Сергей Рокотов - Карточный домик

• Название: Карточный домик
• Автор: Сергей Рокотов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1990

---

— Поднимите, — сказал я.

Ненавистно пыхтя, он поднял.

— Что, две копейки тебе еще?

— Да, — сказал я. — Еще две копейки.

Оля сидела на диване в фойе. Там было много народу, в основном фронтовики. Разговаривали они в полный голос. Смеялись.

— Зачем ты? — спросил я.

— Что?

— Про свадебное путешествие.

— Ты можешь мне объяснить, что произошло?

— Я сказал, что он забыл принести мороженое.

— И все?

— И все.

— Не ври.

— Я не вру.

— Ладно. Я так испугалась, когда он тебя вывел.

— Чего ты испугалась?

— Не знаю. Сама не могу объяснить. Ты очень нервный какой-то.

— Пошли?

— Подожди. Посидим немножко здесь.

— Хорошо. — Я сел рядом с ней, сунув руки в карманы, чтобы скрыть дрожь, с которой никак не мог справиться.

Помолчали, глядя на фронтовиков, толпящихся у стойки и заполняющих бланки за низенькими столиками.

— Их три процента всего осталось, — сказала Оля. — Даже меньше.

А из нашего батальона, думал я, каждый третий вернулся на родину грузом № 200 на "черном тюльпане". Но тут же выругал себя за то, что не сдерживаю обещания не вспоминать. И опять вспомнил — когда Оля заговорила о том, как в восьмом классе меня забрали в милицию за драку с мальчишками, отнявшими у нее на улице банку консервированного компота, — я вспомнил другую драку. Если можно так назвать.

Была ночь. Нас с Витей Левшой окружили на сопке в лазуритовых горах. Сколько их было, мы не знали, а они знали, что нас двое, и хотели взять живьем. Мы отстреливались, пока были патроны. "Шурави коммандос, сдавайся!" — заревел в тишине мегафон. А потом на русском — и я узнал голос…

— О чем ты опять? — спросила Оля. — Пошли в номер. Ужасно пошло звучит, да? В номера…

Мы подошли к лифтам, но нас окликнули сзади, из-за стойки:

— Ребята, вы не из триста седьмого будете?

— Будем, — ответил я, спиной почувствовав недоброе. Голос у администраторши был липкий и приторный, как патока.

Открылись двери лифта. Надо было нам войти, подняться, запереться в номере, тогда бы бабушка надвое сказала. Но мы этого не сделали. Мы подошли к стойке, держась за руки, и администраторша с сахарной улыбкой на морщинистом напудренном лице попросила у нас, кивая на фронтовиков, прощения за то, что приехали участники Великой Отечественной войны, однополчане, должны были приехать еще вчера, но приехали сегодня, только что, а номера все заняты, из пятьсот восемнадцатого пришлось женщин переселить, из четыреста третьего и вот триста седьмой двухместный очень нужен.

— Вы уж простите, молодые люди, мы виноваты, но вы нас простите, завтра утречком все уладим, я обещаю, а эту ночку как-нибудь…

Я отошел. Оля что-то говорила администраторше, а потом вдруг громко незнакомым мне, чуть ли не истеричным голосом:

— Да дело не в том, что мы не можем провести ночь друг без друга! И вообще, какое вам до этого дело?

Администраторша продолжала размазывать по стойке патоку, пока Оля не сказала:

— Тогда мы вообще из вашей гостиницы уйдем.

— Что ж, — равнодушно ответила администраторша. — Дело ваше. Галь, выпиши квитанции.

— Не нужно нам никаких квитанций!

С трудом мне удалось закрыть Олин чемодан, потому что запихнула она туда платья и юбки как попало. Мы спустились, но мне пришлось вернуться, потому что Оля оставила в ванной тапочки.

— Давай лучше вернемся, — сказал я на улице.

— Ни за что. Я себя не в дровах нашла. А на твоем месте я бы не молчала, а…

— Что?

— Если бы я не знала, то я бы ни за что не поверила, что ты воевал.

9

Заехав в одну, во вторую гостиницу и услышав: "нет мест", мы отвезли вещи на вокзал в камеру хранения и снова попробовали устроиться в гостиницу.

— Двухместный? — переспросил швейцар, сонный дядя с пушистыми усами, похожий на Сталина с той фотографии в газете на потолке у Филиппыча.

— Да, — ответил я, — мы муж и жена.

Швейцар, зевая, долго изучал наши паспорта. Сверил фотографии с оригиналами.

— Только что, значит, расписались?

— Да. Вчера.

— Позавчера, — поправил швейцар, взглянув на часы. — А почему так поздно паспорт получил? — он подозрительно прищурил глаз.

— Да не сидел я, папаш, — улыбнулся я, — в армии служил.

— В армии? А где именно? В каких войсках?

— Это имеет значение?

— Ладно, в армии так в армии. Сам служил, давненько, правда.

— Вы нас поселите?

— Нет, — сказал он, но возвращать паспорта почему-то не торопился.

— Что — нет?

— Двухместных.

— Тогда одноместный.

— И одноместных нет.

— А что есть?

Усы швейцара, глаза, все лицо его поползло вдруг куда-то мимо нас, мы и оглянуться не успели, а он уже расшаркивался у дверей, за которыми маячили яркие одежды. Это были пьяные молодые иностранцы. Один из них поскользнулся и рухнул бы, не подставь ему швейцар, низко пригнувшийся, свою спину. Чаевые, должно быть, выразились в конвертируемой валюте, потому что вернулся дядя улыбающимся.

— Суоми, — с отеческой нежностью в голосе пояснил он. — Так вам надолго, ребятишки?

— Да хоть на ночь.

— А точнее?

— Дня на три, — ответила Оля.

— Паспорта я ваши оставляю. Вот вам ключи. Как ехать — сейчас нарисую. Впрочем, уже поздно. Берите на площади такси и поезжайте. Двухместных номеров нет, зато двухкомнатная квартира со всеми удобствами в наличии, — он подмигнул.

— Цена? — спросил я.

— Ну… по два червончика, скажем, устроит в сутки?

— С каждого?

— Да что я, Змей Горыныч какой, — разулыбался дядя. — Живите — любитесь на здоровье. Мы с женой на дачу перебрались, так что никто вас не побеспокоит. Белье в шкафу. Рядом универсам, лес прекрасный. Хоть весь медовый месяц живите. Только не ссорьтесь, — он снова подмигнул. — По пустякам.

— Хоп, — сказал я.

Мы взяли из камеры хранения чемодан и сумку и поймали такси.

— Не, ребят, — зевнул таксист. — За один счетчик вас туда никто не повезет. Обратно-то порожняком пилить.

— Ладно, два счетчика, — согласился я.

Мы погрузили вещи и поехали по ночному городу.

— Мне так стыдно, — прошептала Оля. — За то, что я в гостинице устроила. Фронтовики, пожилые люди, им ночевать было негде, а я… Но когда она начала про то, что мы как-нибудь переспим друг без друга одну ночь, и все стояли, слушали… Я не выдержала. Я хамка, да? Я эгоистка, да?

— Не бери себе в голову.

— Но все к лучшему. — Оля ущипнула меня за палец.

— Конечно.

— Будем жить одни в двухкомнатной квартире. Я не люблю гостиницы.

— Я тоже.

— В них все чужое, казенное.

— А там, куда мы едем?

— Мы представим себе, что это наша квартира.

— Хорошо, — сказал я, привлекая ее к себе. — Представим.

— А на самом деле, если даже папе и удастся пробить, то все равно квартира у нас будет не раньше, чем через три года. В лучшем случае. Ведь размениваться-то они ни за что не захотят. Ума не приложу, где мы с тобой будем жить?

— Что-нибудь придумаем.

— С родителями? Или в комнате с твоей мамой?

— Снимем.

— Ты не знаешь, что это такое — снять в Москве квартиру или комнату. Да и на какие шиши, интересно? На мою стипендию?

— И на мою.

— Итого — восемьдесят, пусть девяносто. Это если ты еще поступишь.

— Поступлю.

— А квартира стоит не меньше сотни в месяц. И это, естественно, не в центре, а где-нибудь в Конькове-Бирюлеве. Или еще дальше.

— Ничего, — сказал я. — Что-нибудь придумаем.

— Думай, думай… муж. Объелся груш. Я точно знаю только одно: с родителями нам не жить.

— Подрабатывать буду. Может, сразу же на вечернее поступлю.

— Ну и толку? Что ты умеешь делать-то? Вагоны разгружать? Ведь ты до армии ничем не занимался, кроме своего дзюдо.

— Электриком работал.

— Да, я помню, — рассмеялась Оля. — Без году неделю. А знаешь, сколько у папы профессий! Двенадцать! Он и шофер, и плотник, и… Ладно, что об этом говорить. Который час?

— Четверть второго, — сказал я, глядя в окно на темные дома и тускло светящиеся через один фонари.

— Я завтра весь день просплю. А что мы вечером будем делать?

— Посмотрим.

Машина свернула с проспекта на бульвар, потом на узкую неосвещенную улочку, въехала через арку во двор, за которым город кончался и начинался лес.

Я заплатил, и мы вышли. Светились из всего огромного панельного дома только два окна на восьмом этаже.

— Это наши, — со смехом сказала Оля. — Нас ждут.

— Кто?

— Не знаю. Домовой. Или ведьмы. Но я уверена, что ключи у нас именно от той квартиры. Ведь нам везет с тобой.

Мы поднялись и сразу стало ясно, что Оля права. Из-за обитой дерматином двери с номером, который написал нам на листочке швейцар, доносилась рок-музыка, топот и пронзительно, хрипло кто-то визжал.