Сергей Ушаков - В интересах всех фронтов

• Название: В интересах всех фронтов
• Автор: Сергей Ушаков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Рассчитав время прибытия к выбранному ориентиру, установив данные бомбометания на прицеле, я напряженно всматривался вниз, чтобы не пропустить реки. Высотомер показывал 3300 метров. С этой высоты и решили бомбить. Правый крайний мотор работал теперь на максимальных оборотах, он как бы стремился компенсировать мощность выбывшего мотора-соседа. Но моторы левой стороны все-таки выносили свою плоскость вперед. Пришлось воспользоваться триммером на хвостовом оперении. Струя воздуха, ударяясь о его щиток, заносила хвост самолета в сторону правой плоскости, помогая четвертому мотору, и бомбардировщик летел по прямой.

Я не отрывался от стекла кабины. С минуты на минуту должен был появиться ожидаемый мною ориентир. Будто мокрое пятно на асфальтированной площадке, проскочило маленькое озеро. На карту я больше не смотрел, так как все ориентиры на подходе к цели знал на память.

Мелькнула чуть заметная серая линия - шоссе, за ним Ока.

- Разворот влево! - командую я. - Даю поправку в курс. К железнодорожному узлу подходит шоссе - это начало цели.

- Скоро? - спрашивает командир.

- Скоро, так держать!

- Держу так, да вот прожекторов что-то не видно... Меня тоже насторожило их бездействие. "Наверное, не решаются демаскировать себя из-за одного самолета, - подумал я, - рассчитывают, что пройдем мимо цели". Но направление нашего полета строго на железнодорожный узел все же вынудило противника приняться за дело. Один за другим поднялись лучи более десятка прожекторов. Я прижался к стеклу плотнее, лучи прожекторов начали лизать плоскости самолета - вот-вот схватят, тогда прощай точность бомбометания. Ведь на повторные заходы при трех моторах рассчитывать нечего. Открыла стрельбу артиллерия. Разрывов снарядов не рассмотреть. Я вижу только огонь орудий в момент выстрела. Сколько их - считать некогда.

В кабине запахло порохом. Это от снаряда, которыми разорвался впереди самолета на высоте нашего полета. Скорей, скорей! Успеть бы!.. Вот оно, шоссе. Вижу цель. Командую:

- Два градуса вправо! Крена, крена не делай!.. Ответа на мое требование нет, все молчат. Самолет как будто сам повинуется моим командам.

- Еще чуть вправо! Так, хорошо! - передаю Ищенко. - Немного осталось. Сейчас буду бросать. Бросил!..

Бомбы полетели одна за другой в таком порядке: четыре ФАБ-250, затем две ФАБ-1000, за ними опять четыре ФАБ-250.

Моя работа над целью почти закончена, на всякий случай дублирую аварийным сбрасывателем и сразу же включаю электромотор, закрывающий бомболюки. Все это успеваю проделать раньше, чем бомбы долетают до земли.

После моего доклада о сбросе бомб Николай ввел самолет в глубокое планирование. Набирая скорость и выполняя полет по сложной кривой, он стремился скорее уйти от цели, не дать прожекторам схватить бомбардировщик. А я, лежа на полу кабины, следил за тем, как рвались наши бомбы. За целью наблюдали и стрелки, и вдруг они в один голос закричали:

- Здорово, отлично!..

Почти все бомбы разорвались среди железнодорожных путей. Удовлетворенный результатом бомбардировки, я перешел на свое рабочее место. Полет продолжался со снижением. Стрелка высотомера на мгновение обозначила цифру 1600 и продолжала свое вращение вокруг оси. Огневые ленты трассирующих снарядов малокалиберной артиллерии неотступно сопровождали наш бомбардировщик, и вдруг неожиданно в правой плоскости раздался треск. Я инстинктивно посмотрел вправо. Как будто все хорошо, пожара на самолете нет. Продолжаем удаляться от цели. Еще несколько секунд - и мы вне зоны действия зенитной артиллерии. Теперь можно заняться осмотром. Техник с переносной лампой пополз в плоскость посмотреть повреждение, но довольно скоро вернулся, ничего не обнаружив. Однако на всех моторах упало давление бензина. Это уже плохо. При отказе одного мотора не только лететь, но и воевать можно, а вот без бензина не полетишь.

Вторичный осмотр плоскости также ничего не дал. Очевидно, повреждена главная бензомагистраль.

Я сделал запись в бортовом журнале, составил радиограмму о выполнении боевого задания, повреждениях самолета. Теперь мне, как никогда, нужно было знать, сколько же осталось лететь до линии фронта. Я уже думал, как подобрать площадку на случай вынужденной посадки. Высота была небольшой, земля просматривалась хорошо - определить место самолета было нетрудно.

Пролетев линию фронта на высоте двести метров, мы все-таки дотянули до своего аэродрома. Ищенко, чтобы выйти на курс посадки и сесть с ходу, создал машине левый крен, и в этот момент самолет резко бросило вправо. Я успел ухватиться за ременные поручни, чтобы не удариться головой, и услышал:

- Помогай, помогай! - Это Николай командовал второму летчику.

Затем все стихло. Перестали работать все моторы, внутренняя связь выключилась, самолет превратился в тяжелый планер.

Попытка техников подкачать горючее ручным насосом ни к чему не привела. Я бросил взгляд на приборы. Высотомер показывал уже сто шестьдесят метров. Поднял на всякий случай люк для прыжка с парашютом. А самолет покачивало, он едва держался в воздухе. Командир экипажа продолжал управлять им по прямой о разворотах и думать нечего было.

Когда летчик включил фары, чтобы просмотреть местность, я понял, какая опасность угрожала экипажу. Впереди лежал поселок с деревянными домиками в один-два этажа. Опять взглянул на высотомер. Стрелка прибора показывала сто двадцать метров. "Неужели будем садиться на дома?" - подумал я. Но в это время луч фар осветил деревья. Летчик сделал едва заметный отворот от посёлка, и я понял его намерение отвести беду, дотянуть до леса.

"Но при посадке на лес моя кабина будет смята, как яичная скорлупа. Что делать?.. Мне уже ничем не облегчить положение экипажа, по существу я только лишний груз..." Посмотрев еще раз на высотомер, потрогав кольцо парашюта, обернулся назад и увидел борттехника, который безучастно сидел на своем рабочем месте и смотрел на приборную доску. Движением руки я показал, что буду прыгать и скользнул в люк вниз головой.

...Не помню, в какой момент дернул кольцо. Видимо, сразу же после отрыва от самолета. Воздух, ударивший мне в лицо, напомнил о том, что я в свободном падении.

"Что-то долго не раскрывается парашют..." - мелькнула мысль. Посмотрел вправо: рука, в которой должно быть кольцо, вытянута под тупым углом к телу. Тогда я попытался приблизить сжатый кулак к глазам, но в это время почувствовал сильный рывок и повис на парашюте.

Обрадовавшись этому и забыв, что самолет покинул на предельно безопасной высоте, я не приготовился к приземлению. Правая нога скользнула по откосу, и удар пришелся на левую. Несколько секунд лежал без движения. Острая боль в ноге вывела меня из этого состояния.

Отстегнув лямки парашюта, осмотрелся. Попал в придорожную канаву. Где-то впереди раздался сильный треск. Понял, что летчикам удалось дотянуть до леса. Как они там?.. Сделал несколько скачков на правой ноге. Нет, ничего не выходит. Попытался ползти. Преодолев метров сто и вконец измучившись, остановился передохнуть. В этот момент увидел, что из ближнего дома вышли два мальчика. Они что-то горячо обсуждали. Когда были от меня шагах в двадцати, я окликнул их:

- Ребята, подойдите ко мне!

Один из них, тот, что был постарше, спросил:

- А ты кто такой?

- Я советский летчик. Потерпел аварию, мне нужна помощь.

Они начали совещаться, затем младший сделал несколько шагов в сторону. Видимо, ребята приняли меня за диверсанта.

- А ты как сюда попал? - спросил старший.

- На парашюте, - ответил я.

- А где же он, парашют?

- Да метров за сто отсюда, на дороге.

Тогда старший приказал:

- Колька, сбегай посмотри, есть там парашют-то?

Колька убежал и вскоре волоком притащил парашют.

Теперь уже вдвоем они отнесли его к своему дому, перебросили через забор и быстро вернулись.

- Ну а куда тебя? Может, в госпиталь?

- Нет, ведите туда, где поблизости телефон.

- Тогда пошли на станцию, это близко.

Опираясь на плечо старшего мальчика, подпрыгивая на одной ноге, я медленно двинулся к станции. Теперь-то я хорошо рассмотрел ребят. Старшему, худощавому, но довольно крепкому подростку было лет четырнадцать. Время от времени он принимался уговаривать меня:

- Да ты не стесняйся, дядя, облокачивайся сильнее, - мне не тяжело.

Кольке можно было дать лет десять. Он был немного пониже своего приятеля, но шире в плечах. Шел он впереди нас с моим унтом в руках, и, пройдя так метров полтораста, мы остановились у небольшого здания.

- Вот и станция, - сказал старший, - настоящая-то была вон там, на той стороне, да сгорела от немецкой бомбы.

По телефону я связался с представителем местной власти, и вскоре за мной пришла легковая автомашина. Шофер доложил, что получил приказание отвезти меня в военный госпиталь, расположенный на окраине поселка. Но мне не терпелось узнать, как остальные члены экипажа, и я упросил его отвезти меня сначала к самолету.