Николай Лузан - Лубянка. Подвиги и трагедии

• Название: Лубянка. Подвиги и трагедии
• Автор: Николай Лузан
• Жанр: Военное
• Год: 2014
• ISBN: 978?5?905667?31?2

Эта книга, при подготовке которой использовались архивные документы отечественных спецслужб и Российского государственного архива социально‑политической истории (РГАСПИ), приоткроет еще несколько закрытых ранее страниц из деятельности отечественных спецслужб. Она позволит узнать новое об известных и неизвестных героях. Большинство из них, несмотря на невзгоды и личные трагедии, остались верны присяге, друзьям и до последнего часа бескорыстно служили своей суровой Родине…

---

Вслед за ним на имя председателя Совнаркома этой маленькой южнокавказской республики Нестора Лакобы ближайшие соратники Сталина — Дзержинский из Москвы и Орджоникидзе из Тифлиса — отправили строго конфиденциальные письма.

В частности, Дзержинский писал:

«Дорогой товарищ! По состоянию болезни т. Троцкого врачи посылают в Сухум. Это стало широко известно даже за границей, а потому я опасаюсь, чтобы со стороны белогвардейцев не было попыток покушения. Моя просьба к Вам иметь это в виду: т. Троцкий не будет по состоянию здоровья в общем выезжать из дачи, а потому главная задача — не допустить туда посторонних, неизвестных. Прошу Вас по вопросу об охране сговориться и согласовать мероприятия с т. Кауровым.

Сердечный Вам и абхазцам коммунистический привет.

Ваш Ф. Дзержинский.

18.01.1924» [16].

Казалось бы, в письме нет ничего настораживающего, если не считать того, что Дзержинский не направил его руководителю Закавказского ГПУ С. Могилевского. Кто, как не он, должен был первым отвечать за безопасность Троцкого? Несколько позже, 22 марта, по трагической случайности или чьему‑то злому умыслу Могилевский, а вместе с ним член Президиума ЦИК СССР А. Мясников и уполномоченный СССР в Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республике (ЗСФСР) Г. Атарбеков погибли в авиакатастрофе. «Юнкерс», на котором они вылетели из Тифлиса (Тбилиси) в Сухум, где им предстояла встреча с Троцким, не набрав высоты, загорелся в воздухе и рухнул на землю вблизи аэродрома.

Ключ к этой трагедии и последующим событиям, связанным с пребыванием Троцкого в Абхазии, видимо, следует искать в характере отношений между Сталиным, Дзержинским, Орджоникидзе и Лакобой. Столь доверительный характер письма Дзержинского Нестору и деликатность поручения могли быть обусловлены следующим. Ранее, в ноябре 1922 года, руководителю ВЧК — ОГПУ по настоянию Ленина пришлось заняться так называемым грузинским делом — конфликтом между Орджоникидзе и группой Б. Мдивани. Нестор, хорошо знавший мир Кавказа, оказался весьма полезен в том весьма деликатном деле, где мнения Ленина и Сталина принципиально разошлись.

Но не только это заставило Дзержинского и Оржоникидзе проникнуться доверием к Лакобе. Они, прошедшие через царскую каторгу и сито жандармских провокаций, мало доверяли словам, а верили только делам. Лакобе можно было доверять. Ранее, в декабре 1920 года, он нелегально выезжал в Турцию по поручению Кавказского бюро РКП (б) и там в течение четырех месяцев вел активную конфиденциальную работу среди выходцев из Абхазии, занимавших видное положение в правительстве К. Ататюрка. Советская Россия, находившаяся тогда в международной блокаде, предпринимала отчаянные усилия, чтобы ее прорвать, и Лакоба блестяще справился с порученным ему делом. Турция одной из первых признала правительство Ленина.

Что касается «грузинского дела», то нельзя исключать того, что позиция «нейтрального судьи», которую Ленин отводил Дзержинскому, не была им выдержана преднамеренно. Железный Феликс не был лишен политических амбиций, но Ильич достаточно скептически оценивал его возможности на поприще хозяйственной деятельности в СНК и с декабря 1917 года продолжал держать на неблагодарной полицейской должности. При таком отношении к себе Дзержинский все больше ориентировался на Сталина и Орджоникидзе, которые из‑за ухудшения здоровья Ленина с каждым днем усиливали свои позиции и влияние в партии и госаппарате. В связи с этим помощь Лакобы была на руку Дзержинскому, так как укрепляла его отношения со Сталиным.

Ленин остался крайне недоволен результатами расследования и потребовал от ЦК «примерно наказать Орджоникидзе, а политическую ответственность возложить на Сталина и Дзержинского». Позже, 5 марта 1923 года, в письме Троцкому он писал:

«Я очень просил бы Вас взять на себя защиту «грузинского дела» по ЦК партии. Дело это находится под «преследованием» Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастность. Даже совсем напротив…»

Так Сталин, Дзержинский, Орджоникидзе и Лакоба оказались в одной политической лодке. И если теперь смотреть на содержание письма Дзержинского к Лакобе через призму этих его, а также Орджоникидзе и Сталина отношений с Лениным и Троцким, то некоторые строчки приобретают совсем иное значение.

В частности, что подразумевал Дзержинский, когда писал:

«Я опасаюсь, чтобы со стороны белогвардейцев не было попыток покушения. Моя просьба к Вам иметь это в виду: т. Троцкий не будет по состоянию здоровья в общем выезжать из дачи, а потому главная задача — не допустить туда посторонних, неизвестных».

Каких посторонних?! Какое они имели отношение к белогвардейцам? Складывается впечатление, что кому‑то очень хотелось на время связать Троцкого по рукам и ногам.

Это предположение еще более усиливает письмо Орджоникидзе, направленное тому же Лакобе в те дни из Тифлиса.

В нем он настойчиво рекомендует:

«Дорогой Нестор!

К тебе на лечение едет т. Троцкий. Ты, конечно, великолепно понимаешь, какая ответственность возлагается на Тебя и всех нас в связи с его пребыванием у Тебя. Надо его так обставить, чтобы абсолютно была исключена какая‑нибудь пакость. Мы все уверены, что ты сделаешь все, что необходимо.

Так дела здесь идут замечательно хорошо… Целую Тебя. Твой Серго» [17].

О каких именно делах вел речь Орджоникидзе? Как они могли идти «замечательно хорошо», когда болезнь Ильича приобретала все более тяжелый характер, а партию раздирали непримиримые противоречия. Но Орджоникидзе, вероятно, знал, что писать. Спустя три дня скончался Ленин — святая икона для рядовых большевиков, но не для кучки его соратников. Ответы на вопросы, которые порождают письма Дзержинского и Орджоникидзе, видимо, надо искать в поведении и действиях Лакобы.

После похорон Ленина он сделал все, чтобы быстро идущий на поправку соперник Сталина в борьбе за власть как можно дольше задержался в солнечной и гостеприимной Абхазии. Видимо, «забыв» про предупреждение Дзержинского о возможном покушении белогвардейцев, Нестор взял на себя смелость стать «телохранителем» Троцкого. За три месяца они объездили всю республику, поднимались в горы, побывали в самых отдаленных селах, охотились и рыбачили. Гостеприимство абхазцев не знало границ, и окрепший Лев, покоренный им, лишь 10 апреля на борту миноносца «Незаможный» с сожалением покинул утопавший в буйном цветении субтропиков Сухум, чтобы возвратиться в бурлящую политическими страстями холодную Москву.

Впоследствии, прячась от летучих групп боевиков НКВД в далекой Мексике, он, откликаясь на загадочную смерть Лакобы (по данным С. Лакобы, тот, вероятно, был отравлен за ужином в доме Берии в Тбилиси), в январе 1938 года писал:

«Мы жили с женой на Кавказе в Сухуме под покровительством Нестора Лакобы, общепризнанного главы Абхазской республики, моего верного телохранителя во время отдыхов в Абхазии» [18].

Как раз в те самые дни, о которых Троцкий вспоминает с таким восторгом, чекистами Закавказья была вскрыта и ликвидирована крупная подпольная организация из числа грузинских меньшевиков. Но Лакоба не стал беспокоить его такими «мелочами» и продолжал под «надежной охраной» лучших певцов, танцоров и народных сказителей колесить по Абхазии.

Но это было потом, а тогда, в январе 1924 года, Троцкий, вырвавшийся из «кремлевского политического котла», был очарован природой Абхазии и покорен вниманием и заботой Лакобы. После московских метелей и морозов южные субтропики казались ему сказкой, но больше всего радовало то, что здоровье быстро пошло на поправку.

В это же время в Горках, отрезанный от своих соратников и друзей охраной, приставленной к нему Сталиным, мучительно умирал Ленин. Неожиданное известие о его смерти потрясло Троцкого и, несмотря на сохраняющуюся слабость, он решил немедленно отправиться на похороны в Москву.

Здесь в игру вступил сам Сталин и направил в Сухум срочную шифрограмму:

«Передать т. Троцкому. 21 января, в 18:30, скоропостижно скончался т. Ленин. Смерть наступила от паралича дыхательного центра. Похороны в субботу 26 января. Сталин».

Троцкий тут же в ответной телеграмме сообщил:

«Считаю нужным вернуться в Москву». [19]

Но Сталин не был бы Сталиным, если бы не приберег очередной коварный ход. Через час в Сухум пришел ответ:

«Похороны состоятся в субботу, не успеете прибыть вовремя. Политбюро считает, что Вам по состоянию здоровья необходимо быть в Сухуме. Сталин».