Данила Зайцев - Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева

• Название: Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
• Автор: Данила Зайцев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-9614-3649-5

Автор книги – русский старообрядец-часовенный из Аргентины Данила Терентьевич Зайцев, родившийся в 1959 г. в Китае. Это долгое и увлекательное повествование о жизни старообрядцев, сопоставимое с семейной хроникой-романом, написанное живо, с юмором. Книга – произведение светское, но созданное человеком с религиозным сознанием, которое определяет жизненные сюжеты, отношение к событиям, людям, самому себе. В «Повести…» отражена история многих старообрядческих родов, их бегства из большевистской России в Китай, а из «колхозного» Китая – в Южную Америку в 1959 г. События происходят в Китае, Аргентине, Бразилии, Уругвае, Чили, Боливии, США, России. В центре повествования – жизнь автора и его семьи, с подробным рассказом о неудавшейся попытке переселения в Россию в 2008 г. Д. Зайцев пишет о непростых отношениях в общинах, связанных с внутриконфессиональными разногласиями между «синьцзянцами» и «харбинцами», приводящими порой к ссорам, недопониманию и личным трагедиям. Но главное в книге – рассказ о повседневной жизни русских людей, живущих по стародавним заветам, ради соблюдения которых они, как и положено верующим христианам, готовы переносить страдания, терпеть нищету и лишения. И еще: на русском диалектном языке, который во всей своей первозданной силе звучит в книге, и сегодня говорят староверы Южной Америки.

---

У нас лодка ма́ленькя, ни́зка, принимает всего четыреста килограмм. Мы с Андрияном решили плыть кверху, туда, где узко и берега выше, с лесом. На открытым месте нельзя работать, больши волны. Мы с утра до вечера плыли, к вечеру стало у́же и у́же, пошёл лес, волнов не стало, но мы всё перемочили. Плывём, видим на берегу дом, две лодки – думаем, ето рыбаки. Подплываем, оне выходят – один старик, один оброшшенной волосами и бородой, спрашивает:

– Откуду, куда?

– На Байгоррия, ключ[155] Ролон, у меня туда разрешение от министерства.

– Да ето далёко, туда плыть семь часов на моторе.

Старик дал нам мяса, продукту, Андрияну сапоги подарил, мы ночевали, утром рано собрались в путь. Косматый оказался добрым человеком, звать его Марио Плана, и он коренной абориген чарруа, не имеет никаких документов и живёт что Бог пошлёт, рыбачит и охотничат, как придётся. Он нас попросил, чтобы мы его лодку подцепили и доташшили до его табора[156]. Мы так и сделали. Плывём и ликуем с Андрияном: каки́ хоро́ши места сети ставить! Приплываем на его табор, он приглашает:

– Порыбачьте, рыбы здесь много.

Мы так и сделали. Переплыли на ту сторону, поставили свой табор на устья, на красивы места, поставили сети. Утром подплываем – сети невозможно поднять, едва подымаем, и что мы видим: полно каскуды, траира ни одного! Мы селый день провыбирали, коя-как под вечер выбрали. Подплывает Плана, смеётся:

– Я думал, что вы знаете рыбачить, но вижу, что нет. Траир живёт на мелким месте, ставьте там сети, где вода по колено, а в глубоким толькя каскуда, и завтра у вас будет рыба.

Мы поплыли, наставил сети, как он сказал, но всё равно в сумленье. Последню сетку поставили в глубо́ко. Наутро приплываем на мелко – по́лно траиров! Мы обрадовались: ну, теперь нам повезло! Всё выбрали, приплываем в глубоко место – по́лно каскуды. Теперь я понял: значит, на Кегуае, там берега крутыя, траир живёт как приходится, а здесь берега мелки, он выходит на мель. Теперь понятно, почему не можем поймать траира. Поймали триста килограмм, Плана говорит:

– На Байгоррии покупатель хороший, толькя льда у него нету.

Ну что, будем работать. Поплыли на Байгоррию, познакомились с покупателям, сдали рыбу, деньги получили, нам стало весело.

Плана был с нами, он попросил, чтобы мы его доташшили до Байгоррии, уже давно не был в городе. Купили ему десять литров вина, и он весело загулял.

А мы с Андрияном взялись ловить траира, за два дня поймали тысячу килограмм, но без льда рыба портилась, стали сдавать – четыреста килограмм испортилось, мы её выбросили в речкю. Народ увидел – заявил. На третяй раз приезжам сдавать рыбу, сдали, купили продукту, хотели плыть, подъезжает полиция, спрашивает:

– Вы знаете, хто выбросил рыбу в речкю?

– Да ето мы, покупатель не даёт льда, и рыба портится.

– Вот за то, что правду рассказал, не будем вас трогать, но рыбу в речкю не бросайте, а испортилась – лучше закопайте.

Мы поблагодарили и поплыли и опять стали ловить, но без льда стало невозможно.

Приезжает Марфа с Никитой, с Софониям и Алёнка – кака́ радость! Прожили две недели, Марфа оставила мене́ Софония, ему было четыре года, и он прожил со мной три месяца. Ето осталось на память. Парнишко спокойный, тихой, нигде его не слыхать, всё ему хорошо. Андриян уехал, приехал Алексей – ето тоже изумительный парнишко, тихой, кроткий, угодительный и старательный, у нас с нём пошло как по маслу, всё делат со вниманием. Я стал его учить, как рыбачить: все предметы, как ветер, кака́ погода и где рыба, и так далея, он всё ето на ус мотал. Ему было двенадцать лет, но рассудок уже был как у взрослого.

Плана продал нам свою лодку, хоть ста́ра и принимала восемьсот килограмм, нам всё-таки стало легче возить рыбу. Мы перебрались через дамбу на водохранилища Байгоррия и поплыли на ключ Ролон. Рыба хорошо ловилась, Марфа повеселела, ишо раз приехала, на етот раз привезла Таню, ей было десять лет.

Перед етим у нас произошло следующая. Поймали рыбу, поехали сдавать, поднялся ветер, я решил Софония оставить одного на таборе. Спрашиваю его:

– Боишься, нет?

Он говорит:

– Нет.

– Останешься один?

– Да, останусь.

– Видишь, какой ветер и волны?

– Да.

– Но ладно, оставайся, к берегу не подходи, сиди играй здесь, мы чичас же приедем.

Плыть было час, сдавать час, обратно час – всех три часа, но я нервничаю, переживаю. Приплываем, он сидит плачет.

– Что с тобой, Софоний?

– Испансы на машине подцепили сетку и уташшили.

– Но ты милоя золотко, не плачь, всё будет хорошо.

Через три дня – уже была Марфа, Танюшка – мы сдали рыбу, плывём на табор, смотрим: три машины, сколь-то в голубым. Говорю:

– Полиция. Что надо? – Проплываем нимо табора прямо к полиции:

– Здравствуйте, что случилось?

– Здравствуй. Вы рыбак?

– Да.

– У вас есть разрешение?

– Да, на таборе.

– А хто с тобой?

– Семья.

– Можно посмотреть на ваше разрешение?

– Пожалуйста, поплыли. – Офицер и ишо один заскочили в лодку, приплыли на табор, показываю все документы, проверяют: всё в порядке. Спрашиваю:

– А что, заявление?

– Да, стансёр[157] заявил.

– А он заявлял, что сетку украл? Мои дети видали.

– Нет.

– Ну вот, у нас легальноя разрешение, и мы имеем право по берегу ходить, до пятьдесят метров от берегу, но мы на его берег даже не слазили, а он первый пришёл пакостить.

Офицер извинился, мы поблагодарили, дали им рыбы и пригласили:

– Когда желаете, заезжайте.

– А отсуда куда поплывёте?

– Кверху, рыба на месте вылавливается.

– Ну хорошо, спасибо за рыбу, удачи вам.

– Вам большоя спасибо.

Через два дня поехали сдавать рыбу, смотрим, полиция подплыли, оне несут сети. Поблагодарили, дали им рыбы, оне уехали.

Тут в Байгоррии познакомились с однем сьентификом[158] русским с России, Евгений. Он работал в одной компании именем «Астурионес де Рио-Негро», ро́стил осетра, завезённый с России, для чёрный икры. Но оне его обманули, сулили десять процентов, но, когда он всё сделал, ему отказали, и он решил уехать. Мы с нём часто стречались и дружили, он научил меня рыбу коптить, и траир копчёный получается очень вкусный. Евгений рассказал мене́, что он уезжает и есть один секрет, что у них осетёр весь уйдёт, осетёр уже был размером сорок сантиметров.

Мы вскоре уплыли выше, в ключ Трес-Арболес, от Байгоррии четыре часа плыть. Но нам повезло, в пути познакомились с новым покупателям, и лёд даёт. Он с бразильской границы, звать его Антонио Кори, бывшей полицей, на пенсии, хороший мужик, мы стали ему рыбачить. Вскоре пришлось плыть выше, так как рыба не стала ловиться. Кори нам сказал:

– Выше есть большой ключ именем Саль-Си-Пуедес, там хоро́ша рыбалка всегда.

Ну, мы собрались, поплыли. Поднялся ветер, пошли волны, стало страшно. Марфа напугалась, не захотела плыть, мы их высадили и поплыли дальше. Марфа с Танюшкой, с Софонием и Никита на руках пошли пешком напрямик, так как река идёт зигзагами. Мы с Алексеям плыли, местами было страшно, успевали вычерпывать из лодков воду, и у нас медленно подавалось. Мы плыли селый день, я переживал, где Марфа с детками. Когда заплыли в Саль-Си-Пуедес, пошли с Алексеям их разыскивать. Шли мы целый час. Ну слава Богу, увидели далёко, и сразу понятно было, что уже выбились из сил. Мы бегом туда, и правды, оне уже совсем обессилели. Вода у них закончилась, но я с собой захватил воды. Увидел, как Софоний еле-еле идёт и помалкивает, у меня сразу слёзы потекли. Марфа тоже измучилась, ташшила Никиту, а он рос чижёлой, рослый, Танюшке тоже досталось, матери помогала. Ну слава Богу, добрались до лодок.

Поплыли дальше. Через час доплыли до удобного места, ота́борились; поставили табор и стали рыбачить. Рыба хорошо ловилась. Через три дня Марфа собралась домой и говорит:

– Чё, Софоний, поедем домой?

– Нет, я с тятяй останусь.

Мне так было его жалко, подумай: жарко, комары, удобства никакого нету, а он всё терпит. Я уговорил его ехать с мамой, и он согласился. Марфа уехали, мы остались втроём, стали рыбачить.

Прорыбачили три недели, рыбы стало меньше и меньше. Что делать? Кори говорит, что каждый год так: траир ловится с мая по ноябрь, а летом уходит вглубь, и его трудно поймать. Что делать? Думал-думал, решил поехать в Сальто на дамбу, но на ето надо разрешение. Оставил Алексея с Танюшкой, наказал и поехал в Монтевидео в министерство за разрешением.

Захожу, объясняю ситуацию и прошу разрешение в Сальто. Сказали: подожди. Когда мы ишо рыбачили в деревне, в Гичёне заявляли, что мы рыбачим в Кегуае. И у их не получилось, оне пошли дальше к политикам, и, когда я пришёл получать разрешение на четыре года, как раз в етот день было совещание насчёт меня: выдать или нет. Тут были депутаты, что шли против. Я ничего не знал. Выходит юрист, женчина, спрашивает:

– Вы думаете продолжать рыбачить?

– Да, у меня семеро детей, и некуда податься.

Она ушла, через час выходит, спрашивает: