Маргарита Сабашникова - Зеленая Змея

• Название: Зеленая Змея
• Автор: Маргарита Сабашникова
• Издательство: Энигма
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993

Сабашникова (Волошина) Маргарита Васильевна (1882–1973). Одна из первых русских учениц Рудольфа Штейнера. Дочь богатого русского промышленника В.М. Сабашникова. Жена поэта М.А. Волошина. Талантливая художница. Строительница Первого Гетеанума. С 1922 г. жила в эмиграции большей частью в Штуттгарте. Автор книги "Зеленая змея".

Маргарита Сабашникова родилась в Москве в купеческой семье. Детство провела за границей, много путешествовала по России. Занималась живописью и иконописью. В 1905 г. познакомилась с Р. Штейнером и стала убежденной приверженицей антропософии. В 1906 г. вышла замуж за М. Волошина, вместе с ним переехала в Петербург и поселилась на «Башне» Вяч. Иванова. Сложные отношения с Л. Зиновьевой-Аннибал и Вяч. Ивановым, за которого после смерти Лидии Сабашникова надеялась выйти замуж, привели в конечном счете к разрыву брачных уз с М. Волошиным, что не мешало бывшим супругам поддерживать приятельские отношения. В период Первой мировой войны Сабашникова жила в Швейцарии, принимала участие в постройке Гетеанума в Дорнахе. После Февральской революции вернулась в Россию, откуда уехала в Германию в конце 1922 г. В эмиграции Сабашникова занималась религиозной и светской живописью. Ей принадлежит книга воспоминаний (1954). Стихи Сабашниковой, написанные под влиянием увлечения Вяч. Ивановым и его теорией дионисийства, были опубликованы в альманахе «Цветник Ор. Кошница первая» (1907). В 1913 г. вышла книга Сабашниковой «Святой Серафим», представляющая популярное изложение биографии знаменитого русского святого, деяния которого послужили основой для поэмы М. Волошина «Святой Серафим».

---

О душевном состоянии А. Белого перед отъездом в Россию А. Тургенева пишет: "Под знаком этой книги* и за работой над гносеологическими сочинениями Рудольфа Штейнера** проходил последний год его пребывания в Дорнахе. Это была помощь, но она не спасала от все усиливающихся внутренних трудностей, владевших им почти до самого отъезда. Помимо всего того, что разыгрывалось в его личной судьбе, у него был богатый мир образов, поднимавшихся из медитаций. Штейнер называл их субъективной имагинацией. В хаотические годы войны этот мир образов разбился вдребезги; теперь он стал миром пугающих переживаний и перемена погоды, встреча на улице; случайно услышанное слово превращались в угрожающие опасности, враждебные нападения, желающие удалить его из Дорнаха… Как для гонимого фуриями Ореста, им самим созданный мир искажал для него окружающую действительность. В объективизированном виде описывает Андрей Белый кое-что из этого мучительного мира, от которого он смог освободиться только в самое последнее время и снова почувствовать себя в любимом Дорнахе. С самым теплым участием старался Штейнер ему помочь. <…> Весной 1916 года Поццо*** и Бугаев были призваны, но уехать они смогли только к концу лета. Для Бугаева это означало несколько месяцев избавления от мучивших его смятений. Ему удалось снова обрести связь с окружавшим миром и он испытывал чувство радости и благодарности, находясь в Дорнахе, вблизи от Штейнера". (Turgenieff А. Erinnerungen an Rudolf Steiner und die Arbelt am ersten Goetheanum, S. 78–79,81).

*"Котик Летаев" (альманах "Скифы", сб. 1, Пг", 1917; сб.2, Пг., 1918). (М.Н.Ж.)

**В связи с книгой "Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. Ответ Эмилию Метнеру на его первый том "Размышлений о Гете"". (М.Н.Ж.)

***О нем см. прим. кс. 313.

Сам Белый о том времени пишет: "Хотя я держался скромно, и на физическом плане не делал никаких глупостей (все усилия мои были направлены к тому, чтобы казаться, как все), однако переживания мои все же отпечатлевались, вероятно" и на моей внешности; позднее уже Волошина нарисовала наш с Асей портрет; с него на меня смотрел некто, весьма странный: либо сумасшедший, либо посвящаемый; не сомневаюсь, что этот портрет был фантазией Волошиной; но не сомневаюсь и в том: что "фантазия" ее во мне отметила что-то от сути моих тогдашних переживаний;…". (Материал к биографии. — "Минувшее", № 9, с. 441).

С. 253"…в связи с подготовкой движения "За трехчленность социального организма". — Основное сочинение Р. Штейнера по социальному вопросу, книга "Ключевые пункты социального вопроса в свете требований жизни настоящего и будущего" вышла в 1919 г. (Поли. изд. труд., № 23).

Книга 6

С. 245…тень Парижа в царстве Аида. — Аид (греч. — безвидный) — царство мертвых. Одиссей вызывал в Аиде тени умерших.

С. 246. Львов Георгий Евгеньевич, князь (1861–1925) — земский деятель, с 1912 г. член московского комитета партии прогрессистов, в марте-июле 1917 г. глава Временного Правительства, образованного 2/15 марта 1917 г.; с 1918 г. — в эмиграции.

Гримм, Роберт (1881–1956) — один из вождей соц. — дем. партии Швейцарии (ее председатель до 1919 г.) и П-го Интернационала.

Людендорф, Эрих (1865–1937) — немецкий военный и политический деятель, в 1916-18 гг. фактически руководил вооруженными силами Германии.

Керенский Александр Федорович (1881–1970) — юрист, политический деятель; март-май 1917 г. — министр юстиции; июль-октябрь 1917 г. — председатель Временного Правительства; сентябрь-октябрь — верховный главнокомандующий; с 1918 г. — в эмиграции.

С. 258…в Белостоке (на границе между Финляндией и Россией)… — Ошибка памяти: Белосток — это город на польской границе. Русская таможня на Финляндской ж. д. находилась в местечке Белоостров С.-Петербургской губернии.

Васильева Елизавета Ивановна (урожд. Дмитриева; 1887–1928) — поэтесса, переводчица, драматург. Ее стихи печатались в 1910 г. в журнале "Аполлон" под вымышленной подписью "Чёрубина де Габриак". Этот псевдоним и романтически таинственная биография, придуманные ею вместе с М. Волошиным, ввели в заблуждение не только всю редакцию "Аполлона", но и московских поэтов. Когда мистификация раскрылась, Е. И. Васильева продолжала печататься, но уже под своим настоящим именем. (См.: Черубина де Габриак. Автобиография. Избранные стихотворения. М., 1989; Волошин М. История Черубины. — Волошин М. Путник по вселенным. М., 1990. Подборка материалов о ней напечатана в журн. "Новый мир", 1988, № 12). Антропософка. Вместе с Б. Леманом руководила работой Петербургского антропософского общества; как Б. П. Григоров и О. Н. Анненкова, была наделена правами "гаранта" (см. ниже прим. к с. 305). В соавторстве с С. Я. Маршаком написала несколько детских книг; переводила средневековую поэзию (сюжеты о короле Артуре).

С. 259. Щепкин Дмитрий Митрофанович — член Московского Губернского Земского Собрания; состоял в Канцелярии Государственной Думы; во Временном Правительстве в марте-июле 1917 г. занимал пост товарища министра внутренних дел.

Мама рассказывала, что ее… отстранили от должности попечительницы библиотек… — М. А… Сабашникова заведывала библиотеками-читальнями, воскресными школами и вечерними курсами для взрослых в Московском Столичном Попечительстве о народной трезвости. ("Вся Москва" за 1910 год).

С. 260…между Керенским и генералом Корниловым произошел раскол" в скором времени приведший Россию к катастрофе. — Корнилов Лавр Георгиевич 41-870-1918) — в июле-августе 1917 г. верховный главнокомандующий, один из инициаторов движения военных, получившего название "Корниловского мятежа". В дальнейшем — один из организаторов Добровольческой армии (Белого движения).

Примечательно, что эта оценка событий Сабашниковой, как их очевидцем, находит свою параллель в высказывании современного исследователя: "Вся наша новейшая история представлена нам выдумками да легендами — конечно, пристрастными, не случайными. <…> никогда не было корниловского мятежа, все это — ложь и истерика Керенского, он сочинил весь кризис* Сам вызвал фронтовые войска в Петроград, но из боязни левых отрекся от этих войск по пути и изобразил мятежом. То-то и Корнилов никуда не бежал, и Крымов доверчиво пришел к Керенскому на свою смерть. Мятежа — никакого не было, но этой истерикой Керенский и утвердил окончательно большевиков". (Радиоинтервью компании ВВС (февраль, 1979). — Солженицын А. И. Публицистика. Париж, 1989, с. 355 и с. 356, вторая пагинация).

С. 261. С группой… я начала заниматься эвритмией… — Это место книги М. Н. Жемчужникова дополнила в примечаниях своим рассказом о выступлении эвритмического кружка Сабашниковой, виденном ею в Москве, вероятно, в 1920-м году: "На Рождественском собрании в Антропософском обществе выступил эвритмический кружок, руководимый Маргаритой Васильевной. Была показана вторая глава Евангелия от Луки: "В те дни вышло от Кесаря Августа повеление…". Начинающие эвритмистки знали только гласные буквы и выполняли их движениями рук. Так как согласных в каждом слове обычно больше, чем гласных, то для синхронного их исполнения требуется более быстрый темп. Кроме того, внутренние ритмы и жизнь читаемого текста выражаются движениями ног, вычерчивающих на полу определенные формы. Это могла тогда только сама Маргарита Васильевна.

Эвритмистки — все в белом — стояли полукругом. Впереди, в центре эллипса, образуемого полукругом эвритмисток и дополняющим его полукругом зрителей, стояла Маргарита Васильевна.

Торжественно звучали хорошо знакомые слова, плавно текли воздушные движения белых фигур, освещаемых теплым светом свечей на елке. А впереди-нет, то была уже не Маргарита Васильевна, знакомая нам личность! Высокая, тонкая, овеянная белым сиянием покрывала, развевающегося от ее движений, она превратилась в белое пламя. Руки — вместе с хором стоящих позади эвритмисток-выпевали гласные, а вся фигура трепетала и двигалась именно как пламя горящей свечи. Но это были не беспорядочные, случайные трепетания свечи, горящей на ветру. Это была музыка, песня, исполненная высокого Смысла. Лицо, слегка поднятое вверх, свободное от всяких эмоций, отрешенное лицо в молитве или в медитации. А все тело — в полной гармонии с развевающимся вокруг него одеянием, облекающим его, движущимся вместе с ним в едином звучании великих слов: "Слава в вышних Богу и на земле мир…".

Это был действительно "священный танец", молитва, на миг ставшая зримой, живая молитва, воплотившаяся в человеческом теле, живая музыка, а "И родила Сына Своего первенца…".

И какая же сила подлинного священнодействия была в этом зрелище, если теперь, спустя полстолетия, воспоминание о нем живет в душе, как свечка, зажженная в Вербную Субботу в храме и в ладонях пронесенная сквозь бури жизни. И светится в ней благодарность.

Приходится горько пожалеть, что Маргарита Васильевна дважды прошла мимо, не услышала призыва Штейнера послужить проводником эвритмии в мир. А Лори Смит, выполнив эту миссию, в самом начале была устранена, по-видимому, какими-то кармическими силами личной судьбы. В руках Марии Яковлевны эвритмия пошла по пути искусства. Марии Яковлевне" принадлежит огромная заслуга в том, что эвритмия вошла в антропософскую педагогику и медицину. В руках педагогов и врачей она служит великому общему делу — осветлению душ. Но священнодействием, "священным танцем", предназначенным для нашей эпохи, она не стала. А ведь именно об этом высочайшем назначении эвритмии говорили слова Штейнера, обращенные к Маргарите Васильевне". (Почти дословно совпадающий рассказ опубликован в альманахе "Минувшее", № 6, с. 23–24).