Димитр Ангелов - Исчезнувший мир

• Название: Исчезнувший мир
• Автор: Димитр Ангелов
• Издательство: НПП "Параллель"
• Жанр: Разная фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-86067-004-4

В третий том серии "На заре времен" вошли давно не переиздававшиеся произведения Д. Ангелова "Когда человека не было" и Й. Аугусты "Исчезнувший мир», а также новый перевод известной лишь дореволюционному читателю повести К. Лассвица "В тумане тысячелетий". Перед читателем предстанет полная драматизма и невероятных приключений история развития жизни на Земле.

Содержание:

Д. Ангелов — Когда человека не было

Й. Аугуста — Исчезнувший мир

К. Лассвиц — В тумане тысячелетий

Иллюстрации к Д. Ангелову, Й. Аугусте: Владимир Ан

Иллюстрации к К. Лассвицу: В. Киселева

---

До входа в пещеру оставалось еще несколько прыжков, и это расстояние ла-и пробежал так быстро, что лапок у него просто не было видно. А и-вод, позабыв обо всем, кроме убегающего ла-и, настиг его как раз перед входом. И все вообще произошло так быстро, что не успели чунги вскочить и зареветь, как и-вод сделал последний прыжок и набросился на ла-и.

Маленький ла-и дико взвизгнул, мгновенно упал на спину и попытался обороняться. Но хищнику это только помогло, он перегрыз ему переднюю лапу и был готов перегрызть горло. Однако Молодая пома, находившаяся к борющимся ближе всех, опередила его. Она подскочила к ним, схватила и-вода за шею и с диким, яростным ревом ударила о скалу. Хищник вытянулся на земле и задрыгал задними лапами.

Тогда другие чунги кинулись и стали рвать его еще живого, а маленький ла-и, на которого никто не обращал внимания, прополз у них под ногами и вполз в пещеру. Но, еще не добравшись до ее середины, тяжело израненный, с перекушенной передней лапой, обессиленный потерей крови и страшной болью, он вытянулся и начал дрожать и скулить.

В сознании у всех чунгов наметилось различие между теми животными, которые питались мясом убитых, и теми, которые питались травой и листьями. К первым чунги питали отвращение в силу какого-то первичного, неосознанного инстинкта, и вид и присутствие любого из этих зверей внушали им злобу и яростное возбуждение. Нередко в них просыпался и страх: припоминались случаи, когда тот или другой чунг сам становился их жертвой. Поэтому, когда они начали употреблять в пищу мясо и им выпадал счастливый случай, они всегда убивали такого зверя со свирепой радостью, словно мстя ему за съеденных чунгов.

А когда им случалось убить животное, питающееся травой и листьями, они убивали его без озлобления и ярости и съедали с таким же чувством, с каким выкапывали и поедали луковицы и коренья. Они не были способны испытывать к этим животным сострадание или жалость, но не испытывали и ненависти или злобы. Правда, ла-и тоже были хищниками, но кровожадными и страшными только тогда, когда собирались стаей; и тогда они были для чунгов так же страшны, как мо-ка или грау.

А этот ла-и был совсем маленький и одинокий и лежал весь в крови с перекушенной лапой, и никто из чунгов не подумал его убивать. Ведь они вырвали его у и-вода, который хотел его съесть, они спасли его! Кроме того, они были сыты, зачем бы им было убивать маленького ла-и?

Беззащитный, беспомощный, жалобно скулящий ла-и вызывал у чунгов странное, еще незнакомое им чувство — чувство сострадания к другому животному. Сначала Молодая пома, а за ней и другие чунги присели вокруг него и стали разглядывать как с любопытством, так и с состраданием. Близнецы, побуждаемые сильнейшим любопытством, стали дергать его то за уши, то за хвост. А ла-и, потеряв способность пугаться или сопротивляться, лежал, тяжело дыша, скулил и вздрагивал. Он продолжал скулить, когда повсюду сделалось темно, продолжал скулить и в темноте, потом, наконец, притих, и чунги больше не слышали его голоса.

На другой день маленькие чунги обнаружили ла-и в норе около пещеры. Он забрался туда очень глубоко, и они ничем не могли достать его. Так он и остался лежать в темноте, скуля и борясь со смертью.

Прошел день, прошел другой, третий… Крепкая природа ла-и вышла победительницей из этой кровавой схватки со смертью; и он выполз из своей темной норы; нестерпимая жажда преодолела в нем страх перед чунгами. Ползя на брюхе, ла-и добрался до скалы, по которой каплями струилась вода, и начал лизать ее. Но видя, что этим не сможет утолить жажду, он потыкал мордочкой в землю, мокрую от струящейся воды, а потом начал рыть ее здоровой лапкой. Получилась ямка, медленно заполнившаяся водой, и ла-и стал лакать ее.

То, что он выполз из норы, обрадовало не только маленьких, но и взрослых чунгов. Все сразу заурчали и подскочили к нему так быстро, что он не смог бы убежать и скрыться, даже если бы у него хватило сил на это. Один из маленьких чунгов, грызя кость, присел около него, и кость оказалась перед самой мордочкой ла-и. Маленький ла-и вдруг жадно вцепился в нее и заворчал. Это показалось чунгам очень интересным и забавным, и они начали урчать и подпрыгивать.

Маленький ла-и очень ослабел, так ослабел от потери крови и нескольких дней голодовки, что, встав на три здоровые лапки, качался и падал. А двое малышей, которые не могли понять, почему он так слаб, смотрели на него, как на живую игрушку, кричали и хватали его то за уши, то за хвост. Маленький ла-и уже не пытался защищаться или убегать. Его звериное сознание было словно поражено могуществом гигантских существ, убивших и-вода и этим спасших его от растерзания. Быть может, он даже понимал, что совершенно беспомощен и что у него нет ни силы, ни возможности защищаться или убегать; а может быть, инстинкт подсказывал ему, что в чунгах нет свирепости и-вода, что они не съедят его и что при них ему безопаснее, чем в лесу, где смертельная опасность подстерегала бы его на каждом шагу.

Чунги предоставляли ему ползать на брюхе, обнюхивать пещеру и догрызать кости, которые иногда приносили с собою. Таким образом, ла-и привык к их присутствию; когда все уходили, он забирался в самую темную и глубокую впадину и там дожидался их возвращения. Он не смел выйти из пещеры, так как снаружи таились и-вод, кат-ри и много других крупных, сильных быстроногих хищников.

И все же он всем своим существом стремился к свету, который лился из входа в пещеру и неотразимо привлекал его. Не однажды он подкрадывался к устью пещеры, стремясь снова очутиться в густых кустах, в диком, полном опасностей лесу. Но ужас перед большим рыжим и-водом, притаившимся снаружи и поджидающим его появления, чтобы схватить и съесть, заставлял его снова прятаться подальше от входа в пещеру. Он не посмел выйти наружу ни в последующие дни, ни еще много дней спустя.

Постепенно маленький ла-и оправился, окреп и потолстел, а кроме того, подрос. Чунги часто приносили куски мяса и кости, а на костях оставляли немного мяса, так что он не голодал. Светло-рыжая шерсть у него сделалась блестящей, уши стояли торчком, а хвост повиливал в знак удовольствия. Глубоко в его зверином сознании засветилась искорка понимания, что хотя он и отличался от «всемогущих» чунгов, но все же является чем-то вроде члена их группы.

Он научился узнавать каждого из них по запаху; и хотя подскакивал только на трех лапах, — перегрызенная четвертая висела, — услыхав их возвращение, он быстро выбегал им навстречу из глубины пещеры к входу. Страх, что чунги могут съесть его, исчез окончательно, сменившись чувством уверенности, привязанности, благодарности.

Самую большую привязанность он испытывал к близнецам, так как они не только перестали дергать его за хвост и уши, но и позволяли ему лизать и обкусывать кости, которые сами грызли, да еще и хихикали при этом от удовольствия. Большую привязанность испытывал он и к Молодой поме, которая иногда брала его и заботливо почесывала, как почесывались и сами чунги.

Время шло. Маленький ла-и еще больше подрос и осмелел. Так, когда чунги бывали в пещере, он осмеливался подходить к самому входу. Он останавливался там, вглядываясь, насторожив уши, и нюхал, нюхал. Иногда тело у него напрягалось, словно он вот-вот выскочит наружу и изо всех сил устремится к манящему, свободному лесу. Но довольно ему было услышать даже самый слабый подозрительный шум или голос хищника, чтобы он тотчас же кинулся обратно и спрятался позади чунгов.

Представление о кровожадном и-воде все еще преследовало его и наполняло страхом. Этот же страх заставлял его ночью подползать к чунгам и ложиться поближе к ним: так им будет легче спасти его, если и-вод за ним погонится.

Однажды ночью чунги были разбужены внезапным визгом ла-и, вскоре перешедшем в ужасающий вой. Вместе с тем ла-и заметался во все стороны, кинулся было к устью пещеры, но, сделав лишь несколько прыжков, быстро вернулся к чунгам и снова рычал и выл.

Проснувшиеся чунги вскочили и тоже зарычали тревожно и предостерегающе. Поведение маленького ла-и было необычным и указывало на какую-то опасность. Это чунги поняли скорее инстинктивно, чем разумом. Да и размышлять времени не было, так как в устье пещеры появились два громадных силуэта. Ночь была ясная и светлая, снаружи сияло желтое светило, и в его мягком, бледном свете чунги ясно различили двух мо-ка.

Появление двух мо-ка в пещере ночью было бы гибельным для чунгов, так как мо-ка видели в темноте гораздо лучше их, а им понадобилось бы драться почти вслепую. С другой стороны, чунги знали, как упрямо преследуют мо-ка всякое другое животное. Это упорство вместе с уверенностью, что нет животных крупнее и сильнее их, делало мо-ка бесстрашными. Бурая пома, взревев, схватила детенышей и отшвырнула далеко за себя, а другие чунги сбежались и начали швырять в мо-ка камнями, ревя во все горло, чтобы испугать их.