Николай Лузан - «Загадка» СМЕРШа

• Название: «Загадка» СМЕРШа
• Автор: Николай Лузан
• Жанр: Военное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-905667-38-1

В книге рассказывается об одной из наиболее значимых разведывательных операций, проводившихся военной контрразведкой СМЕРШ в период Великой Отечественной войны, — операции стратегического характера «Загадка». Ее основой была оперативная радиоигра, нацеленная против гитлеровской военной разведки, контрразведки абвера и специальных разведывательно-диверсионных органов Главного управления имперской безопасности «Цеппелин» накануне Курского сражения.

---

Начальник 501-го отделения тайной полевой полиции (ГФП) майор Карл Гофмайер также надеялся, что на этот раз группа захвата сумеет взять живым красного парашютиста и ему наконец удастся покончить с «бандитами» неуловимого дяди Вани. Карательные команды сбились с ног, гоняясь за ними по окрестным лесам, но они каким-то непостижимым образом выскальзывали из хитроумных ловушек. И только недавно дело сдвинулось с мертвой точки. И не хваленый абвер и не мясники из гестапо, а он — майор Гофмайер, аристократ и «военная косточка» — смог утереть им нос и первым выйти на «бандитов». Его особый подход к славянам, над которым недавно кое-кто посмеивался за спиной, принес результат.

Агент Проныра, завербованный им лично, оправдывал свою кличку и сумел внедриться в «банду» дяди Вани. Законченный негодяй, он к тому же оказался прирожденным артистом. С ролью жертвы Проныра справился блестяще. Но не столько синяки, оставшиеся после «работы» душегуба Зверева, сколько дерзкий побег из тюрьмы со связником «бандитов» сделал его среди них своим. И хотя верхушка «бандитов» Проныру к себе близко не подпускала, тем не менее его информация позволила Гофмайеру перехватить две группы диверсантов и не допустить подрыва железной дороги.

Эти успехи не остались незамеченными. На последнем кустовом совещании начальников подразделений тайной полевой полиции в Пскове результативная работа начальника 501-го отделения по нейтрализации «красных бандитов» находилась в центре внимания. Завистники из числа шаркунов паркета, метившие на место Гофмайера, были посрамлены и теперь рассыпались в похвалах. Те же, кто, как и он, кресты на грудь и звезды на погоны зарабатывали в окопах, от души жали ему руку.

На лице Гофмайера появилась тщеславная улыбка. Он уже лелеял надежду, что после захвата красного парашютиста и разгрома «банды» дяди Вани следующей ступенькой в карьере станет его перевод в Берлин. Бросив нетерпеливый взгляд на часы — вот-вот с докладом должен был подъехать унтер-офицер Штейнблюм, — Гофмайер прошел к окну и выглянул во двор. Там происходило то, что уже сидело у него в печенках: десяток арестованных «бандитов» под присмотром автоматчиков очищали плац и спортивный городок от выпавшего накануне обильного снега. Сверху со сторожевых вышек на них хищно целились вороненые стволы пулеметов. Со стороны бывшего школьного стадиона доносилась звонкая, раскатистая пальба — комендантский взвод проводил стрельбы.

Гофмайер вернулся к письменному столу и потянулся к папкам с документами. Под руку попал отчет коменданта железнодорожной станции Мга. Уже на первом листе у Гофмайера пропало всякое желание читать дальше. Документ пестрел цифрами убитых, пущенных под откос вагонов и метрами взорванных железнодорожных путей. Этому ежедневному кошмару, казалось, не будет конца. Вырубки леса у железнодорожного полотна, драконовский комендантский час, казни заложников не останавливали русских фанатиков. Они с каким-то непостижимым для него упорством продолжали атаковать железную дорогу и одиночные посты. Гофмайера охватило жгучее желание сгрести со стола весь этот ворох бумаг и швырнуть в печь.

Пронзительный скрип подмерзших тормозов заставил Гофмайера встрепенуться. Он подбежал к окну и выглянул во двор. Перед крыльцом, взметнув снежное облачко, остановился «опель». Из него вышел сияющий обер-лейтенант Функ. Сердце Гофмайера радостно встрепенулось. Интуиция не обманула его: Проныра не подвел, и операция по захвату русского парашютиста, похоже, завершилась удачно. Сгорая от нетерпения, Гофмайер шагнул к двери и на пороге столкнулся с Штейнблюмом и Функом. Их довольные физиономии говорили сами за себя. Функ бодро доложил: шифры, коды, рация, а главное живой радист находятся в руках группы захвата. Гофмайер забыл про отчет коменданта железнодорожной станции Мга, к нему вновь вернулось хорошее настроение. Он прошел к буфету, достал бутылку коньяка, рюмки, налил до краев и пригласил Штейнблюма с Функом к столу.

Потягивая коньяк, они принялись намечать будущую операцию против «бандитов» дяди Вани. Функ, еще не остывший после охоты на парашютиста, в своих идеях зашел так далеко, что Берлину пришлось бы бросить все дела и заниматься только тем, что сейчас рождалось в его голове. Гофмайер не останавливал буйный полет фантазии ретивого подчиненного и лишь снисходительно кивал головой. Впервые за последние недели выпала редкая минута, когда он мог позволить себе насладиться успехом. Краем уха слушая захмелевших Функа и Штейнблюма, Гофмайер в душе предвкушал скорое перемещение в Псков, а там, чем черт не шутит, и в Берлин.

Ржание лошадей и громкие голоса, донесшиеся со двора, вернули его, Функа и Штейнблюма к действительности. Они дружно подхватились из кресел и приникли к окну. В ворота въехала группа захвата Зверева. Трое саней, не останавливаясь, свернули к конюшне, а четвертые приткнулись рядом с «опелем». С них сошли, а скорее сползли три скрюченные фигуры и, вихляя из стороны в сторону, потащились к крыльцу.

Гофмайер с нетерпением ждал встречи с красным парашютистом. Он уже всем своим существом жил предвкушением предстоящего поединка с русским. Ноздри его хищного носа затрепетали, а в глазах появился азартный блеск. То же самое читалось на лицах Штейнблюма и Функа.

Внизу хлопнула входная дверь. Под тяжестью шагов жалобно заскрипели ступени деревянной лестницы. Перед кабинетом они затихли. Прошла секунда-другая, и громкий стук всколыхнул напряженную тишину штаба. Гофмайер разрешил войти. Дверь распахнулась. Зверев с Остапчуком втащили в кабинет парашютиста и, придерживая его под руки, застыли у порога. Гофмайер цепким оценивающим взглядом пробежался по нему.

Невысокого роста и далеко не богатырского телосложения русский не произвел впечатления. Мимо такого пройдешь и не обратишь внимания. Сделав шаг вперед и покачиваясь с пятки на носок, Гофмайер продолжал буравить парашютиста холодным взглядом. На обмороженном и затекшем от кровоподтеков лице жили одни жгуче-черные глаза. В них он увидел то же, что десятки раз наблюдал у арестованных подпольщиков и партизан. В глазах парашютиста полыхал огонь ненависти.

«Швайн! Упрямый фанатик!» — подумал Гофмайер, и его охватило жгучее желание растоптать парашютиста. С трудом подавив вспышку ярости, он, тяжело ступая, вернулся к столу и, развалившись в кресле, намеренно выдержал долгую паузу.

Тепло, исходившее от русской печки, отогрело заиндевевшее на морозе лицо Виктора. Кусочки льда на бровях, ресницах растаяли и бурыми ручейками заструились по щекам. Он тряхнул головой. Потолок со стенами перестали кружиться, и перед ним, как сквозь туман, проступили размытые силуэты. Серебряное шитье погон выдавало в них офицеров. За их спинами с парадного портрета таращился пучеглазый фюрер.

В наступившей тишине было слышно лишь звонкое потрескивание поленьев в печи. Затянувшемуся молчанию, казалось, не будет конца. Первым терпение иссякло у Штейнблюма. Он шагнул к Виктору, но, наткнувшись на колючий взгляд Гофмайера, остановился. Тот, сохраняя каменное выражение лица, начал допрос. Не получив ответов, он кивнул Штейнблюму, и тот пустил в ход кулаки. Один из ударов пришелся на поврежденный позвоночник Виктора. От нестерпимой боли в его глазах все потемнело, и, теряя сознание, он повалился на Зверева.

К жизни Виктора вернул сладковато-холодный привкус на запекшихся от крови губах. Он с трудом их разжал, и живительная влага тонкой струйкой полилась в пересохший рот. Чьи-то заботливые руки осторожно касались лица и смоченной в воде тряпицей очищали от сукровицы. Виктор открыл глаза и, освоившись с полумраком, увидел перед собой три склонившиеся фигуры. Слабые лучи солнца, проникавшие в камеру через крохотное зарешеченное оконце, падали на исхудавшие, в ссадинах и ушибах лица.

Его сокамерниками в тюрьме тайной полевой полиции оказались доктор Потапов, снабжавший партизан медикаментами, и два разведчика из отряда дяди Вани — Николай и Владимир. Они оказались единственными из группы, которая должна была принять посланца с Большой земли — разведчика Северова, захваченного карателями в плен. С их помощью Виктор стащил с себя ватник, телогрейку и, превозмогая боль в позвоночнике, перекатился на живот. Доктор склонился над его спиной и не удержался от горестного восклицания.

Между лопаток синюшными пятнами проступили места ушибов. Пальцы Потапова осторожно касались их и позвонков. Виктор терпеливо переносил боль, пульсирующими ударами отзывавшуюся в затылке, и коротко отвечал на вопросы доктора. Его слова вызвали у Потапова вздох облегчения: он не обнаружил переломов. После перевязки конвой вывел его из камеры, и в ней на время установилась тишина.

Первым ее нарушил Николай. Ему не давала мысль о предательстве. С ним соглашался Владимир. Их доводы показались Виктору убедительными. Об этом говорили сухие факты. Гибель двух групп подрывников и, наконец, засада (а в этом Николай с Владимиром не сомневались ни минуты) на месте десантирования Виктора не могли быть простой случайностью. По их твердому убеждению в отряде дяди Вани действовал коварный и подлый враг. Но кто именно, партизаны не могли даже предположить. Чаще всего ими упоминался некий Сафрон. Именно с его появлением в партизанском отряде Николай связывал все последние неудачи и гибель товарищей. Проклиная предателя, он и Виктор жалели только об одном, что перед смертью не смогут поквитаться с ним.