Европы и дореволюционной России. Сборник включает все значительные произведения автора, написанные в приключенческом жанре: «Опасности диких стран», «Афрайя — герой лапландцев», «На дальнем западе» и «Лазутчик».

---

Но их ликование не было продолжительно: когда они прибыли к месту сражения, раздался горестный вопль, которым они (Роланд не сомневался в этом) поминали своих павших соплеменников. Однако плач уступил место другому излиянию чувств: когда индейцы заметили тела павших кентуккийцев, то плач перешел в ужасный, бешеный рев. Они набросились на свои жертвы, наступали на них ногами, прокалывали ножами безжизненные тела, наносили им глубокие раны боевыми секирами и старались — так велика была их ярость — превзойти друг друга в выражении своих чувств.

Во время этого варварского неистовства несколько диких, среди которых находился также и их вождь Пианкишав, подошли к несчастному Роланду. Стоя перед ним, Пианкишав поднял свой топор и, смотря на него злобным взглядом, хотел одним ударом разможжить ему голову. Но его спутники наклонились к нему и прошептали несколько слов, которые обратили его ярость в громкий, безудержный смех.

— Хорошо! — закричал он и кивнул капитану с язвительной насмешкой: — Ничего не сделаем Длинноножу! Возьмем тебя в пианкишавский народ!

После этих слов, смысла которых Роланд не понял, они удалились хоронить павших воинов. Они относили их к подножию горы, где молча складывали в чаще деревьев или в ущелье. После этой церемонии они возвратились к Роланду и, едва только Пианкишав увидел его, как у него снова появилось желание убить пленника. Однако спутники вторично остановили его, прошептав слова, которые, как и прежде, обратили его ярость в веселость.

— Хорошо! Длиннонож перейдет в пианкишавский народ. Пианкишаву большой смотр сделаем!

И он начал плясать, кружась, и делал при этом такие ужимки, так изворачивался всем телом, что Роланд смотрел на него с величайшим удивлением. Затем они отправились к тому месту, где уже собрались другие индейцы, чтобы решить судьбу пленного.

Роланд следил за ними и за собранием. Он видел, что индейцы в сражении потерпели значительные потери, но не заметил при них ни своей сестры, ни Телии. Вдруг за одним из кустов Роланд увидел великана-индейца, вероятно, стража. Из этого Роланд заключил, что дикие могли спрятать бедных женщин там же. Недалеко от него лежало тело его старого слуги Цезаря, убитого индейцами.

Среди добычи, дележом которой индейцы занялись в первую очередь, было, кроме кусков сукна, кораллов, оружия, трубок и пороха, также и несколько бочонков водки. Один человек, с более светлым цветом лица, выдавал каждому индейцу его часть, и по тому, как он себя при этом вел, видно было, что он пользовался у индейцев некоторым уважением, хотя окончательное решение было за старым дикарем. У последнего было особенно дикое и свирепое выражение и он сильно походил на разъяренного волка. Он сидел на камне, погруженный в мрачные мысли, серьезно, с большим достоинством отдавал приказания насчет раздела драгоценностей.

Когда дикари покончили с этим делом, их взгляды обратились с насмешливой гордостью на пленного, и старый вождь, очнувшись от своей задумчивости, встал и сказал на своем языке речь, перемешанную, однако, с английскими словами, которые Роланд старался привести в порядок, чтобы понять хоть часть того, что он говорил. Главное состояло в том, что он, дикарь, великий предводитель, убивший многих белых, содранная кожа которых висит в его жилище; он очень храбр и еще никогда не пощадил из сострадания ни одного белого, и потому с полным правом может носить прозвище «жестокосердного», которого он себе и требует, так как сердце его так жестоко и крепко, как скала под ногами. После этого он бранил пленника, который доставил столько хлопот его воинам и убил некоторых из них; сказал несколько гневных слов против Дшиббенёнозе и клялся, что он его убьет и сдерет с него кожу, где бы он его ни нашел.

За этой дикой речью последовало совещание, убить ли пленного теперь, или перетащить его на родину, чтобы там растерзать. Старый Пианкишав говорил последним. Его слова сопровождались такими выразительными жестами, что произвели впечатление даже на самого предводителя, который называл себя жестокосердным. Этот подал знак молодому воину, и тот сейчас же привел одну из отнятых у неприятеля лошадей и подвел ее к Пианкишаву, который передал ее двум индейцам, принадлежавшим, по-видимому, к его роду.

После этого Пианкишав получил бочонок с водкой и стал нюхать ее с видимым восхищением. Наконец передали ему и скованного Роланда. Послышались громкие, радостные крики всех индейцев.

Это всеобщее ликование, казалось, было знаком к прекращению совещания. Все вскочили на ноги и продолжали пронзительно кричать, пока Пианкишав прикреплял петлю кремню, охватывавшему руки Роланда, и старался притянуть его к лошади, на которую молодые дикари уже нагрузили бочонок с водкой.

Последняя надежда Роланда быть вблизи несчастной сестры исчезла. Главный отряд диких распрощался с меньшим отрядом Пианкишава, и уже все было готово к отъезду, как вдруг появилась Телия Доэ, кинулась к Роланду и старалась вырвать у старого Пианкишава веревку, за которую он вел пленника.

Она схватила веревку с неожиданной силой, и ее горящие глаза быстро метались от человека к человеку, пока не остановились на лице человека с более светлым лицом, который раньше занимался раздачей наград.

— Отец, отец! — закричала она ему, — что вы делаете? Вы не должны выдавать его убийцам! Вы обещали…

— Молчи ты, глупая! — прервал ее человек, к которому она обратилась. Он схватил Телию за руки и, стараясь оторвать ее от пленного, проговорил: — Ступай на свое место и молчи!

— Нет, я не хочу молчать, я не буду, отец! — продолжала Телия. — Вы белый человек, отец, а не индеец, и вы обещали мне, что ему не сделают никакого зла. Правда ведь? Обещали?

— Проклятая дура! Прочь, говорю тебе! — проревел этот человек и еще раз попробовал оторвать Телию. Но девушка с такой отчаянной силой вцепилась в Роланда, что другие индейцы должны были поспешить на помощь, чтобы разнять ее руки. Но и им она противилась, пока отец не вытащил нож и с яростью не занес его над нею. Испуганная, бледная, бросилась она к ногам варвара-отца и молила его пощадить. Этим воспользовались индейцы, оттащили Роланда и удерживали Телию, которая напрасно делала отчаянные усилия, чтобы последовать за пленным и отнять его у врагов, жаждавших его крови. И уже издали Роланд все еще слышал ее крики, и они терзали его душу, хотя горе от разлуки с бедной сестрой, казалось, заглушало в нем все другие горькие чувства.

Когда Пианкишав и его спутники спустились с холма, старик вскочил на лошадь, схватил конец веревки, которой был привязан Роланд, и поехал в брод, таща за собой несчастного пленника. Брод был широк, глубок и каменист, течение в нем было так сильно, что Роланд срывался несколько раз и, несомненно, погиб бы, если бы два других дикаря не поспевали к нему на помощь. Наконец перебрались через реку, и воины поспешили выйти на берег, где они еще раз остановились, чтобы послать последний поклон своим соплеменникам.

И Роланд бросил последний взгляд на уезжавших дикарей, и сердце защемило у него, ему показалось, что среди них сидела на лошади Эдита, поддерживаемая великаном-индейцем, которая вскоре исчезла за деревьями.

Меньший отряд индейцев стоял еще на хребте горы и отвечал на прощальные крики Пианкишава, который потом повернул на запад и, таща за собой пленника, исчез в чаще леса.

Глава тринадцатая ПИАНКИШАВ

Боли, которые причинял несчастному Роланду крепко затянутый ремень, были так сильны, что он несколько раз терял сознание. Это несколько замедляло продвижение индейцев; наконец они освободили его от уз. Сострадание, или, вернее, опасение потерять пленника побудило их принять некоторое участие в нем. Они вымыли распухшие суставы его руки свежей водой из ручья, на берегу которого они отдыхали некоторое время, перевязали ему раны, приложили к ним какой-то травы и для подкрепления сил предложили ему маленький деревянный кубок водки. Но Роланд отказался от такого подкрепления, что доставило Пианкишаву большое удовольствие, так как он сам опорожнил кубок, предназначавшийся для пленного.

— Хорошо! — закричал он. — Очень хорошо! Пианкишав друг белых. Белые хороший напиток делают!

После этого отношение к Роланду стало еще мягче, и, хотя старый Пианкишав вскоре накинул пленнику веревку на шею, чтобы он не мог убежать, они, однако, что-то дружелюбно говорили Роланду, который не понимал ни слова. Сам Пианкишав, казалось, находился в самом веселом настроении. Он ударял своего пленника по плечу, объяснял ему на ломаном английском языке, как мог, что он поведет его в главный город своего племени и усыновит его, и заверял его в своей дружбе. Но настроение у него постоянно менялось по мере того, как он отпивал глоток за глотком из бочонка. То он становился до крайности ласков, то вдруг в нем вспыхивала ярость, и он уже несколько раз грозил убить своего пленника на месте. Только присутствие обоих молодых воинов спасало Роланда от внезапной смерти. Оба воина укоряли своего спутника в его поведении и говорили ему, что его склонность к пьянству вовсе не соответствует достоинству воина и предводителя. Но он все пил и пил и, по мере того как уменьшались порывы его ярости, увеличивалась болтливость, и он принимался рассказывать на английском языке о несчастьях, которые ему пришлось пережить на протяжении всей его долгой жизни. Свои жалобы он обращал и к Роланду, который наконец узнал причину его ярости: Пианкишав потерял своего сына в сражении с белыми.