Юрий Куранов - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Куранов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1984

В сборник известного русского прозаика Юрия Куранова вошли повести и рассказы разных лет. Время действия их — война, послевоенные годы и наши дни. Лирическая интонация, характерная для творческой манеры писателя, пронизывает повесть о нелегком военном детстве «Облачный ветер», повесть в письмах, своеобразное признание в любви — «Дом над Румбой», рассказы, связанные сюжетом с Псковщиной, с пушкинскими местами.

Не только люди, но сама природа русской земли у Юрия Куранова живет своей одухотворенной жизнью.

---

— Да, это правильно, — согласился Елегин.

— Знаете что, — сказала девушка, — давайте сделаем так… — Она встала, сняла с себя узенькое плюшевое полупальто и свернула его. Потом по-хозяйски отодвинула Елегина от окна и положила полупальто к стене, как подушку. — Вы прилягте.

— Спасибо, — сконфузился Елегин, — я ведь ничего.

— Как же ничего, вам еще так долго ехать. Умаетесь.

— Вам ведь самой холодно будет, да и скучно.

— Ничего мне не будет. — Девушка повела узкими крепкими плечами под вязаной красной кофтой. — Вы ложитесь, а я буду в окно глядеть, на Лебедя.

Елегин прилег. Девушка села у окна и стала смотреть в тайгу.

— Вы спите, а я буду что-нибудь говорить… Знаешь, как меня зовут? Тамара.

Мелькнули огни какого-то крошечного поселка. Автобус остановился и раскрыл двери. Вошел парень в телогрейке с красным фанерным чемоданом, углы которого были обиты жестью от консервных банок. У парня было громадное лошадиное лицо, густо обсаженное кустистой рыжей щетиной. Он сел на кресло кондуктора, которое пустовало, потому что здесь, в автобусах дальнего следования, билеты продает шофер. Парень устроился поудобней, с силой натянул с макушки на большой длинный лоб крошечную кепчонку с пуговкой наверху.

Пассажиров больше не было, и автобус пошел.

— В Туве, — сказала Тамара, — весной прилетают лебеди. Их ужасно много. Они по всем озерам. А на заре они летают низко-низко и такие розовые. Мы даже бегали за лебедями, когда они за лес летели. Хотели гнездо ихнее найти, да только убегались. А вообще, говорят, они такие злые; если возле гнезда поймают, набьют так, что до смерти. Да. Такие они. А так никого не трогают. — Она говорила и продолжала смотреть в окно. — Да. Так никого не трогают. И вообще они какие-то такие. Если лебедиху убить, лебедь ни за что жить не будет. Поднимется в небо, как закричит, и упадет, разобьется. Да. А у нас в горах нет лебедей. Там высоко и тучи все время. Какая им у нас там жизнь.

Автобус шел быстро и тряско. Сидеть ей было неудобно, потому что она боялась прижаться спиной к Елегину. Все же через некоторое время облокотилась на его плечо. Потом она заговорила, заговорила очень тихо, шепотом:

— На меня все говорят, что я не такая какая-то, очень уж такая… А я простая. Никакая я не легкомысленная, просто я простая. Если нравится человек, я и подойду к нему и сама заговорю. Как дурочка. И пойду с ним, ходить буду. А он, видно, что-то думает такое… А я не замечаю. Просто мне с ним хорошо. А он потом уйдет, и все опять говорят: вот она какая.

— Зачем же они так говорят? — спросил Елегин.

— Им, видно, интересно так говорить. Мне-то что, пусть говорят, но все же неприятно как-то. Вот ты мне понравился, я и села к тебе. Чего мне от тебя? Я скоро сойду, ты уедешь. А хорошо, что мы едем вместе. А то сидели бы, как гуси, по углам. Правда?

— Конечно, — согласился Елегин. — А ты что, сойдешь скоро?

— Ага.

— А ты сиди пока.

— Я и буду сидеть.

Она смотрела на Елегина в полутьме фиолетовыми высоко и косо посаженными глазами, не улыбалась, не щурилась, а просто смотрела.

— Ты, наверное, хорошая, — сказал Елегин.

— Какая я хорошая? Я простая. Я бы тебя и до Кызыла проводила, там устроила бы у наших девчонок, да нельзя мне. Дома меня сегодня ждут. Я ведь в горах работаю, и вот два выходных дали. А домой-то я наказала, что приеду.

— Дай-ка я встану, — сказал Елегин, — мне что-то жарко стало, да и вроде легче.

Он сел. Она придвинулась к окну, так что они поменялись местами. Так они просидели долго, ни о чем не разговаривая, осторожно касаясь друг друга плечами.

Парень в маленькой кепчонке, пристроившийся было спать, не заснул, он уже долгое время цепко приглядывался к ним из-под узенького крошечного козырька. Вдруг он поднялся, шагнул и сел впереди них на кресло. Он обернулся к ним и спросил:

— Вы давно женаты?

— Уже месяц, — ответил Елегин.

— Я и вижу, — сказал парень и мягко улыбнулся выпуклыми обветренными губами, — молодожены, видно, все такие. Их уж сразу отличишь. А я вздремнуть было собрался, да все гляжу вот на вас, и нет охоты спать. Я тоже три месяца как женился, а вот уже целый месяц в командировке. Вы не в командировку?

— В командировку, — ответил Елегин.

— А я еле сел. Машины проходят, не останавливаются, как ни голосуй. Кто же здесь ночью посадит, уж только если отменный мужик. Хорошо автобус подошел, — парень задумался. — Вот бы и мне свою в командировку-то взять. Она-то просилась, да я побоялся. А чего? И ездили бы вот, как вы. Верно? А то я все один да один, и ей-то каково одной. — Он опять задумался. — А меня все парни пугали: не женись, Константин, все они одинаковые. Работа-то, мол, твоя все командировочная, уедешь, и начнет она воду мутить. А ведь вот знаю, что ждет… Я еду, а она чует… Как пить дать, не спит. А хорошо на вас глядеть. Жаль, сходить скоро. Да. А чего же, я ведь дома буду.

Впереди показались огни нескольких избушек.

— Вот я и впрямь приехал, — посерьезнел парень.

Автобус затормозил.

— Ну, пока, — парень поднялся. Он схватил чемодан громадной корявой лапой и еще раз оглянулся уже в дверях. — Ну, пока. Счастливой вам жизни! Неохота мне было сходить, не спросивши вас. Ведь душе интересно за людей. Я и гляжу, молодые вроде… Ну мне-то пожелайте.

— Самой счастливой вам жизни, — сказал Елегин.

— Чтобы как лебеди, — сказала Тамара.

Двери распахнулись. Парень выскочил. Пассажиров не было. Автобус захлопнул двери, пошел дальше.

Долго ехали молча.

— Ты зачем его обманул?

— А может, так ему лучше…

— Ему-то, конечно, лучше… Хороший парень, видно. Вот мне бы такого мужа. Я бы с ним всю дорогу ездила.

— А такого, как я? — спросил Елегин.

— Такого мне не надо. Ты, видать, умный. А я что… Да и у тебя жена где-нибудь есть.

— Нет у меня жены.

— Все равно не надо такого. Тебе другая нужна. А до Кызыла я бы проводила тебя, да нельзя мне. Если еще встретимся, провожу.

— Где уж теперь встретимся?

— Это верно.

Она повернулась к окошку, занесла над стеклом руку и хотела рукавом стереть с него пыль, да остановилась. Посмотрела на созвездие точек, обозначенных Елегиным на пыльном стекле, и сказала:

— Лебедь. Это ты здорово выдумал. Хорошие звезды. А в общем, мне уже сейчас вылазить. — Она надела полупальто.

— Это не я выдумал, — сказал Елегин. — Это созвездие так названо уже давно. Ну-ка подожди.

Он поднял с пола этюдник, с треском раскрыл его, взял первый попавшийся картонный этюд, достал из нагрудного кармана куртки толстый карандаш и долго что-то писал на оборотной стороне этюда.

— Возьми на память, это ваши горы, — сказал он, подавая этюд Тамаре.

— Да ты художник! — удивилась она. — Я же говорила, что ты какой-то не такой.

Впереди обозначались огни нескольких таежных домиков, и автобус затормозил.

— Вот я и приехала, — сказала Тамара, пряча этюд за пазуху. — Ну, пока. Привет. Поправляйся.

Пассажиров не было, и автобус пошел. Елегин долго смотрел назад, но с трудом различал на тракте среди красных деревенских огней женщину. Может быть, ее и видно уже на было, но ему казалось, что она все стоит.

Пассажиры спали в тучном запахе мешков, каких-то неведомых таежных трав и молодых кедровых шишек. Спящих трясло, но они этого не замечали. Елегин долго смотрел на пассажиров, потом повернулся к окошку. Он принялся сквозь обозначенные им звезды разглядывать одним глазом небо. И небо прыгало в маленьком чистом кружке, отдавленном пальцем на пыльном стекле. Елегин по очереди посмотрел на небо сквозь каждую звезду и надолго задумался.

Потом он взял этюдник, прошел к кабине водителя и постучал ногтем указательного пальца в стекло. Водитель обернулся. Елегин указал пальцем на дверь. Водитель вгляделся в его лицо, постукал себя кулаком по лбу и повертел возле виска пальцем, как бы ввинчивая в висок шуруп. Елегин еще раз указал пальцем на дверь. Водитель пожал плечами, затормозил и раскрыл двери наружу, в тайгу.

Елегин соскочил на асфальт. Автобус ушел.

Елегин долго стоял с этюдником в руке посреди тракта, ожидая обратную машину. Машины не было. Были только звезды. Они светились над горами, покрытыми черным лесом, и над трактом. Через добрую четверть неба, склоняясь к горам, летел Лебедь.

С юга послышалась грузовая машина. Она стремительно, но бережно несла сквозь ночь белый сноп электрического света. Елегин поднял руку. Машина не остановилась. Ночные мотыльки, попадавшие в свет фар, казались живыми испуганными снежинками.

Прошла вторая машина, высоко груженная и крытая брезентом. Брезент громко хлопал на ходу и свистел. Эта машина тоже не остановилась.

«Придется идти пока пешком», — сказал Елегин и зашагал на север.