Владимир Дегтярев - Золото Югры

• Название: Золото Югры
• Автор: Владимир Дегтярев
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4394-7

XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.

На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь. Экспедиция задумана также без участия королевы Елизаветы, и теперь уже обе разведки – русская и английская – заинтересованы вывести авантюристов на чистую воду…

---

– Так, так, – нетерпеливо признался Макар, – стренемся. Земля наша маленькая: туда ходу год, да обратно – год. Где тут разминуешься? Встренемся… Но торопись, в главные монастырские ворота уже каленым железом бьют. И ор стоит – московский…

Хлыст с молодцами рванулся в северные ворота и, челюпкаясь в снегу, побежал пешим порядком к лесному озеру, прятаться.

Макар Старинов не ошибся – по снежной дороге, пробитой ушкуйниками боярина Куренинского, к монастырю примчались особые гонцы царя Ивана.

Узнав, о чем спорят боярин и монастырский игумен, да проглядев наскоро царскую грамоту, предоставленную купцом Изотовым, гонцы изматерили боярина Куренинского и отобрали у того в пользу купца и его лошадей, и весь его санный поезд. Купец тотчас устроил жену и челядинцев в санях потеплее – и рванул из монастыря на восток, к Камню.

Боярину Куренинскому отвердевший душой отец игумен три рубля не вернул, а положил в наказание бить пятьсот земных поклонов Николаю Угоднику. На неделю хватает бить такие поклоны.

Серебро, оставшееся у боярина Куренинского, особые московские гонцы прибрали себе на покрытие расходов обратного дальнего пути. А Макарку Старикова без слов завернули в тулуп и бросили в легкие саночки. И конная ала погнала наметом обратно в сторону Москвы.

Глава третья

Царь всея Руси, Великий князь Московский Иван Васильевич дробно постукивал печатным перстнем по слюдяной пластине, вделанной в свинцовую рамку окна. Окно выходило на площадь. По площади должен был бегом бежать Осип Непея, со времен казанского похода ставший царским ближником в посольском ранге.

Осип Непея по площади не бежал.

Иван Васильевич встал, крепко потер левое колено и вполслуха выбранил Непею и всех присных его. Прошелся по горнице, тайно расположенной над Грановитой палатой и сильно уменьшившей высоту хоромного чердака. Встать на цыпочки – головой задеть доски потолка. Между досок что-то постоянно сыпалось. И сыпалось на голову. Царь вдругорядь помянул бесов.

– Я здеся, государь, – прогудело в углу.

Осип Непея пытался вывернуться среди дверец посудного шкафа, прикрывавшего потайной ход. Чтобы пролезть, ему пришлось встать на четвереньки и выползать навстречу царю на брюхе.

– Что же ты, буев сын, не пошел обычным ходом? – просипел Иван Васильевич.

– Дак у красного крыльца да и в дворцовых проходах иноземцы толкутся. Дошел до них слух, что с Севера едет к тебе как бы послом англицкий морской капитан Ричардсон. Ежелив такой посольский капитан к тебе едет, мне бежать через площадь невместно, ибо тогда скажут: «Ой, обрадовался русский царь, что к нему послом едет англичанин! Своего посла срочно позвал!» Пришлось к тебе пробираться через выгребную яму кухонного двора…

От азяма Непеи пованивало кислым духом квашеной капусты. Иван Васильевич расхохотался, закинул голову. Черный клобук, покрывавший царские волосы, свалился на шею. Непея обомлел – волос у царя на голове не имелось. Ни волосинки. Будто вместо головы бабская коленка приросла к государевой шее.

– Чего зенки-то вылупил?

– Дак, студено, поди, Государь, твоей голове?

– Башка – не гузно, прокашляется.

В своей грубости царь всея Руси скупости не ведал.

Осип Непея до последнего времени толкался в крымских пределах – искал тайные подходы ко крымским князькам, желая склонить их супротив литвин и поляков на сторону русских. Так что последних событий на Руси не ведал. Иван Васильевич вздохнул, потрепал Непею по плечу, прошелся по тяжелым тройным плахам пола, сквозь зубы пояснил:

– Лекарь англицкий, Бромлей, сказал, будто волосы у меня в одночасье выпали, когда я сдал полякам Копорье. От великих трудов и переживаний, мол, выпали волосы. Я в лекарские сказки не верю.

Осип часто-часто закивал головой. Чего ж тут верить англицкому лекарю, когда по виду царской головы и так ясно – травили царя. И травили скорым и смертным русским настоем: сурьмой, ртутью и молочайной беленой. Волосы завсегда при той отраве выпадают напрочь. И мясо с костей слазит. Царь же, гляди-кось, мясо на костях удержал. Силен русский царь! А волосья, чего там, волосья отрастут. А не отрастут, ну и ляд с ними!

– А кто тебя травил-то, великий государь?

– Кто меня травил, тот уже смолой давится… у Сатаны под приглядом…

Царь Иван Васильевич ощерил зубы, погрозил Непее кулаком и накинул на голову клобук. Уже не зло, а запросто подхватил Осипа под локоть и подвел к широкому столу. На столе оказалась прибита льняная скатерка добротной выделки, выбеленная до синевы. А на той скатерке некий умелый картограф нарисовал в разных цветах картографию русских пределов, изображенных красным цветом. И чуть ли не половину красной земли покрывали черные, белые да зеленые значки. Они обступали московское княжество с трех сторон. И свободными от подлого разноцветья оставался только русский Север – там, где поморские земли да Сибирь, да там, где Казань. Русский картограф, видать, продолжения сибирских, закаменских земель, там, где Югра, не знал. Потому и не начертил закаменской Сибири. Впрочем, в нынешней войне карта югорской земли ни к чему, русские пока бьются за балтийские да смоленские края.

– Вот, полюбуйся, – царь подтолкнул Непею к столу с картографией. – И как тут без волос не остаться?

Осип послушно придвинулся к столу. Любуйся, не любуйся, а русское дело – дрянь. Поляки продвинулись в сторону Можайска, литвины да шведы заняли всю балтийскую Лифляндию, и по смыслу построения на карте рисованных литовских да шляхетских полков сразу понятно: скоро почнут брать Псков и Новгород.

С юга зеленым цветом заливали русские владения магометане. Они подступали к Рязани, да к древним подземным заводам Тулы, где еще Иван Калита тайно ковал оружие супротив татар. Ковали оружие, правда, вечные каторжники, но ведь их поковки не сломались при мамаевой резне… Вечная им память…

Зря великий князь Василий, отец Ивана Четвертого, повелел засыпать старые тульские подземелья, с кузнями да водяными мельницами. Ведь опять русским надобно ковать гору оружия!

Справа от плеча Осипа царь Иван зашмыгал мясистым, огромным персидским носом.

Непея решил, что молчать вредно. Ровным голосом заговорил:

– За эту зиму, чую, сговорятся как-нибудь магометане, да поляки, да подкупят литвин… Даром, что литвины пока православные… И навалятся они на тебя, царь, всем гамазом… И турки, и литвины, и полячишки… И развалят они Русь Православную по кускам…

– Верно думаешь, не врешь…

Тут в пол потайной горницы крепко стукнуло. Непея разом откинул широкую полу азяма и вынул длинный дамасский нож.

Царь Иван крякнул, стукнул в пол подкованным каблуком сапога. В том потайном лазе, через который пролез Непея, крышка буфета ушла вниз. Внизу постучало еще малость, и крышка поднялась назад.

От корытец, тарелей и чаш, заполнивших буфет, пошел по горнице сытный дух. Царь Иван легко поднял особую полку буфета с едой и заедками, легко перенес на стол возле широкой кровати. Осип подивился. Иван Васильевич крепостью тела мог подивить даже своих погодков, которые уже топтали край могилы и перемогались ночь до каждого солнечного дня через лекарей и знахарей. А Иван Васильевич запросто пронес двадцать шагов пудовый груз на вытянутых руках, ничего не пролил, не разбил. Нонешной весной Царю всея Руси и Великому князю исполнилось уже пятьдесят лет. В такие годы на Руси спешат записать за собой тихую келью в дальнем монастыре. Для полного душевного роздыха и смирного ухода к праотцам.

– Чего рот разинул? – царь примащивался на кровати сесть перед столом по-староперсидски, поджав попереди себя ноги, аки кощий. Сел и сразу потянулся к винному кувшину.

Осип не стал корячиться, а сел напротив царя, на широкую скамью. Ухватил кусок утиного мяса, зажевал.

Иван Васильевич ел мало, больше пил. Своим тонким, египетским носом Непея чуял, что дух из кувшина – не винный, а травный. Это к добру, царь еще не сдался. Хотя карта бесова – та, что распята на столе, – говорила, что сдаваться пора. Но царь чего-то такое задумал, на что мир еще рты свои поганые пораззявит.

Иван Васильевич допил кувшин травяного настоя, съел горсть изюму и тут же направился в нужной чулан, отринутый от горницы тяжелой занавесью. Покряхтев там, поплескав в тазу руки, царь вернулся, сунул руку под подушку у изголовья кровати и достал валик с намотанными на него грамотами.

– Ты тут, Непея, помянул англицкого капитана Ричардсона, каковой будто едет ко мне англицким послом с Севера.

Осип быстро запил последний кусок кислым квасом, разгреб перед собой чаши и тарели, освобождая место на столе. Начиналось дело.

– Верно, ехал такой капитан в Москву, – продолжал царь, – да только я велел его попридержать малость за Талдомой, в Юдино.

Непея начал мелко-мелко стучать правым каблуком об пол. В Талдоме никогда гостей не ставили на постой, там находился магазин стрелецких холодных припасов и огненного зелья. Государева тайна там хранилась. Иноземцам туда вечно путь заказан.