Алексей Жарков - 99942 [СИ]

• Название: 99942 [СИ]
• Автор: Алексей Жарков
• Жанр: Боевая фантастика

События романа разворачиваются в недалёком будущем (2035 год), в мире, похожем на наш, где открыт способ беспроводной передачи энергии и освоена технология управления материей на квантовом уровне.

---

Голубовато-белое свечение длилось над Америкой всего несколько секунд, причём, небо моргнуло не вчера, а год назад. Зачем раздувать краткосрочную вспышку в обман такого масштаба, творить фальшивое светопреставление? Отметить подобным образом годовщину? Хотя, почему нет? Раздуваем ведь ценность своих никчёмных жизней до размеров вселенной…

Грёбаный шведский стол интернетовских новостей. Как писал Станислав Ежи Лец: "Сложнее всего с правдой в те времена, когда всё может оказаться правдой".

Максим посмотрел на чёрный прямоугольник ТВ-панели (если бы не "просроченное" кабельное, возможно, он не пополнил бы списки обманутых), затем перевёл взгляд на монитор.

Интернет был пуст от фальшивого трансцендентального сияния. Опомнились – вычистили, что смогли. Остались крошки. И кипело приготовление к новой трапезе – вовсю обсуждалась годовщина необычного свечения в небе над Америкой, а также сам информационный флешмоб.

Как иначе?…

Рухнувший метеорит – даже выдуманный – поднимает в воздух кучу пыли.

ХОДЖС

Когда перемены вдруг всё-таки доходят до сознания, они всегда неожиданны.

Стивен Кинг, "Туман"

1

Лифт пришлось ждать долго. Автоматизированный мерзавец катался, как сообщали цифры на электронном табло, между первым и третьим этажом, не желая совершить небольшой рывок вверх. Видимо, кто-то солидно отоварился стройматериалами или по одному спускал деток на променад, не рискуя всем выводком сразу. Проще было плюнуть и воспользоваться услугами лестницы – благо эшеровских пространственных парадоксов за ней не замечалось, – но Максим продолжал пялиться на сменяющие друг друга числа, словно желая продемонстрировать разбитному утру понедельника свою дюжую выдержку и не менее сильную лень. Делать лишние движения не хотелось. Даже несмотря на относительную трезвость вчерашнего дня – "лечебное" пиво не в счёт.

В шахте пиликнуло, и двери медленно открылись.

– Вам вниз? – спросил мужчина в строительной робе, лицо которого шелушилось от чрезмерного загара.

– Вниз, – подтвердил Максим.

– А мне вверх.

– Ничего, проедусь за компанию.

Тронулись.

– Что, прочистили вонючку, – сказал строитель, поводя носом. – И года не прошло.

– И точно, – тоже принюхавшись, удивился Максим, все эти дни даже не вспоминающий о проблеме мусоропровода… о проблеме из прошлой жизни.

Разумеется, строителю приспичило на верхний этаж. Максим терпеливо вынес и это испытание. Спускаясь, он поставил последнюю сигарету на то, что кабина лифта сделает внеплановую остановку и пополнится обществом Егорыча, совершающего паломничество к почтовому ящику, но попутчиков не оказалось. И на том спасибо.

Он вышел из подъезда, катая между пальцами не сработавшую ставку, достал зажигалку, сунул фильтр в зубы, чертыхнулся, когда из размятой сигареты сыпанул табак, переломил тщедушное тельце и швырнул в мусорную урну. Не попал. Снова чертыхнувшись, Максим поднял мусор и направил по назначению: двухочковый бросок с зависанием над кольцом.

На другой стороне подъездной дорожки за проволочным забором холмился битый бетон. Когда-то здесь пыхтел небольшой металлообрабатывающий цех, потом квартировали продуктовые склады, затем пришло время экскаваторов и зычных команд: "Вали нахрен эту стену!… Да не эту, дебил!" Один из демонов разрушения, перекрыв гусеницами узкую траншею, спал с низко опущенной головой гидромолота, почти касаясь зубилом обломков старого фундамента. Убаюканный сытостью механический стервятник. В ста метрах левее прорастали стены будущей парковки, над которыми высились три башенных крана. Неподвижность поворотных частей жёлтых громадин будила ассоциации с провалившимся нашествием марсиан. Роман Уэллса Максим помнил лишь на уровне аннотации, а вот одна из иллюстраций врезалась в память – возвышающиеся над землёй гиганты, мёртвые, но величественные.

Человек не мог по-другому: создавал новое, не разрушив до конца старое. Делал ремонт, строил отношения, управлял страной… Старое, приговорённое к забвению, и новое, запрограммированное на будущее, но ещё не доведённое до ума, соприкасались на территории стройки, как подростки из семей с разным социальным статусом. Родители противились этой дружбе, но за пределами квартир теряли свою власть. Богача и нищего соединял мир между прошлым и будущим, мир строительной площадки.

Цилиндр энергоприёмника целился в раскалённое небо. "Огромный, собака, – в который раз подумал Максим, – похоже, накопитель и распределитель в одном флаконе, всю будущую инфраструктуру на него повесят". Джоуль-модем смонтировали первым делом, чтобы кормить агенты-ресиверы кранов, экскаваторов и прочей техники, – своеобразная полевая, а, вернее, строительная кухня.

Максим сбежал по пандусу, достал брелок и уже собирался открыть припаркованный под окном "Форд", когда увидел "декор" кузова, появившийся за запойные выходные.

– Твою мать!

От водительской двери до задней фары ползла уродливая царапина. Глубокая рана – до грунта и металла, – в сравнении с которой метка от гвоздя выглядела бы предупреждающим покраснением. Подобный след оставляет большой ключ или стамеска. Максим легко мог представить даже ублюдка, проходящего мимо автомобиля с зажатым в руке карманным плугом.

Ему послышался чей-то смех, высокий, как стрела башенного крана, и наглый, как разрушающий скрежет металла о металл. Максим обернулся, яростно глянув на окна панельной семнадцатиэтажки. Большинство окон прикрывали веки штор, жалюзи или застрявшее в стеклопакетах солнца. На лоджии третьего этажа цвела светолюбивая герань (пеларгония… Аня всегда называла растения "ботаническими", а не обиходными названиями). Палящие лучи рассеивались сквозь пыльное стекло и падали на неприхотливое растение. Рядом, устроившись в украшенном декоративной сеткой горшке, позировал каланхоэ. В соседнем окне виднелась пышная крона драцены, драконова дерева.

Максим нашёл глазами окна своей квартиры, потоптался в пустоте над невидимыми с улицы подоконниками и неожиданно для себя понял, что Аня забрала все комнатные цветы. Из гостиной и из спальни. Воздух в лёгких сделался колючим. Интересно, а кто помогал ей выносить и вывозить всю эту домашнюю "клумбу"? Да и многочисленные шмотки, шкатулки… Впервые коснувшись технической стороны ухода Ани, Максим постарался подавить мысль о таинственном грузчике, а когда не получилось, попробовал другой способ – повернулся к поцарапанной машине. Переключился с одной злости на другую.

Клин клином. Яд ядом.

Помогло.

Кто мог сделать подобное?

Да кто угодно. От вечно недовольных соседей ("Ксивой только махать мент может, да развалюху свою бензиновую кидать, где попало, что не выехать", – информировал о недовольстве подъезда остроухий Егорыч) до перманентно вандальной шпаны. Максим вспомнил, как наблюдал с балкона за девушкой соседа снизу, которая, усевшись на капоте, выводила ножом: "Чмо ненавижу!".

– Чмо… – тяжело сказал Максим, на глазные яблоки давило изнутри.

Двери "Форда" кровоточили крошками краски, сочились сукровицей шпаклёвки, призывая влагу усугубить мучения. Паста и маскирующий карандаш были здесь бессильны. Чёрт с ним, потом… всё потом…

Он открыл дверь, сел в сохранивший ночную прохладу салон и снял с лобового стекла солнцезащитную шторку. Через несколько секунд двигатель ожил и принялся сотрясать двухдневное оцепенение.

На пути к Волоколамскому шоссе, соединяющему Красногорск с Москвой, лежала насмешка над автомобильной дорогой – вертлявое недоразумение из асфальта, щебня и песка, щедро испещрённое колдобинами. У бетонного забора строительного рынка Максим сбавил скорость до черепашьей и провёл "Форд" мимо торчащей Г-образной трубы. Водопроводную закорючку воткнули в канализационную решётку на дне глубокой рытвины, которую часто заполняла вода, скрывая ловушку (если не считать всю дорогу сплошной ловушкой). Ржавую решётку расщепила пополам трещина, на трубе предупреждающе болтались голубой и розовый куски ткани, повязанные по обе сторону ржавого вентиля, точно шейные платки. Дождя давно не было, снега в обозримом будущем не предвиделось, но металлическое пугало продолжало нести вахту. Предупреждая об очевидном.

– На Москву, – по-наполеоновски сказал Максим, как делал почти каждое рабочее утро на выезде из Павшинской поймы, но шутка не показалась смешной, даже своей избитостью.

2

Дуб-долгожитель, четверть тысячелетия смотрящий на творящееся вокруг безобразие, приблизился по правой стороне, проплыл мимо и какое-то время жил в зеркале заднего вида, уменьшаясь, уменьшаясь, уменьшаясь. Максим урывками следил за размерными метаморфозами природного памятника.

В дороге его занимали далёкие от расследования или расставания с Аней мысли. Обычные путевые думы не очень свежего водителя, лейтмотивом которых было: "лишь бы никто не остановил". Понятно, что отболтается, но зачем лишний раз объяснять инспектору, что он – Дюзов – тоже сотрудник, что они коллеги, что завтра, возможно, встретятся при других обстоятельствах… Максим вспомнил старшего летёху Коляна Штульда, утренняя похмельность которого, точнее, фирменный способ её маскировки, вошёл в следственный фольклор – Штульд всегда держал наготове сигарету и как только его тормозили, принимался пыхтеть паровозом, а если не помогало, тянулся за удостоверением. Да, всё решаемо, но всегда найдётся принципиальный, честный от изгиба фуражки до кончика жезла, и тогда это исцарапанное утро испортится окончательно.