Юрий Куранов - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Куранов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1984

В сборник известного русского прозаика Юрия Куранова вошли повести и рассказы разных лет. Время действия их — война, послевоенные годы и наши дни. Лирическая интонация, характерная для творческой манеры писателя, пронизывает повесть о нелегком военном детстве «Облачный ветер», повесть в письмах, своеобразное признание в любви — «Дом над Румбой», рассказы, связанные сюжетом с Псковщиной, с пушкинскими местами.

Не только люди, но сама природа русской земли у Юрия Куранова живет своей одухотворенной жизнью.

---

— Я знаю, — сказала бабушка.

— Да не раз ведь я тебе изменял.

— Знаю я.

— Эх и стерва, помню, была одна, — вкрадчиво заговорил дед, слова растягивая и обозначая каждую букву. — Напоила она меня. До революции еще это было. Молодая, кровь с молоком…

— Отец, зачем ты это говоришь?

— Ох и стерва же была, такая сволочь животатая… А ты ничего не знала…

— Отец, не надо уж тебе это вспоминать. Я ведь и то тебе не припоминаю.

— Слушай. Все расскажу, — сказал дед и замолчал.

Видно было, что он борется с собой: говорить дальше или нет. Бабушка сидела перед ним с отяжелевшим стеариновым лицом. Бабушка положила вздутую ладонь деду на голову и стала гладить его. Она гладила и двигала пальцами, будто перебирала волосы.

— Я никогда тебе, Володя, не изменяла. И не хотелось мне этого, — сказала бабушка добрым голосом и глядя деду в лицо, стараясь разглядеть в нем что-то такое, что ей сейчас, видимо, было крайне нужно.

— Прости меня, мать, — тихо сказал дед. — Злой я, видно.

— Какой ты злой? Ты просто глупый. Ты всегда был как парнишка. Такой ты и остался.

Из-под век у деда выступили слезы. Они только выступили, но не потекли по щекам. Они лишь поблескивали. Мало-помалу дед притих и вскоре задышал глубоко, ровно, как дышат во сне. Бабушка не отходила от него и не убирала с головы ладонь.

Олег спустился с печки и вышел на улицу. На своем огороде Енька и Мария вскапывали лопатами землю. Олег пошел помогать им вскапывать огород. Земля, сочная, глубокая, разваливалась влажно, как масло. Из глубины ее пахло смолой. Вывернутые вместе с землей черви быстро прятались в свои норы. Солнце село. Пришла прохлада. Работалось тоже легко, споро, только мучительно хотелось есть.

Утро встало солнечное, и слышно было, как в поле по всем лесам поют птицы.

Бабушка стояла над кроватью, смотрела на деда. Она стояла спиной к печке и закрывала собой лицо деда, на которое смотрела молча.

Возле калитки прогромыхали и остановились колеса. Вошел Енька. Он сказал, что бричка готова, пора в больницу. Бабушка обернула к Еньке заплаканное лицо и сказала, что ехать можно. Енька подошел к дедовой кровати, и вся его фигура стала растерянной, будто зашел он совсем не туда, куда собирался. Олег спустился с печки и тоже растерялся. На кровати лежал и смотрел в окно не дед, а другой какой-то человек.

Дед за ночь опал. Отеков не было, и во всем его теле остались одни кости. На костях жилисто голубела кожа. Она голубела ровная, гладкая, без морщинки, словно всегда дед был только таким. Лицо его сделалось детским, нос не круглый, а острый, и на лысом черепе появился легкий пушок.

Дед попытался встать, но не смог. Бабушка подхватила его рукой под спину и помогла сесть.

Дед в чистом нижнем белье. Он сидит и пристально смотрит на всех, словно впервые по-настоящему знакомится с этими людьми. Он силится улыбнуться, но кожа на лице его не улыбается. Бабушка надевает на деда брюки, ботинки, накидывает пальто. Енька и Олег берут деда под мышки, ставят на ноги. Но дедовы ноги не двигаются. Тогда Енька и Олег складывают руки небольшим сиденьицем и несут деда. Дед удивительно легок, в нем нет никакого весу.

Бабушка выходит на крыльцо и стоит, прислонившись к стене. Она смотрит деду вслед и шевелит губами, будто напутствует его. Деда сажают в бричку. Енька взбирается на передок, а Олег устраивается позади кошелки: Олегу страшно сесть рядом с дедом.

— Ну, мать, смотри, — говорит дед из брички. — Помни. — Он говорит это негромким убедительным голосом.

— Помню, отец, помню, — говорит бабушка тоже негромко.

Енька тронул вожжи, бричка не спеша покатилась.

На половине деревни вышла из своего дома Зина.

— Постой-ка, Ень, — сказала Зина.

Енька придержал коня.

Зина подошла к Олегу и спросила:

— Можно, я поеду с вами?

— А куда тебе? — спросил Енька.

— Просто так. Можно, я поеду?

— Садись, — сказал Олег.

Зина села в бричку рядом с дедом.

Солнце светило прохладными неторопливыми лучами. В легком воздухе стояла тишина, хотя и пели повсюду птицы. Над бричкой появилась бабочка. Она плясала над бричкой, сверкая крыльями. Подул ветер, и бабочку отнесло далеко в поле.

— Как не хочется умирать, — сказал дед и посмотрел на Зину. — Не хочется, Зина.

— Вам не холодно? — сказала Зина и поплотнее запахнула на дедовой груди пальто.

— Умирать не хочется, говорю, — сказал дед. — Никогда вроде бы утра такого в жизни не было.

— И у меня тоже, — сказала Зина. — Не было такого утра никогда.

— Еще будет, — сказал дед.

— И хорошо, что такое утро, — сказала Зина.

— Еще будет у тебя утро и не такое, — сказал дед. — Только поймаешь ли ты его?

— Вам не страшно? — сказала Зина.

— Нет. Только жалко. Жалко это очень.

Дед заплакал.

— Не надо, дедушка, — сказал Олег. — Мы ведь в больницу едем. Вылечат там.

— Чего там сделают? — сказал дед спокойно.

— Вылечат, — сказал Олег.

— Еще и не примут, — сказал дед. — Зря только едем. Коня зря маем.

Конь шел тяжело и оглядывался.

— Примут, — сказал Енька. — Не надо так думать.

Зина обернулась к Олегу, взяла его за руку, посмотрела ему в глаза, как бы просила, чтобы он чего-то подождал.

— Какая ты красивая, — сказал дед и посмотрел на Зину. — Красивая ты какая…

Зина посмотрела на деда и улыбнулась ему.

— Пропадешь ты со своей красотой, — сказал дед.

— Не пропаду, — сказала Зина.

Дед снова закрыл глаза и, казалось, уснул. А может быть, он и в самом деле уснул или о чем-то думал…

Бричка остановилась возле больницы. Олег и Енька подняли деда и понесли. И опять не чувствовали никакой тяжести. Дед глаза не открывал и спал у них на руках. Они принесли деда в приемную комнату и посадили на диван. Следом вошла Зина и встала у двери. Главный врач сидел за столом. Он, не вставая со стула, посмотрел на деда и сказал, обращаясь сразу к Еньке и к Олегу:

— Чего же вы умирающего привезли?

— Какой же он умирающий? — сказал Енька. — Его лечить надо.

— Умирающий, — сказал главный врач. — Надо было раньше привозить.

— А что же нам делать? — сказал Олег.

— Я не знаю, — сказал главный врач.

— Он всю гражданскую войну провоевал, — сказал Енька.

— Я тоже не раз воевал, — сказал главный врач.

— Но вы не умирающий, — сказала Зина.

— Я нормальных больных не могу обслужить, — сказал главный врач, что-то записывая в толстую книжку. — Больница забита. А этот безнадежный.

— Но вы ведь даже не осмотрели его, — сказал Енька.

— Чего его смотреть. Я вижу.

Вошла сестра. Та самая, что дежурила ночью и мылась в кубовой. Она остановилась в дверях рядом с Зиной.

— Везите его домой, — сказал главный врач. — Я принять не могу.

— Не довезти им будет, — сказала сестра.

— Они сами не хотят хоронить его, вот и привезли, — сказал главный врач сестре.

— Надо же человеку где-нибудь спокойно помереть, — сказала Зина.

Дед открыл глаза и кивнул головой.

— Только не здесь, — сказал главный врач.

— А где же? — сказал сипло Енька. — Где, собачья твоя морда?

— Вы потише, вам здесь не рынок, — сказал главный врач.

— Дайте ему помереть, — сказала Зина. — Вы ведь тоже когда-нибудь помирать будете.

Дед опять открыл глаза и кивнул головой.

Глаза у деда медленно покрывались белой пленкой. Олегу стало страшно, и он чувствовал, что его начинает трясти. Он боялся, что бросится и ударит главного врача. Зина взяла его руку и крепко сжала. Рука у нее была сейчас очень сильная.

— Ну пожалуйста, — сказала Зина главному врачу.

Главный врач посмотрел на Зину, потом на сестру и устало сказал:

— Несите его в кубовую.

Олег подошел к деду. Олега всего трясло. А дед сидел и закатывал глаза. Зина опять взяла Олега за руку, отвела в сторону. Потом она кивнула Еньке, и они вдвоем понесли деда в кубовую. Сестра помогала им.

Из кубовой Зина вернулась быстро. Она вывела Олега на улицу, посадила на лавку и сказала:

— Ты посиди здесь. Я скоро вернусь. А если надо, позову.

Не было Зины долго. А Олег сидел и мелко дрожал всем телом. Он знал, что ему нужно пойти туда, к деду, но он не мог встать. Он сидел и боялся встать и пойти туда. И Олег успокаивал себя тем, что дед немного полежит в кубовой, станет ему легче, и его положат в больницу.

Из больницы вышли Енька и Зина.

Зина подошла и села рядом с Олегом. А Енька пошел к бричке. Зина подняла руку и хотела положить ее Олегу на плечо. Но не положила.

— Поедем, Олег. Поедем в деревню. Не надо. Не надо. Возьми себя в руки. Поедем, Олег.