Луиза Гладышева - Нива жизни Терентия Мальцева

• Название: Нива жизни Терентия Мальцева
• Автор: Луиза Гладышева
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1986

Художественно-документальная повесть о дважды Герое Социалистического Труда, делегате семи партийных съездов, депутате Верховного Совета РСФСР, почетном академике ВАСХНИЛ, лауреате Государственной премии СССР колхозном полеводе Терентии Семеновиче Мальцеве, несомненно, затронет сердце каждого, кто ее прочитает.

Книга адресована широкому кругу читателей.

---

Разреши, Костюша, передать тебе и старческие чувства бабушки Капитолины и бабушки Анны, наполненные искренней любовью к тебе. Они по-своему, по-старушечьи, прилагают все свои силы и помыслы на помощь фронту, на помощь вам, защитникам Родины.

Прими привет и от нашего с тобой задушевного друга и одного из самых честных и прилежных колхозников — от садовода Емельяна Нестеровича.

Дела у нас в колхозе идут неплохо; несмотря на трудности, с работой справляемся. Долг перед государством — хлебопоставки выполнили полностью еще 7 ноября. Теперь идет окончание молотьбы. Колхозники наши работают с небывалым подъемом — они все силы отдают делу помощи фронту. Будьте уверены, наши дорогие защитники, что тыл выполнит, так же, как и вы выполняете, свой долг до конца. Дадим фронту все, что нужно.

Нахожусь я теперь в Москве, на сессии ВАСХНИЛ, где вместе с академиками обсуждаем важнейшие вопросы повышения урожайности в сорок третьем году, чтобы еще больше дать фронту хлеба, мяса, масла и сырья для промышленности. На сессии я выступил два раза.

Выполнил, сынок, твою многократную просьбу — сфотографироваться с орденами и послать тебе. Через пару дней карточки будут готовы, и я их тебе вышлю. Как бы ты порадовал нас, сынок, если бы и ты в свою очередь тоже снялся на карточку и прислал бы нам. Как бы мы порадовались твоему снимку!

Сынок! Одного никогда не забывай: будь всегда верен присяге. Защищай нашу дорогую Родину, нещадно громи врага вверенным тебе оружием, которым учись владеть в совершенстве, как призывает к этому товарищ Сталин. Если будешь так делать, никогда не ошибешься.

Мы получили от командования части, где ты находишься, хороший о тебе отзыв. Ты мужественно ведешь себя в боях с врагами и прекрасно понимаешь свою задачу и выполняешь ее. Нас радует, что наш сынок умеет храбро защищать свободу и независимость Родины.

Пиши нам письма чаще.

Искренне любящий тебя твой родитель Терентий Семенович Мальцев».

Сыну не довелось услышать голос отца: во время радиопередачи он, командир-артиллерист, находился в бою. А те, кто слышал, передали ему отцовское письмо слово в слово: к каждому обращался Терентий Семенович, как к сыну.

Все письма с фронта хранит отец. Множество раз перечитывал он их за более чем сорок минувших лет, и каждое письмо до сих пор вселяет надежду: вот-вот вернется старший сын к родному порогу.

«Дорогие папа и мама, шлю горячий фронтовой привет. А также привет Савве, Васе, Вале, Нюре и бабушкам Капитолине и Анне!

Сегодня у меня превеликий праздник, получил от вас долгожданное письмо и письмо от Саввы. Радуюсь, как ребенок, хотя обстановка вокруг суровая, военная… Я уже достаточно окреп после болезни, страдаю только одышкой. Питание у нас хорошее, всем обеспечены. Очень и очень ощутительна на фронте громадная забота тыла… Техника наша лучше вражеской. В этом я сам не раз убеждался. Против наших пушек не устояли такие хваленые танки, как T-VI («тигр»), с помощью которых они мечтали сокрушить нашу оборону. Русские люди дерутся, как львы…

Прошу обо мне не беспокоиться. Теперь ваш сын уже не мальчик. Меня обожгло огнем войны и закалило. Я уверен в своих пушках и в бойцах. И время сейчас работает на нас. Довольно врагу поганить землю российскую… Настал час расплаты. Украина скоро будет наша! И Харьков будет нашим!

Папа, за время зимнего наступления мне пришлось много испытать и многое своими глазами увидеть. Никогда не забуду бои за Чижовку (окрестности Воронежа). Они были особенно упорными и тяжелыми. Но вы знаете уже, что мы победили… Сейчас бои идут еще сильнее, они решают судьбу войны.

Пишите чаще и больше. Каждое письмо ваше — в радость. Все время снится родная Мальцевка… У меня пока все. Ждите с победой!»

Больше писем не было. Успел Константин перед последним боем только написать домашний адрес на двух конвертах и — все. В одном из них переслали фронтовые товарищи фотографию Терентия Семеновича, подаренную сыну. В другом конверте была похоронка. Так послал о себе Константин последнюю весточку.

Увеличенный портрет сына — на стене в светлой уютной горнице, заботливо убранной дочерью Анной Терентьевной. Прошу рассказать о детстве, об отце.

— Савва расскажет, он у нас старший, — говорит младшая Лидия Терентьевна. И Савва Терентьевич рассказывает тихо, чтобы не услышал ненароком отец: рассердится, скажет, ишь, чего надумали.

— В последнее время мы, дети его, все чаще думаем об отце. Вместе с нежностью к нему, с беспокойством о его здоровье сильнее, чем раньше, томит чувство вины и неоплатного долга. Все мы для него как пять пальцев на руке, какой ни рань — одинаково больно.

Земля — любовь наша семейная. Отец хотел, чтобы мы, его дети, стали продолжателями крестьянского дела и никогда не расставались с землей. Мы стараемся выполнить его желание и надежду. Я живу с ним рядом, в родном селе, и тоже выращиваю хлеб. Долго пришлось биться над созданием новых сортов пшеницы интенсивного типа — опорой в этом был отец, его вера в победу.

Помню себя маленьким и сильные руки возвратившегося с поля отца, высоко поднявшие меня. Помню, как с полатей старался получше разглядеть его лицо и услышать уверенную речь перед набившимися в избу мужиками, организаторами колхоза.

Со временем к мальчишеской гордости добавилось глубокое уважение к отцу. За всю свою жизнь он не выпил рюмки вина, не курил, не ругался. Мы постоянно видели и видим, как он помногу трудится, как тянется к книгам, знаниям, несмотря на обременительные заботы полевода, депутатские и семейные обязанности, а семья-то наша состояла из десяти человек.

Вот уже и мою голову прихватило инеем, и остались далеко за спиной фронтовые дороги, а для него все также я сынок, и хочется мне к нему прижаться, как маленькому.

На днях отец признался: «Вот что, Саввушка, знать бы, что жива сейчас где-то мать наша Татьяна Ипполитовна, я бы пешком через весь земной шар прошел, а отыскал ее».

И я понял, как он любил и продолжает любить и как тяжело и печально ему без нашей мамы, которая умерла почти шестнадцать лет назад. Для него она все живет.

Стремительно вошел отец, и мы все разом замолчали. Он не заметил замешательства, протянул Лидии книгу «Вопросы земледелия», только что вышедшую.

— Вот просила в голубой обложке — нашлась.

Лида засмеялась: «Спасибо, папа».

«Дорогой и милой моей дочери Лидии Терентьевне Мальцевой на добрую долгую память, — было написано на титульном листе. — Читай, Лидонька, и думай, ведь все, что написано в этой небольшой книжице, было когда-то не только написано, но и пережито — иногда с радостью, а иногда и с горечью.

Крепко любящий тебя твой престарелый родитель Т. Мальцев.

25.X.85 г.»

ЗА ТРЕЗВОСТЬ ВСЕМ МИРОМ

Где бы ни выступал Терентий Семенович, о чем бы ни говорил, он обязательно скажет о нехватке трезвости, о нравственном примере в воспитании, о необходимости с пользой занимать свободное время, о повышении культуры. Заботы его всю жизнь связаны с полем, и он знает, как вредны сорняки в посевах, как теснят они культурные растения, забирая из почвы влагу и питательные вещества. Еще опаснее сорняки в обществе людей, и бороться с ними сложнее. Но бороться надо! И Мальцев вступает в бой за трезвость. Об общественном вреде «горького» он говорил еще с трибуны XXI съезда партии, и от того, о чем сказал, чем поделился, не отступал потом никогда. Не отступал даже, будучи не всегда и не всеми понятый и поддержанный на деле. Но принципиальность коммуниста в том и состоит, чтобы исполнять партийный долг в любых условиях, в том числе и не всегда благоприятных, требующих глубокой внутренней убежденности, силы характера, определенной смелости посягнуть на устоявшееся мнение и привычки.

Будем откровенными: мы долгое время не хотели признаваться самим себе, что не все ладно у нас в организации нашей жизни. Правильные слова о высоких требованиях и ленинском стиле нередко оставались словами и потому оборачивались благодушием, беспринципностью, примиренчеством с недостатками, нарушениями партийной, государственной, трудовой дисциплины. Вспоминается, как на одном из совещаний вполне ответственный руководитель, не любивший выносить «сор из избы», попросил поговорить с Терентием Семеновичем, чтобы тот выступал о чем-нибудь другом. Дескать, всем надоело слушать об одном и том же — о пьянстве, о птичках, преклонении молодежи перед западной модой, о вреде курения.

Этот товарищ, зная Мальцева, не понял в нем главного. Мальцев потому и Мальцев, каким его все уважают и любят, что он никогда не был «временщиком» — касалось ли это его научных трудов, опытнической работы, вопросов земледелия или личных взаимоотношений. Стараясь не обидеть Терентия Семеновича, как можно мягче я все-таки передала суть «пожелания». Он долго молчал, а когда заговорил, в привычно певучем голосе звучала непреклонная твердость.