Татьяна Устинова - Пороки и их поклонники

• Название: Пороки и их поклонники
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-01055-6

Владимир Архипов спокойно жил в роскошном “холостяцком флэте” с верным мастиффом и не собирался ничего менять в своей жизни. Все произошло помимо его воли. Умерла чудачка-соседка Лизавета и оставила ему в наследство квартиру и свою приемную “девочку-сиротку”. Сиротка на поверку оказалась взрослой девицей Машей, потрясшей воображение одинокого Архипова. Но почему соседка не оставила квартиру ей? Не потому ли, что на нее претендовали люди из секты “Путь к радости”, которые начали осаждать Машу сразу после смерти Лизаветы. Потом на шею Маше свалился сводный брат из провинции, а затем они оба исчезли. Обеспокоенный их исчезновением и мыслями о странной смерти соседки, Архипов посещает “нехорошую квартиру” и находит там труп юриста секты. Как он сюда попал? Кто его убил? Неужели… Маша?

---

Архипов закрыл глаза. Что-то коснулось его руки, и он посмотрел. Ветер с Чистых прудов трепал Лизаветин шарфик. Шарфик взлетал и легко трогал его кожу.

– Лизавета Григорьевна? – спросил Архипов хрипло.

– Что ж, вы меня не узнали? – удивилась она.

– У… узнал, – признался Архипов. – Только я думал, что вы… Мы решили, что вы…

– Что? – поторопила Лизавета и сняла у него с колен свой шарф.

– У… умерли. Вы. То есть мы так думали… Недавно. А вы, значит, вовсе и не…

– Конечно, умерла, – возразила Лизавета энергично, – но ничего плохого нет в том, что я пред вами появилась! Я вижу, трудно вам постичь весь смысл того, что происходит. Хотела лишь поговорить немного. Вас напугать – и мысли не было такой!

– О господи, – проговорил Архипов и сильно ущипнул себя за руку. За ту самую, которой касался белый шарф. Потом еще раз.

– Зачем вы боль себе приносите щипками? – поинтересовалась Лизавета.

– У меня что-то с головой, – признался Архипов.

– В порядке и душа, и голова отличном. И комплекс всех энергий, и все планы бытия в гармонии между собой приятной.

Архипов застонал.

– Хотела благодарность выразить свою, – деловито продолжила Лизавета и смахнула с коленки клейкую кленовую почку, – за то, что вы обещанное мне так выполняете усердно! Ведь только вы способны то постичь, чего никто на свете больше не способен!

– Чего… не способен? – выдавил Архипов. Лизавета вздохнула и сняла ногу с ноги.

– Душа, – сказала она с пафосом, – душа должна затрепетать и взмыть на крыльях радостных того, что…

– Моя душа? – перебил ее Архипов, несколько приходя в себя. – Лизавета Григорьевна, да что происходит-то?! Может, вы мне объясните?! Я ведь ни черта не понимаю! Куда вы делись, зачем вы нам сказали, что умерли, что это за дикое завещание?! Зачем вы его написали?!

– Со временем поймете это вы.

– С каким еще временем?!

– Времен река неспешна и сурова, всегда лишь вдаль течет, и вспять не повернет она вовеки.

– Кто?

– Река.

– Какая река?

Лизавета вздохнула и повторила назидательно:

– Река времен.

– Да не нужна нам никакая река времен, мы и без нее запутались совсем!

– Вы так прекрасно это говорите, – прошептала Лизавета и всхлипнула.

– Что?!

– Мы. Вы говорите – “мы”, и это слово бальзамом радостным вокруг все омывает.

– М-м-м, – опять застонал Архипов, – что же это такое?!

– Помочь вам не сумею я, но все же должна сказать, что по заслугам каждый получает! Обиженным никто себя считать не может.

– Это вы о чем? – встрепенулся Архипов. – О завещании?!

– О завещании, конечно, говорю! Поймете вы со временем все сами, пока же я ликую от того, что говорите “мы” и думы ваши несутся к цели, словно быстрокрылые орлы!

Архипов тяжело задышал.

– Сегодня не бегите слишком долго, – озабоченно напутствовала его Лизавета, – под дождик попадете, не дай бог. Вернусь, когда смогу.

– Постойте! – крикнул Архипов, и тут что-то легко и звонко стукнуло ему в висок.

Голова мотнулась вбок и назад, и прямо перед своей физиономией он невесть как поймал грязный футбольный мяч.

– Извините, дяденька! Простите, пожалуйста! Это Димон кинул, он маленький еще!

– А зачем ты Димону дал кидать?!

– Да я не давал, он сам кинул!

Архипов бросил мяч в разноцветную толпишку футболистов, оттолкнув от себя ладонями.

Мимо шли люди, смеялись и разговаривали. Унылый дворник накалывал на железный прутик бумажки и стряхивал их в пластиковый мешок. У решетки визжали дети. Напротив, через аллею, продавали мороженое, небольшая очередь стояла к синему ящику под зонтом.

У правой ноги пошевелился Тинто Брасс, поднял башку. Они посмотрели друг другу в глаза – хозяин и собака.

– Ну что? – негромко спросил Владимир Петрович. – Что это было?

Тинто не отвечал и не усмехался.

– Мы заснули, – строго внушал ему Архипов, – мы пригрелись на солнышке и заснули оттого, что целую ночь прошлялись по чужим домам. Ты понял?

Тинто смотрел недоверчиво.

– Да, – продолжал Архипов, не веря ни одному своему слову, – мы заснули, только и всего. Нас разбудил мяч.

Тинто все молчал.

– Она умерла, – сам себя убеждал Владимир Архипов, – она не могла оказаться здесь и говорить со мной. Так не бывает.

Он встал со скамейки – рядом шевельнулось что-то белое и летящее, и сердце рухнуло вниз.

Ничего такого. Какая-то женщина, вовсе не похожая на Лизавету, сидела далеко, катала туда-сюда коляску. Архипов перевел дух, заставил сердце вернуться на место, посмотрел на небо – ни облачка, ни ветерка – и опустил на нос очки.

– Бежим, Тинто, – скомандовал он мастиффу, – вперед.

И намотал на кулак звенящую цепь.

Он уже бежал и время от времени тряс рукой, которую как-то непривычно терла цепь. Он помахал кистью, но неприятное ощущение осталось. Тогда, не сбавляя хода, он размотал железный поводок и посмотрел.

На руке остался синяк. Самый обыкновенный синяк – там, где он себя ущипнул, когда появилась Лизавета.

* * *

Когда он ввалился в квартиру, дождь разошелся не на шутку. За окнами было черно, из открытой балконной двери несло запахом мокрого асфальта и свежей воды.

Стаскивая кроссовки, из которых лилось на пол, Архипов поскользнулся на плитке и чуть не упал. По носу скатывались крупные капли. Штаны промокли насквозь.

Тинто Брасс широко расставил лапы и наклонился вперед.

– Не-ет! – закричал Архипов, прыгнул и накрыл мастифа полотенцем – махровой простыней, которую Любаня специально для таких случаев складывала под вешалкой. Он успел на одну секунду раньше, чем Тинто начал отряхиваться, торопливо обтер монументальные бока, медвежью башку и колонноподобные лапы.

– Сколько раз я говорил, чтобы ты на улице отряхивался!

Но Тинто не любил на улице. Перетерпев экзекуцию, он отошел и все-таки отряхнулся, так сказать, всухую.

Себе Архипов налил ванну. Дождь начался, когда они добежали до Солянки. Возвращаться было довольно далеко, и примерно на полпути на Архипове уже не осталось ничего сухого. Тинто Брасса дождь сначала забавлял, а потом он сказал, что, пожалуй, предпочел бы встретить непогоду на матрасе “Уют-2000”.

Вода в ванне была очень горячей, и дрожь в позвоночнике постепенно утихала.

Она же сказала ему – будет дождь. Она сказала – не бегайте слишком долго.

Он не мог ее видеть и разговаривать с ней. Он не истеричная барышня преклонных лет. Он точно знает, что может быть, а чего быть не может.

Он уснул на лавочке, и ему приснилась Лизавета, потому что он все время о ней думал. Руку ушиб. Дождь пошел в соответствии с предсказаниями метеослужбы.

Владимир Архипов в свое время окончил Московский физико-технический институт, чем очень гордился. У него было то, что называется “блестящим образованием”, и именно оно не позволяло даже самому себе признаться в том, что сидел на лавочке с покойницей и разговаривал… о делах. Ну, для начала она, конечно, по своему обыкновению, понесла какую-то ахинею – про реку времен, три плана бытия и гармонию, – зато потом сказала что-то важное.

Что-то очень важное. Только он забыл что.

Конечно, забыл! Он не привык разговаривать на лавочках с покойниками.

Архипову стало противно и отчего-то как будто стыдно, и, стараясь отвязаться от Лизаветы, он потянул к себе Гектора Малафеева и начал читать с середины, где книга открылась.

Гектор немедленно пустился в рассуждения о любви, которые сводились к тому, что любовь суть похоть и истерия, но в этом весь кайф. Было много слов из трех и пяти букв, а также их многобуквенных производных.

Ни слова, ни производные на Архипова впечатления не произвели. Он сам мог составить сколько угодно производных, даже лучше, чем Гектор, не закаленный физтеховской общагой.

Что же она сказала? Единственно важное – и он забыл!

Гектор тем временем перешел к рассуждениям о мужской природе, и стало совсем тоскливо. Очевидно, мужская природа Архипова чем-то серьезно отличалась от природы Гектора Малафеева.

Интересно, что поделывает Мария Викторовна в бывшей своей, а нынче архиповской квартире? Плачет? Что-то не похоже, что она расстроилась, когда Леонид Иосифович огласил завещание. Она обрадовалась. Можно сказать, расцвела.

В чем дело? Почему завещание Лизаветы не расстроило, а обрадовало ее?! Двух джентльменов, идущих по “Пути к радости”, оно расстроило куда больше.

“Стоп, – сказал себе Архипов. – Ну конечно”.

Расплескивая воду, он сел в ванне и столкнул с бортика Гектора. Отягощенный знаниями мужской – и человеческой вообще! – природы, Гектор немедленно пошел ко дну.

Архипов выловил его и кинул на пол. Гектор шлепнулся с лягушачьим звуком.

Лизавета сказала – он не помнил точно фразу, потому что ненавидел эту ее манеру выражаться, – что каждый получает по заслугам. Никто не должен быть в обиде. Кажется, именно так.