Татьяна Устинова - Мой генерал

• Название: Мой генерал
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01817-4

Молодая московская профессорша Марина приезжает на отдых в санаторий на Волге. Она мечтает о приключениях, может детективном, худой конец романтическом. И все получает в первый же день в одном флаконе. Ветер унес ее шляпу на пруд и, вытаскивая ее, Марина увидела в воде утопленника. Милиция сочла это несчастным случаем. Но Марина уверена – это убийство. Она заметила одну странную деталь… но вот с кем поделиться? Она рассказывает свою тайну Федору Тучкову, которого поначалу сочла кретином, а уже на следующий день он стал ее напарником. Назревает курортный роман, чему она изо всех профессорских сил сопротивляется. Но тут гибнет еще один отдыхающий, который что-то знал об утопленнике. Марине ничего не остается, как опять довериться Тучкову, тем более что выяснилось: он – профессионал…

---

Ему не хотелось, чтобы она уходила. Со вчерашнего дня, когда он увидел ее длиннющие ноги и крепкую грудь, обтянутую черной майкой, ему хотелось, чтобы у них… как бы это выразиться… все получилось. Не то чтобы он специально это планировал или задался целью во что бы то ни стало совратить строптивую рыжеволосую профессоршу с пути истинного, но его первоначальные планы изменились. Теперь она его занимала, и ему было приятно, что он так поразил ее своим молодецким видом. В том, что поразил, не было никаких сомнений.

Кажется, Элеонору Яковлевну он тоже поразил, а также возможно, что он поразит еще и голодающую Оленьку. Это значительно хуже, потому что Федор Тучков отлично понимал, что отвязаться от них будет трудно. Мама с дочкой, несмотря на всю возвышенность и тонкость, – вовсе не угрюмая профессорша с ее интеллигентской рефлексией и ярко выраженной неуверенностью в себе.

– Кто бы мог подумать, – бормотала Элеонора Яковлевна, волоча Марину за собой, – кто бы мог подумать… А с виду и не скажешь… Верно, не скажешь, Мариночка?

Мариночка упрямо молчала. Если мамаша решила немедленно и безотлагательно пристроить дочь за Федора Тучкова Четвертого, она помогать и способствовать не станет.

– Мариночка, а вы не знаете, Федор Федорович… на машине приехал или на поезде?

– Не знаю.

– У кого бы это узнать, как вы думаете?

– Понятия не имею.

– Может, у администратора? Или у сторожа на стоянке? А?

– Я не знаю.

– Ах, ну как же так, Мариночка! Надо же, какой… приятный молодой человек!

– Разве он молодой? – спросила Марина неприятным голосом и покосилась на корзиночку. Ей было стыдно, что она съела у Элеоноры Яковлевны две малинины и теперь вроде бы чувствует себя обязанной. – Молодой человек – это вон, Сережа! А тот… Федор то есть, вовсе не молодой…

– Ах, ну что вы говорите! Конечно, молодой! Доброе утро, Сереженька!

Сережа энергично подтягивался на турнике. Пот тек по мужественным рукам в переплетении вздутых вен, заливал римский нос и подбородок – тоже, вполне возможно, римский.

Почему-то вид потною и мужественного Сережи не доставил Марине никакого удовольствия – в отличие от Федора Тучкова, на которого она, пожалуй, могла бы смотреть до вечера, если б не Элеонора с корзиночкой и ярко выраженными матримониальными планами.

– Доброе утро! – бодро прокричал Сережа, залихватски спрыгнул с турника и тут же стал приседать, закинув на затылок руки. Быть может, отчасти римские.

– А где же Юленька? Юленька, здравствуйте!

Юленька на специальном коврике делала “березку”. Перевернутое лицо было красным и сильно сплющенным от натуги.

– Здравствуйте! Присоединяйтесь к нам!

– Нет, нет, спасибо! Вам, молодым, физические усилия доставляют удовольствие, а мы от них только устаем.

Марина оскорбилась.

Может, про Федора Тучкова и нельзя сказать, что он – “молодой человек”, но она-то совершенно точно молодая! Совсем молодая, она еще и не жила совсем, только училась, работала, читала свою математику лопоухим студентикам, слушалась маму и мечтала завести кошку – приблизительно с трех лет мечтала.

Кошки пока не было, и жизни тоже пока еще не было.

Разве она уже… старая?

– Мариночка, как бы нам узнать?

– Что?

– На машине или на поезде?

– Понятия не имею. Элеонора Яковлевна, прошу прощения, я собиралась в бассейн.

Никуда она не собиралась, но просто так уступать Юле молодость и спортивность не желала!

– Я вас провожу, – вызвалась Элеонора.

Пришлось незапланированно тащиться в бассейн. Хорошо хоть купальник лежал в рюкзаке, а полотенца там дают!

– Оленька так переживает этот кошмар, – доверительно говорила нежная мать, твердой рукой направляя Марину в сторону круглого здания, похожего на цирк, – и до этого не ела, а теперь совсем ничего! И не спит.

– Ей нужно к врачу.

– Ну, конечно! Но вы же знаете молодежь! Оленька ни за что не хочет признаться, что у нее есть проблемы! Врач может помочь, только если больной сам хочет излечиться, а она… Вчера она даже сказала мне по секрету, что догадывается, из-за чего утонул этот несчастный, – добавила Элеонора Яковлевна и нервно оглянулась по сторонам. Марина навострила уши. – Бедная девочка, ей кажется, что она что-то такое видела или знает…

– Что именно она видела или знает?

– Господи, да ничего она не видела и не знает! – вдруг ни с того ни с сего громко крикнула Элеонора. – У нее просто расстройство нервов!

– Чепуха какая-то.

– Ну, они встретились в магазине, – прошептала Элеонора. Марина заметила, что она просто виртуозно меняет тон – от самого громкого почти до шепота, как драматическая актриса пятидесятых годов. – В деревенском магазине. Они даже поговорили немного. Оленька мне потом рассказывала. Знаете, она как ребенок – первым делом все рассказывает матери! Ей тогда показалось…

– Что?

Тут и Марине внезапно тоже показалось. Вернее, нет, не показалось. Она своими собственными глазами – так пишут только в романах, ибо в жизни ничего нельзя увидеть чужими, – вдруг увидела, как Элеонора перепугалась. Зрачки стали поперек, рот, наоборот, округлился и произнес “ой”, и даже в последний момент она поймала себя за руку, чтобы не зажать его рукой.

– Так что именно показалось?

– Ах, да ничего особенного, я вовсе и забыла что! – громко и чрезвычайно фальшиво воскликнула Элеонора. – Вы знаете, Елена Малышева в программе “Здоровье” говорила, что есть верное средство для профилактики забывчивости. В нашем с вами возрасте, Мариночка, это очень важно. Но я не помню, какое именно. Тоже позабыла, представляете?!

Марина смотрела на нее во все глаза.

– Ну вот мы и пришли. Я побегу, Оленька наверняка уже встала, может, покушает малинки! До завтрака, Мариночка, желаю вам хорошо поплавать!

И бросилась прочь, держа на отлете корзиночку, и спина у нее выражала растерянность, и свежие кудри удивленно тряслись, как будто она недоумевала, почему так глупо выдала врагу важную тайну.

Марина проводила ее глазами и потащилась в бассейн.

Она всегда делала то, чего от нее ожидали.

В отпуске обязательно нужна шляпа – и Марина напяливала шляпу. У девочки должны быть косы – и косы были до восемнадцати лет. Девушка должна быть скромной и серьезной – девушка была скромной и серьезной. Нужно хорошо учиться и держаться с достоинством – в школе дали медаль, как породистому пуделю, в университете красный диплом, а достоинство было таким достойным, что никому и в голову не приходило пригласить ее, скажем, в кино. Настоящий ученый – это скромный труженик, и Марина скромно трудилась день и ночь и стала профессоршей.

Вечно холодная, длинная, как трамвайный вагон, комнатка с окошком с видом на тополь и на стену соседнего дома, девичья постелька – спать только на жестком, для осанки, накрываться только тоненьким одеяльцем, для самодисциплины, – старый тугодум компьютер, книги до потолка, любимая кружка и лысый от времени плед.

Однажды мать нашла у нее в ящике губную помаду. Был скандал с отречением от дома и угрозой самоубийства. Марина помаду выбросила и больше никогда не покупала. Ей тогда было тридцать два года.

Только бы теперь они – мать и бабушка – не узнали, в какую историю вляпалась их девочка! Узнают – не переживут.

Впрочем, подумала Марина, сидя на бортике и философски болтая ногой в теплой воде, и истории-то никакой нет. Только все хочется, чтоб была. И полицейский капитан в выцветших и потертых джинсах, кажется, только-только замаячил на горизонте. Правда, на нем не было вовсе никаких джинсов, а накануне вечером она была уверена, что, в сущности, он просто придурок, но сегодняшнее посещение теннисного корта заставило ее по-другому взглянуть на него.

Все-таки мужчина, похожий на скульптуру эпохи Возрождения, да еще с ракеткой в руке, да еще в кепке козырьком назад, выгодно и безусловно отличается от мужчины в гавайской рубахе и пестроцветных спортивных штанах!

Господи, о чем она думает, болтая ногой в теплой воде?! Самый умный из всех известных ей мужчин, Эдик Акулевич, похож на гриб-опенок. Шейка тоненькая, голова огромная, спина колесом, ножки тоже почти колесом. Зато гений, будущий Нобелевский лауреат, надежда отечественной науки. И маме всегда нравился, и бабушка всегда одобряла… Федора Тучкова Четвертого ни одна из них не одобрила бы!

В бассейне почти никого не было. Ранние пташки уже потянулись на завтрак, а поздние пташки еще не просыпались. В отдалении плавал какой-то незнакомый молодой мужик зверского вида, вода летела от него в разные стороны, и тетенька в целлофановом сооружении на голове то и дело шарахалась от пловца и смотрела неодобрительно, но замечаний не делала, видно, опасалась, что самой не поздоровится. В дальнем конце бассейного “зала” ровно и мощно гудел противоток, любимое Маринино развлечение. Раз уж притащилась – почти против собственной воли! – сейчас поплывет, уцепится за решетку и станет болтаться в бурлящей пузырьками теплой воде – красота!