Димитр Ангелов - Исчезнувший мир

• Название: Исчезнувший мир
• Автор: Димитр Ангелов
• Издательство: НПП "Параллель"
• Жанр: Разная фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86067-004-4

В третий том серии "На заре времен" вошли давно не переиздававшиеся произведения Д. Ангелова "Когда человека не было" и Й. Аугусты "Исчезнувший мир», а также новый перевод известной лишь дореволюционному читателю повести К. Лассвица "В тумане тысячелетий". Перед читателем предстанет полная драматизма и невероятных приключений история развития жизни на Земле.

Содержание:

Д. Ангелов — Когда человека не было

Й. Аугуста — Исчезнувший мир

К. Лассвиц — В тумане тысячелетий

Иллюстрации к Д. Ангелову, Й. Аугусте: Владимир Ан

Иллюстрации к К. Лассвицу: В. Киселева

---

У всех чунгов задние лапы были короче, тоньше и слабее передних. Ведь жизнь на деревьях требовала от передних лап большей длины и силы, чем от задних. Но у юного чунга задние лапы оказались длиннее и толще передних. Пальцы у них укоротились еще больше, чем на передних, стали тоньше и короче, а в их движениях была видна заметная неуклюжесть. Да и ладони на задних лапах стали более широкими и плоскими. Это позволяло маленькому чунгу держаться крепче на земле.

Ни чунг, ни пома сначала не могли заметить разницы между собою и детенышем. Только когда все трое побежали, чтобы уклониться от встречи с двумя мо-ка, маленький чунг, бежавший на задних лапах, обогнал старших, а чунг и пома, хотя и помогали себе передними лапами и делали большие скачки, не могли догнать его. Больше того: они все отставали и отставали. И ни чунг, ни пома не знали, почему все это произошло: потому ли, что у них самих зад выдавался меньше, чем у других чунгов; потому ли, что поме давно уже приходилось передвигаться только на задних лапах пока передние были заняты непрестанными поисками пищи и обороной от других животных, или же потому, что маленький чунг, родившись на земле, никогда не карабкался по деревьям.

Маленький чунг тоже не мог понять разницы между собою и взрослыми чунгами. Он видел только, что ему не нужно при ходьбе опираться на передние лапы, как это делали старшие, и что на бегу он опережает всех.

Однажды ночью началась сильная буря. Ветер резко свистел у входа в пещеру, в глубине которой приютилось семейство чунгов. Голые ветки кустов и деревьев тревожно шумели и иногда словно взвизгивали. Голос бури был настолько силен, что мог бы заглушить голоса сотни чунгов или сотни мо-ка, а мо-ка мог бы войти в пещеру совершенно незаметно для чунга и помы. Они напрягали слух, прислушивались: не уловят ли шагов или рычания. Прислушивался и маленький чунг.

Снаружи было тревожно и страшно, внутри — черно и тихо. Ветер визжал и выл у входа в пещеру, словно там столпилось, давя друг друга, множество ри-ми. Маленького чунга, вслушивавшегося в свирепый вой бури, охватило сильное беспокойство. Этот вой был неизвестен ему, незнаком, невидим, страшен. Не в силах победить тревожное чувство, маленький чунг прижался к матери, как-то особенно вытянул губы, напряг горло и издал протяжный звук: «У-у-у-у!»

Чунг и пома вздрогнули при этом новом звуке, какого никто из чунгов еще не издавал. Маленький чунг, сам испугавшись этого звука, тотчас же умолк и притаился, но вскоре с унаследованной от всех прежних поколений склонностью к подражанию снова вытянул губы и протянул: «У-у-у-у!»

На рассвете сильная буря утихла и в пещере начало светлеть. Трое чунгов выползли наружу, выделяясь черными тенями на синеватом фоне наступающего дня. Маленький чунг, выпрямившись между двумя взрослыми, шевельнул губами и снова изобразил звук ветра: «У-у-у-у!»

Чунг и пома с изумлением и любопытством приглядывались к тому, как их детеныш вытягивает губы и издает этот необыкновенный звук; по той же свойственной и им склонности к подражанию они, в свою очередь, стали вытягивать губы и раздувать горло. Раздались резкие, шипящие звуки, словно в горле у них застрял самый настоящий ветер; но это уже не были ни рев, ни вой, ни визг, какие они издавали до сих пор.

Долгое время все трое оставались перед пещерой, увлеченные новой игрой в подражание голосу бури. Потом они выползли совсем наружу, и тут их ждала еще одна причина для удивления: над ними и вокруг них в воздухе порхали, подхватываемые затихающим ветром, совсем маленькие белые мягкие пушинки.

Эти белые мягкие пушинки, виденные ими впервые в жизни, слетали с неба, как давешние водяные капельки, падали на землю и, прикасаясь к ней, необъяснимо и бесследно исчезали. Чунги уставились на эти порхающие пушинки, стараясь понять, как и почему они исчезают на земле, но не видели ничего, кроме сырости, которую пушинки оставляли, исчезая.

Мягкие белые пушинки падали чунгу и поме на головы и спины, но и тут быстро исчезали, а вместо них появлялись мелкие водяные капельки, начинавшие стекать по шерсти. Некоторые пушинки упали им на раскрытые ладони и прилипли там. Чунг и пома сжали ладони, чтобы поймать их, но почувствовали, что там нет ничего. Раскрыли ладони — пусто. Они начали ловить эти удивительные пушинки лапами, но без успеха. Пушинки исчезали так же бесшумно и незаметно, как и слетали с неба, и в лапах оставались только холод и сырость.

Через некоторое время ветер совсем стих, и тогда белые мягкие пушинки начали слетать с неба совсем плавно и очень густо. Но чунг и пома, мучимые голодом, больше не думали о них. Они стали бродить кругом, ощупывая ветки кустов и выкапывая острыми камнями их корни. Когда им удавалось выкопать сладкий хрустящий корень или найти луковицу либо мягкий сочный побег, они издавали звуки радости и торжества, а потом съедали находку с необычайным удовольствием. Такой радости, такого удовольствия они никогда не испытывали раньше, когда питались крупными мучнистыми плодами в своем сгоревшем лесу. Ибо в то время плодов вокруг них было такое множество, что они не знали настоящего голода.

Но маленький чунг ел еще жаднее, чем они: он вырывал сочный корень или луковицу чуть не изо рта у них, а когда они успевали съесть лакомство, он недовольно и плаксиво скулил. Чунг обычно огрызался и редко уступал ему найденную пищу, но пома почти всегда позволяла детенышу отнять у нее луковицу или корень, а потом снова начинала искать и выкапывать корни. Иногда все трое начинали обгрызать кору га-ли или жевать засохшие травяные стебли — так силен был их голод и так ненасытны желудки.

Занявшись добыванием пищи, они не заметили, не могли понять, как и когда мягкие белые пушинки покрыли всю землю и окутали голые вершины деревьев. Они увидели, что все вокруг них побелело, и это так удивило их, что они не знали, о чем думать и куда идти. Их охватил страх: им показалось, что эти пушинки совсем засыплют землю, скроют все луковицы и коренья и им нечем будет утолять голод. И они долгое время оставались у одного куста, изумленные и встревоженные, а когда снова двинулись в путь, то за ними на белом покрове, окутавшем землю, оставались черные следы. А ступни у них озябли так, как еще никогда не зябли раньше.

Глава 22 Ненасытные ла-и

В последние дни и ночи мягкие белые пушинки то слетали с неба, то исчезали из воздуха, и вместе с тем белый покров на земле то появлялся, то снова исчезал. Чунг и пома начали привыкать к этому покрову и уже не беспокоились из-за него, но к холоду все еще не могли привыкнуть и часто дрожали. Особенно холодно им было, когда они бывали голодны. Время от времени облачность в небе рассеивалась и проглядывало белое светило. Но его лучи не грели и не жгли, как когда-то в вечнозеленом лесу грау и чунгов. Теперь эти лучи были какими-то холодными, неяркими. Но все же, когда они попадали на чунгов, те забывали даже о своем голоде — так приятно им было чувствовать слабую теплоту на лицах и на спинах.

Особенно радовался лучам белого светила маленький чунг. Тоща он совсем сходил с ума от радости и удовольствия. Он становился очень живым и подвижным, бегал, даже лазал на деревья и непрестанно издавал гортанные звуки. Взрослые чунги тоже ободрялись и иногда приплясывали либо урчали и почесывались от удовольствия. Но это бывало редко, так как редкими бывали дни, когда белое светило показывалось на небе.

С похолоданием, пришедшим вместе с мягкими белыми пушинками, животные, питавшиеся травой и листьями, стали пугливее, а те, которые питались их мясом, стали свирепее. Первые постепенно исчезали, а вторых постепенно становилось все больше. Появились и новые животные, и все они стали нападать друг на друга все свирепее и пожирать друг друга все жаднее.

Однажды ночью появились ненасытные ла-и. Чунг и пома, дремавшие, прижавшись друг к другу, в глубине скалистой впадины, услыхали их отдаленный высокий протяжный вой, похожий на вой многих ри-ми сразу. Потом вой повторился, смешался с другим таким же воем, доносившимся с другой стороны, и вскоре вся ночь огласилась этим отдаленным зловещим, стоголосым воем. Чунг и пома, окончательно очнувшись от своей дремоты, крепче сжали в лапах острые камни, которые всегда носили с собою, а маленький чунг, свернувшийся между ними, начал вытягивать губы и издавать звуки, похожие на вой ла-и.

Все трое провели эту ночь без сна, настороже. На рассвете далекий вой приблизился, стал еще более зловещим, а потом вдруг смешался с другими звуками — с гортанным, страшным, громким ревом. Это ревел мо-ка. Взъерошенные, рыча, чунг и пома вскочили и кинулись к выходу из пещеры.

По равнине, открывавшейся перед их взглядами, сновали группы каких-то совсем незнакомых им животных. Издали они были похожи на ри-ми или хе-ни, но крупнее первых и меньше вторых. У одних шерсть была рыжая, у других — серая, у третьих — бурая. Они окружили мо-ка и нападали на него со всех сторон. Поднявшись на дыбы, гортанно ревя, мо-ка поворачивался кругом и оборонялся мощными передними лапами. Несколько нападавших уже лежали вокруг него с распоротым брюхом, со сломанной шеей; но это не останавливало прочих, число которых все время увеличивалось. Они быстро наскакивали на него и быстро отпрядывали назад, чтобы снова напасть с еще более яростным, свирепым воем. На место погибших под его тяжелыми лапами появлялись другие.