Филипп-Поль де Сегюр - История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта

• Название: История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта
• Автор: Филипп-Поль де Сегюр
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-8159-1283-0

Впервые за почти двести лет российский читатель имеет возможность познакомиться с полным текстом мемуаров графа де Сегюра «История Наполеона и Великой армии в 1812 году». Вышедший во Франции в 1824-м, этот труд генерал-адъютанта французского императора выдержал множество изданий и считается одним из самых пронзительных в ряду рассказов очевидцев тех событий. Именно этими воспоминаниями пользовался Л. Н. Толстой, когда описывал Бородинское сражение в «Войне и мире».

В России эти мемуары выходили в начале XX века со значительными сокращениями и несколько раз переиздавались — всё в том же усеченном виде. «Захаров» представляет первое полное издание легендарной книги.

---

Глава V

Его желания отсрочки были тщетными, и он делал смотр своим огромным вооруженным силам; ожили воспоминания о Тильзите и Эрфурте, и он с удовлетворением получал информацию о характере своего противника, которая лишь вводила его в заблуждение. Одно время он надеялся, что Александр уступит при приближении столь пугающих сил, затем пошел на поводу у своего богатого воображения; он допускал в мыслях, что можно развернуть войска от Кадиса до Казани, по всей Европе. В следующий миг его буйная фантазия уносила его в Москву. Этот город находился от него на расстоянии восьмисот лье, и он уже переваривал информацию о нем, как если бы стоял у его ворот. Французский врач, который долго жил в этой столице, известил его, что на складах и в окрестностях Москвы он найдет запасы, достаточные для поддержания его армии в течение восьми месяцев; он тут же прикрепил его к себе.

Хорошо осознавая опасность, которой собирался себя подвергнуть, он стремился окружить себя друзьями. Даже Талейран был вызван; его должны были направить в Варшаву, но подозрительность и интриги вновь навлекли на него немилость; Наполеон, обманутый искусно распространяемыми клеветническими измышлениями, поверил в его предательство. Он был крайне разгневан, проявления этого были ужасными. Савари делал напрасные попытки открыть ему глаза — вплоть до времени нашего вступления в Вильну; там этот министр вновь направил письмо Талейрана императору: оно показывало влияние Оттоманской империи и Швеции на войну в России и содержало предложение предпринять самые большие усилия в переговорах с этими двумя державами.

Наполеон ответил лишь презрительным восклицанием: «Неужели этот человек верит, что он настолько необходим? Он полагает, что будет меня учить?» Он приказал секретарю отослать письмо тому самому министру, который испытывал благоговейный страх перед Талейраном.

Неправда, что в преддверии войны, задуманной Наполеоном, все поголовно были охвачены беспокойством. И во дворце, и за его пределами были военные, которые относились к политике своего правителя с энтузиазмом. Наибольшая часть армии одобряла возможность завоевания России или потому, что они питали надежды что-то приобрести в соответствии со своим положением, или потому, что разделяли энтузиазм поляков, или считали, что экспедиция может быть успешной при предусмотрительном командовании; говоря в целом, они считали, что для Наполеона нет ничего невозможного.

Среди министров было несколько таких, которые не одобряли войну; большинство хранило молчание, а один был обвинен в лести без всякой причины. Правда, слышали, как он повторял: «Император недостаточно велик, нужно, чтобы он стал еще более великим, чтобы быть способным остановиться». В действительности этот министр был таким, каким хочет быть любой придворный: в нем жила настоящая и абсолютная вера в гений и удачу своего государя.

Впрочем, было бы неправильно приписывать его советникам большую часть наших несчастий. Наполеон не был человеком, на которого можно влиять. Как только его цель была выбрана и он начинал предпринимать шаги для ее достижения, он не признавал возражений. Казалось, не хотел слышать ничего, что не укрепляло его решительность, он сердито и с явным недоверием отвергал все донесения, которые противоречили его убежденности, как будто бы боялся быть поколебленным ими. Такой образ действия менял название в зависимости от результата: при удачном ходе дел его называли силой характера, при неудачах — одержимостью.

Зная эту особенность, некоторые подчиненные искажали истину в своих рапортах. Даже министр считал себя обязанным иногда делать это. Он преувеличивал шансы на успех, имитируя надменную уверенность своего правителя и играя роль предвестника удачи. Другой подчиненный признавался, что иногда скрывал плохие новости, чтобы избежать резкого отпора.

Этот страх, который не сдерживал Коленкура и еще нескольких людей, также не имел влияния на Дюрока, Дарю, Лобо, Раппа, Лористона и иногда даже на Бертье. Эти министры и генералы, каждый в своей сфере, не жалели императора, когда нужно было сказать правду. Если он от этого приходил в гнев, то Дюрок принимал индифферентный вид, не уступая при этом, Лобо грубо сопротивлялся, Бертье вздыхал и уходил со слезами на глазах, Коленкур и Дарю — один бледный, другой красный от гнева — отвергали страстные возражения императора, первый с пылким упорством, второй со сдержанной решительностью. Часто видели, как эти перебранки заканчивались их резкой ретирадой и громким хлопаньем дверьми.

Нужно, однако, добавить, что эти горячие споры никогда не имели плохих последствий: хорошее настроение немедленно восстанавливалось, а уважение Наполеона к этим людям увеличивалось вдвойне, поскольку они проявляли благородную искренность.

Я вхожу в эти детали, поскольку они либо не известны, либо не совсем известны, потому что Наполеон вблизи был совершенно другим человеком по сравнению с императором на публике, и его отношения со своим двором до сих пор остаются секретом. Мало было сказано об этом новом и серьезном дворе, который строго делился на группы, так что один салон не знал, что происходит в другом. Наконец, потому что трудно понять великие исторические события без точного знания характера и нравов главных персонажей.

Между тем во Франции вспыхнул голод. Всеобщая паника быстро усугубила положение; принимались обычные меры предосторожности. Алчные скоробогатеи скупили кукурузу по низкой цене и ждали, когда голод заставит покупать ее за золото. Тревога стала общей. Наполеон был вынужден отложить свой отъезд; он нетерпеливо подгонял Государственный совет, нужно было принимать важные меры, и его присутствие являлось необходимым; так война, в которой потеря каждого часа невосполнима, была отложена еще на два месяца.

Император не отступил перед этим препятствием; кроме того, задержка дала время для созревания в России нового урожая. Это обеспечит кавалерию кормом, понадобится меньше транспортных средств, что облегчит и ускорит движение армии; скоро он настигнет врага, и эта великая экспедиция, как многие другие, завершится битвой.

Таковы были его ожидания; он верил в свою счастливую судьбу и рассчитывал, что другие также находятся под влиянием этого представления; он полагал, что эта вера увеличивает его силы. По этой причине он выставлял это на первый план, когда другие средства оказывались недостаточными, не опасаясь того, что и это средство может износиться от постоянного употребления и, будучи убежденным, что его враги придают этой силе даже большее значение, чем он сам. В ходе экспедиции будет видно, что он слишком полагался на свою силу, но Александр смог его перехитрить.

Таким был Наполеон! Он был выше людских страстей и по причине своего естественного величия, и по причине того, что им двигала еще большая страсть! В самом деле, разве властители мира всегда полностью владеют собой? Кровь опять должна была пролиться; великие основатели империй, чей марш не остановят ни войны, ни землетрясения, ни бедствия, посланные Провидением, стремятся к своей цели, ощущая содействие свыше и не снисходя до того, чтобы их цели стали понятными их жертвам.

Книга III

Глава I

Время размышлений прошло, наступило время действия. Девятого мая 1812 года Наполеон, до этой минуты не знавший поражений, вышел из дворца, в который он вернется только как побежденный!

Из Парижа в Дрезден его поход был триумфальным шествием. Вначале путь лежал через восток Франции; эта часть Империи была к его услугам, она весьма отлична от запада и юга и знала Наполеона только со стороны побед и преимуществ. Солдаты блестящих и многочисленных армий, прельщенные немецким изобилием, думали о быстрой и верной победе и с гордостью проходили по этим странам, соря деньгами и покупая продукты.

Позднее, когда они читали победные бюллетени, их воображение воспламенялось этой реальностью, и их охватывал энтузиазм, как во времена Аустерлица и Йены; вокруг курьеров собирались многочисленные группы людей, полученные известия опьяняли их; они расходились с радостными криками «Да здравствует император!», «Да здравствует наша храбрая армия!».

Кроме того, хорошо известно, что эта часть Франции с незапамятных времен является воинственной. Это пограничная территория, ее жители выросли под грохот орудий, и война здесь в чести. Все здесь говорили, что война освободит Польшу, так привязанную к Франции, что азиатские варвары, угрожающие Европе, должны быть оттеснены в пустыни, откуда они вышли, и что Наполеон вновь возвратится со всеми плодами победы. Разве не восточные департаменты более всего от нее выиграют? Разве вплоть до этого времени они не были обязаны войне своим благосостоянием, поскольку вся торговля Франции с Европой проходила через их руки?