Саймон Монтефиоре - Потемкин

• Название: Потемкин
• Автор: Саймон Монтефиоре
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-9560-0123-2

Книга английского историка С.Себага-Монтефиоре - первая подробная биография светлейшего князя Григория Александровича Потемкина (1739 - 1791), великого российского исторического деятеля XVIII века. Превращение мелкопоместного, безвестного гвардейского офицера в могущественного фаворита, фактически соправителя императрицы Екатерины II, их многолетняя любовь, ставшая основой невероятной власти Потемкина, присоединение Крыма к России, создание Черноморского флота, строительство новых городов, заселение южнороссийских земель, победы в русско-турецких войнах, частная жизнь светлейшего князя, его любовные связи и политические интриги - все это основано на документальных источниках, но изложено с таким мастерством беллетриста, что книгу с интересом прочтут историки и политики, студенты и школьники, а также просто любители занимательной литературы.

---

Гульд со своим штатом, который все продолжал пополняться мастерами из Англии, прочно вошел в потемкинское окружение: он предвещал приезд светлейшего, появляясь на новом месте за несколько недель до князя со своим инвентарем, работниками и саженцами. В начавшейся вскоре новой русско-турецкой войне ни одна из временных квартир Потемкина не считалась законченной без гульдовского сада.

21. БЕЛЫЙ НЕГР, ИЛИ ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Похоронила только что она
Любимца своего очередного,
Хорошенького мальчика Ланского.
Байрон. Дон Жуан. IX: 47. Пер. Т. Гнедич

25 июня 1784 года в Царском Селе на руках императрицы умер ее двадцатишестилетний фаворит генерал-поручик Александр Ланской. Болезнь Ланского случилась внезапно: неделю назад у него просто заболело горло. Казалось, он знал, что умирает — хотя Екатерина пыталась его разуверить, — и до последних минут сохранил то же достоинство, с каким умел нести свое двусмысленное положение. О его кончине скоро поползли злые слухи: якобы он надорвал хрупкое здоровье сильным возбуждающим средством, стремясь удовлетворить страсть царственной нимфоманки. Рассказывали, что «живот его лопнул», а вскоре после смерти «отвалились ноги. Запах стоял невыносимый. Те, которые полагали его в гроб, также умерли». Пошли слухи и об отравлении: не убил ли очередного соперника злодей Потемкин, уже доведший медленным ядом до сумасшествия Григория Орлова? Судя по скорбным письмам Екатерины Гримму и другим свидетельствам, можно предположить, что Ланской умер от дифтерии. Летняя жара и отказ Екатерины сразу предать тело земле объясняют и запах, и распухание.[587]

Императрица была безутешна. Никогда еще ее не видели в таком отчаянии. Двор притих. Доктор Роджерсон и канцлер Безбородко обменивались тревожными новостями. Роджерсон щедро предписывал кровопускания и слабительное, но оба чувствовали, что «нужнее всего — стараться об истреблении печали и всякого душевного беспокойства [...] К сему одно нам известное есть средство, — писал Безбородко Потемкину, — скорейший приезд Вашей Светлости». Конечно, императрица вспомнила о своем «супруге», «дорогом друге». Она беспрестанно спрашивала, сообщили ли о случившемся Потемкину.

Сразу же после смерти Ланского Безбородко отправил к Потемкину курьера. Екатерина, словно ребенок, спрашивала, скоро ли приедет князь. «Он уже в пути», — отвечали ей.[588]

Курьер нашел светлейшего вместе с Сэмюэлом Бентамом в Кременчуге в разгар работ по закладке Севастополя и обустройству Кричева. Князь немедленно пустился в дорогу и 10 июля был уже в Царском Селе. (Потемкин любил говорить, что путешествует по России быстрее всех: тогда как курьеры проделывали дорогу с юга за десять дней, на этот раз он домчался за неделю.)

Пока Потемкин пересекал степи, Екатерина пыталась справиться с трагедией: она потеряла человека, которого считала спутником на всю жизнь, с которым была счастлива как ни с кем другим. «Он был красив, полон обаяния и изящества, человечный, благодетельный, он любил искусства, покровительствовал талантам: все, по-видимому, соглашались с предпочтением, которое оказывала ему государыня», — писал Массон. Ланской был ее любимым учеником, на него обращала она свою нерастраченную материнскую ласку; он стал настоящим членом семьи Екатерины-Потемкина. Портреты донесли до нас его тонкие, почти юношеские черты. «Я надеюсь, — писала она Гримму за десять дней до болезни Ланского, — что он станет опорой моей старости».[589] В Царском Селе Потемкин застал замерший двор, впавшую в оцепенение императрицу, непогребенное тело Ланского и грязные слухи. Екатерина оставалась безутешна. «Я погрузилась в самую жестокую скорбь; счастья моего больше нет [...] — писала она Гримму. Он разделял мои горести и радовался моему веселью».[590]И в столице, и в загородной резиденции всерьез беспокоились о душевном здоровье императрицы. Через несколько недель после несчастья придворные сообщали, что «государыня все в такой же горести, как в день кончины Ланского». В самом деле, Екатерина едва не теряла рассудок от горя, непрерывно справлялась о теле своего возлюбленного, словно надеясь, что тот оживет. Три недели она не вставала с постели, а потом долго не выходила из своих покоев. Двор погрузился в крайнюю печаль, все развлечения были запрещены. Доктор Роджерсон предписывал императрице свои всегдашние средства, которыми, возможно, и объяснялась ее непроходящая слабость. Поначалу она допускала к себе только Потемкина и Безбородко, затем постепенно стала принимать и других. Потемкин утешал Екатерину, разделяя ее скорбь: говорили, что придворные слышат, как он рыдает вместе с ней.

Екатерина понимала, что ее не привыкли видеть слабой и страдающей. Поначалу ее уязвило даже сочувствие Потемкина, но в конце концов его заботливость сделала свое дело: «Он пробудил нас от мертвого сна».[591]

Потемкин был при ней каждое утро и каждый вечер: вероятно, он почти неотлучно провел с ней все эти недели. Возможно, это был один из тех кризисов, во время которых, как писал граф Кобенцль Иосифу И, Потемкин возвращался к своей роли мужа и любовника. Их отношения шли вразрез с моралью эпохи и напоминали французскую «любовную дружбу». В такие моменты Потемкин достигал «безграничной власти», как однажды он сказал Харрису: «Когда все идет гладко, мое влияние невелико, но когда она встречает препятствия, то всегда призывает меня и мое влияние делается как прежде».[592]

Постепенно государыня стала приходить в себя. Ланского похоронили в Царском Селе, больше чем через месяц после смерти. Екатерина на похоронах не присутствовала, а 5 сентября оставила летнюю резиденцию, и обещала никогда сюда не возвращаться. Через три дня после приезда она посетила церковь — двор увидел ее в первый раз за два с половиной месяца. Оказавшись в столице, она не могла оставаться в своих прежних апартаментах, где все напоминало о покойном, и перебралась в Эрмитаж. Почти целый год после смерти Ланского его место при государыне было вакантным. Потемкин не оставлял ее.

Но Потемкину нужно было возвращаться на юг, чтобы завершить свои проекты. Он уехал в январе 1785 года, однако и на расстоянии продолжал утешать императрицу. Отдельные страницы их переписки той поры если не по страстности, то по веселому, игривому тону приближаются к письмам времени их романа десятилетней давности. В этих запоздалых романтических посланиях слышатся осенние нотки — вероятно, оба чувствуют, что постарели. Он присылает ей табакерку, затем — платье с южных шелкопрядильных фабрик и обещает «шелками устлать путь», когда она посетит его в Крыму. Она благодарит его «от сердца».[593]

Светлейший снова приехал в столицу в начале лета 1785 года, когда Екатерина уже вернулась к нормальной жизни. Старые любовники снова начали свою игру. «Я на пути теперь к исповеди. Простите меня, матушка Государыня, в чем согрешил перед Вами ведением и неведением», — пишет Потемкин в приписке к мудреному старославянскому посланию, прося прощения за какую-то оплошность. Она отвечает: «Прошу равномерное прощение и с Вами Бог. Прочее же вышеописанное разбираю хорошо, но ничего не понимаю или весьма мало; читаючи, много смеялась».[594]

Обычай Екатерины иметь при себе официального фаворита привел к тому, что придворные уже ждали, когда вакантное место будет снова занято — и сама она чувствовала, что должна кого-то подобрать. Через год после смерти Ланского Потемкин понял, что она нуждается в любви более постоянной, чем мог ей дать он. Ему нужен был человек, который постоянно заботился бы о Екатерине.

Теперь, когда отправлялась в церковь, на ее пути выстраивались молодые красавцы в парадных мундирах.[595] Этот парад мужчин несомненно доказывает, что кандидаты в фавориты предлагались отнюдь не только Потемкиным, как утверждали злые языки, а выдвигались из среды придворных и ставились своими покровителями на пути императрицы. Охота началась. Уход Ланского обозначил апогей царствования Екатерины, но вместе с тем — начало периода ее неразборчивости. Отныне в числе ее избранников уже не будет выдающихся личностей.

К тому времени, когда светлейший вернулся в столицу, Екатерина действительно уже обратила внимание на нескольких дежуривших во дворце офицеров. В их числе были князь Павел Михайлович Дашков, сын княгини Дашковой, окончивший Эдинбургский университет, друг Сэмюэла Бентама, и двое гвардейцев — Александр Петрович Ермолов и дальний родственник Потемкина Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов. Все трое состояли при особе князя.

Какое-то время Екатерину привлекал Дашков. Она регулярно справлялась о нем и говорила, что находит в нем «благородное сердце».[596] За пять лет до описываемых событий князь Григорий Орлов встретил княгиню Дашкову, путешествующую вместе с сыном, в Брюсселе. Чтобы поддразнить высокомерную княгиню, он сказал, что из мальчика вполне мог бы получиться фаворит. Когда молодой человек вышел из комнаты, Дашкова обрушилась на Орлова: как смеет он говорить такие пошлости семнадцатилетнему юноше?[597]