Николай Лузан - Кто, если не мы

• Название: Кто, если не мы
• Автор: Николай Лузан
• Жанр: Военное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9905755-8-5

В основу рукописи положены драматические события августа 2008 года, и последующая деятельность руководства Департамента военной контрразведки ФСБ России, и одного из его головных управлений в период проведения в российской армии сложной, далеко не однозначной и болезненной реформы 2008–2012 годов.

Эта их многогранная деятельность проходит на фоне борьбы с иностранными спецслужбами, в первую очередь с ЦРУ, по предотвращению утечки важнейших оборонных секретов и современных военных технологий.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

— Да, объект первоочередных разведывательных устремлений.

— Выходит с Чаплыгиным не все так просто? — заключил Первушин и затем спросил: — А как он характеризуется?

— Я в справке все отразил, — ответил Охотников и подал документ.

— Почитаю, а пока в двух словах.

— Если коротко — положительный со всех сторон.

— И это в наше время? — скептически заметил Первушин и напомнил: — Поляков тоже казался положительным со всех сторон. Негодяй! Двадцать лет работал на ЦРУ, а в ГРУ дослужился до генерала. Мерзавец, так бы и ушел на дембель с почестями, если бы не Эймс!

— Вы хотите сказать, что имеет место шпионская версия? Чаплыгин собрал материал и махнул на Запад? Это маловероятно, — усомнился Охотников.

— Ну, почему же?

— А какой смысл ему бежать? У нас вопросов к нему не было. Но если он, действительно, шпион, то мог бы дальше спокойно сливать информацию и жить в свое удовольствие.

— Хорошо, оставим эту версию в стороне, — не стал спорить Первушин и задался вопросом: — В таком случае, какие есть другие?

— Бытовая.

— Покончил жизнь самоубийством?

— Не думаю. Чаплыгин был жизнелюбивым человеком, что исключает самоубийство, — отверг эту версию Охотников.

— Андрей Михайлович, не будь так категоричен. В той обстановке, что имеет место в 53-м НИИ, и жизнелюбец полезет в петлю.

— Александр Васильевич, но его лабораторию реорганизация не затронула. Да, есть задержки в финансировании работ, но они не критические.

— Андрей, а тебе в голову не приходило, что его могли убрать завистники. Тема, которой занимался Чаплыгин, как ты говоришь, очень перспективная, а значит, денежная.

Охотников задумался: такая версия ему в голову не приходила. В лаборатории Чаплыгина работал небольшой и дружный коллектив. Все сотрудники имели допуск по форме № 1 — работа с совершенно секретными и особой важности документами. Она предполагала всестороннюю проверку не только их самих, а и близких родственников. Охотников на память не мог знать всех материалов на сотрудников лаборатории, но готов был поручиться, что не один из них не был замечен ни в чем предосудительном, и решительно заявил:

— Александр Васильевич, за работой сотрудников лаборатории ведется постоянный оперативный контроль. И те данные, которыми мы располагаем, делают эту версию маловероятной.

— И все-таки, Андрей Михайлович, не надо сбрасывать ее со счетов.

— Хорошо, буду прорабатывать.

— Ею займись позже, а сейчас найди Чаплыгина живого или мертвого — это первое, и второе — выясни все ли материалы по теме «Ареал» находятся на месте.

— Ясно! Разрешите идти?

— Да, и действуй энергично, Андрей Михайлович! — потребовал Первушин.

— Есть! — ответил Охотников и поспешил на выход.

Он спустился на второй этаж, к себе в кабинет. Там его ждали подчиненные: старший оперуполномоченный по особо важным делам майор Иван Устинов, старший оперуполномоченный капитан Геннадий Приходько и оперуполномоченный капитан Олег Лазарев. Загадочное исчезновение такого важного секретоносителя, каковым являлся Чаплыгин, дало им повод для самых невероятных предположений.

Охотников положил конец спорам и распорядился: Устинову выехать в 53-й НИИ, там провести проверку наличия всех материалов по теме «Ареал», опросить сотрудников лаборатории и выяснить, кто из них последним общался с Чаплыгиным. Приходько поручил совместно с милицией и командованием продолжить физический поиск Чаплыгина, а сам вместе с Лазаревым отправился на его квартиру. В беседе с женой и сыном он рассчитывал получить важные детали, которые бы пролили свет на его загадочное исчезновение, и изъять, возможно, хранящиеся на дому материалы по теме «Ареал». Основания для этого у Охотникова имелись.

Чаплыгин нередко грешил тем, что в нарушение режима секретности выносил документы за стены института. Последний такой случай произошел в мае, тогда для него все закончилось профилактикой. Из уважения к его заслугам, Рудаков не стал настаивать на проведении служебного расследования со всеми вытекающими неприятными последствиями для профессора и ограничился проведением беседы. Как она проходила, Охотникову приходилось только догадываться. После нее профессор стал строго соблюдать режим секретности, а при личных встречах в его холодно-вежливом обращении появились теплые оттенки.

Отправляясь на квартиру Чаплыгиных, Андрей ломал голову над тем, как построить беседу с родными профессора, чтобы получить доступ к его домашнему архиву и убедиться в том, что не произошло утечки информации по теме «Ареал». Надежду на то, что ему удастся выполнить столь деликатную миссию, давало знакомство с сыном Чаплыгина — Алексеем. Тот, так же как и отец, только в качестве служащего работал в 53-м НИИ, но в другой лаборатории.

Алексей и жена Чаплыгина оказались дома, их осунувшиеся лица говорили о том, что исчезновение отца и мужа стало для них шоком. Шли уже третьи сутки, а Валентин Борисович так и не дал о себе знать. Беседа Охотникова с ними ничего не прояснила. Ни Алексей, ни его мать не могли сказать ему чего-либо вразумительного о причинах исчезновения профессора. Серьезных конфликтов в семье не было, мелкие ссоры в счет не шли. Для мрачного настроения, в котором Чаплыгин пребывал в последнее время, имелся веский довод — реорганизация института. Но она нервировала не только его, а и весь коллектив. Слухи о грядущем повальном увольнении и свертывании многих научных работ только усиливали гнетущую атмосферу в коллективе, но никто не высказывал намерений лезть в петлю.

Шпионская версия, которую Охотников держал в голове, также не нашла подтверждения. Достаточно было беглого взгляда на обстановку в квартире, чтобы понять — шпионажем в ней не пахло. Единственным утешительным итогом посещения квартиры Чаплыгиных для Охотникова и Лазарева стало то, что домашний научный архив профессора перешел в их руки. Но ответить на вопрос: все ли в нем на месте? — могли только специалисты. Поэтому Охотников отправил Лазарева с материалами Чаплыгина в институт, а сам возвратился в управление, чтобы определиться с тем, что делать дальше, но с мыслями ему так и не удалось собраться.

На него, словно из дырявого решета, одна за другой за другой посыпались напасти. В 4-м НИИ Ракетных войск стратегического назначения во время проведения инвентаризации комиссия не обнаружила совершенно секретного блока и формуляра к нему. Весь остаток дня Охотникову вместе с Приходько и офицерами отделения защиты гостайны центра пришлось заниматься их поиском. Пропажа вскоре обнаружилась. Все оказалось до банальности просто. Старший научный сотрудник подполковник Оськин поленился возвратить блок и формуляр на место, спрятал за стендом, а сам укатил на дачу.

Предоставив командованию самому разбираться с разгильдяем Оськиным и его начальниками, Охотников отправился в управление. Там уже находился Устинов, и не с пустыми руками. Собранная им оперативная информация на Чаплыгина заставила Андрея изменить мнение о нем, как о человеке кристально чистом и стоящем на страже государственных интересов. Шпионская версия Первушина уже не выглядела столь фантастической. Контакты Чаплыгина с иностранцами — немцами и корейцами, о которых он, как положено, не доложил по команде, давали богатую пищу для различных предположений.

Следующий день принес не менее интересные факты из жизни и деятельности профессора. При исследовании его электронной почты специалисты из технического управления нашли следы переписки с зарубежными корреспондентами, которые стали очередным откровением для Охотникова. Не меньше этого его озадачила тайная поездка Чаплыгина на Украину, в Харьков. Она заняла два дня, и о ней не в семье, не в институте ничего не знали. Все это порождало массу вопросов, и с ними Андрей отправился в кабинет Первушина.

Несмотря на поздний час, тот находился на месте. Доклад Охотникова заставил его забыть об ужине и доме. Казавшаяся житейской и далекой от контрразведки история с Чаплыгиным, в свете добытых материалов, приобретала совершенно иное значение. Первушин видел во всем этом руку иностранной разведки. «Вот только какой: корейской, германской?» — задавал он себе этот вопрос и не находил ответа: слишком мало имелось исходных данных. Не решив с наскока сложную головоломку, он и Охотников принялись выстраивать схему проверки.

Первушин положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку, в верхней части крупно вывел «Ареал», обвел слово в круг, пустил стрелку к букве «Ч» — от нее в разные стороны разошлись лучи. В конце первого луча он поставил букву «К» и обратился к Охотникову:

— Итак, начнем, Андрей Михайлович. Что мы имеем по контактам Чаплыгина с иностранцами?

— Пока установлено три: кореец и два немца. Работа по ним продолжается, — пояснил Охотников.