Михаил Белиловский - Поведай сыну своему

• Название: Поведай сыну своему
• Автор: Михаил Белиловский
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Так как же нам быть? - с болью в душе воскликнул Мендл.

- Очень скоро наступит перелом, и тогда мы будем нужны. Немного надо подождать, потерпеть.

- Легко вам говорить, Иван Петрович. Согласен, угон украинской молодежи в Германию тоже трагедия. - Мендл помолчал, чтобы совладать с собою, но в следующую минуту он потерял контроль над собой и стал громко выливать накопившую боль. - Безусловно, трагедия... Но они и их родители живы, понимаете, остаются живыми! Они-то могут ждать. А мы?.. - глаза Менделя налились кровью, волосы на голове растрепались. Далее он говорил сквозь зубы, чеканя каждое слово: - Длинный ров в глухом лесу, стреляют в упор, сваливают в яму, а кого просто живьем сталкивают... Потом три дня подряд земля шевелится... Вы, думаю, прекрасно это знаете! Черт подери, неужели наши, отступая, не подумали об организации подполья, партизанского движения?..

- Не думали, что до этого дело дойдет. А теперь нужно время.

- Нет, Иван Петрович, - Мендл встал. - Мы все-таки пойдем, попытаемся. Терять нам нечего.

Убедившись в том, что усилия его напрасны, Иван Петрович покинул их.

До условленного места осталось километров пять.

Спустя некоторое время они добрались до длинной, высокой скирды соломы за деревней у леса, где должна была состоятся встреча.

- Странно, но никого здесь нет, - сказал Пиня после того, как они обошли скирду со всех сторон.

- А ведь мы пришли вовремя.

- Помнится, он несколько раз повторил, что придет на полчаса раньше.

Они ждали час, другой, третий. Отошли в лес и оттуда долго наблюдали за скирдой. Представитель так и не появлялся.

- Слушай, Мендл, вероятно, он потерпел провал и сейчас в руках у немцев...

- Ты хочешь сказать, что на допросе под пытками он может рассказать про нас?

- Кто его знает, что произошло и что происходит...

- Признаться, мне он показался уж очень подозрительным.

- Почему?

- Смотрел он на нас с тобой, когда нас знакомили, с какой-то плохо скрываемой жалостью. Ты этого не заметил?

- Все это тебе показалось, - отмахнулся Мендель. - Ждем еще час и возвращаемся. Другого не придумаешь.

Последующие два часа ничего не изменили, и они вынуждены были возвратиться назад. Достигнув окраины Ружина, Пиня с Менделем поравнялись с небольшой группой крестьян и услышали разговор.

- Оце бачиш, карателi, - сказал пожилой крестьянин, указывая на группу немецких машин на боковой улице.

- А ты вiдкiля знаешь?

- Учора менi сусiд Грицько-полiцай сказав, що в Ружинi будуть быты жидiв.

Мендл почувствовал, как он побледнел. Ноги у него подкосились, его затошнило, голова пошла кругом. Оба они остановились. Стояли неподвижно, как будто их поразила молния.

- С меня хватит, - тяжело махнул рукой Пиня, - уйду к своим друзьям в деревню и буду жить там в погребе, пока не придут наши или пока не подохну там, но немцам не дамся.

Что делать? Казалось, проще простого - бежать всем из местечка. Но куда, к кому, когда? В такой холод! Как бежать с мамой, сестрами, что может сделать Соня, Фаня со своим больным отцом? Никогда не приходило Менделю в голову элементарная мысль о том, что человек так накрепко привязан к своему жилищу и совсем беспомощен за его пределами, где он может просто не выжить из-за голода и холода. Именно голод и холод - самые беспощадные враги человека за пределами обжитого места, где налажен труд, который позволяет ему одеваться и питаться, иметь крышу над головой.

Может быть, уйти в лес? Всем уйти. Вырыть там землянки и жить там некоторое время? Но как прокормиться в лесу? А главное - как соблюсти конспирацию? Ведь леса в здешних местах не такие уж большие. Неужели ничего нельзя сделать, неужели нет никакого выхода из создавшегося положения?

Дома Мендл не мог себе места найти. Он ходил по комнате, весь в плену надвигающейся смертельной угрозы. Подходил то к маме, то к сестрам, Леночке, тете Хаве. Все его нутро сковано было железным обручем. Обнять бы всех по очереди, открыть запертую душу и рыдать, рыдать, дать волю облегчающему потоку горьких слез...

- Как ты себя чувствуешь сегодня, мамочка? Я слышал ночью, как ты тяжело дышала. Отдохни, я помою посуду сам.

А потом с деланой иронией, чтобы никого не насторожить:

- Скажи, пожалуйста, я хороший у тебя сын?

- Действительно хороший, сказать ничего не могу.

- Помнишь, ты мне прислала в Киев свитер? Синий, с белой полосой на груди.

- Помню, а как же? С трудом достала пряжу. Хотелось, чтобы к лицу было.

- Оставил я его в Киеве и ушел на войну. Бывало, холодными ночами в окопе, как вспомню про него, так будто я тебя оставил, с тобой расстался...

Леночка устала за день. Люся умыла ее и стала укладывать спать.

- Расскажи мне сказку, - просила Леночка.

- Я не умею их рассказывать.

- Ты еще не взрослая?

- Почему ты так думаешь?

- Взрослые все рассказывают или читают сказки, а ты нет.

- У нас, Леночка, книжек детских нет, а то я бы тебе прочитала сказку.

- Когда ты была маленькая, тебе ведь рассказывали сказки? - не унималась Леночка.

- Конечно.

- Так расскажи и мне.

Люсенька перебирала в памяти все то, что могло послужить темой для рассказа. Но как заставить себя уйти от ужасающей действительности в другой мир, где побеждает и царствует добро, свет, радость, если в душе кроме смертельного страха - ничего?

- Давай, я тебе расскажу про рыбку, - сказала Люся и села на постель около Леночки. Уверенности в том, что сказка получится, совсем не было.

- Про золотую?

- А ты знаешь эту сказку?

- Знаю. Мне папа всегда читал сказки перед сном. И про золотую рыбку тоже.

- Я тебе расскажу про обычную.

- Которую ловят?

- Которую ловят.

- Давай не надо, чтобы ее поймали, ладно?

- Ладно.

Люся ушла в себя и задумчиво повела свой импровизированный рассказ про обыкновенную рыбку.

- Так вот, Леночка, недалеко от леса протекал веселый ручеек, светило солнышко, было раннее утро. Ручеек был прозрачен, как стеклышко - водичка чистая-чистая. Целыми днями резвился ручеек и поблескивал на теплом солнышке - то наскочит на камушек и забурлит, забулькает, то нырнет в густую заросль зеленой травки и зашуршит, то вырвется на широкий простор, где нет никакой преграды, и там, на золотом песочке затихнет, успокоится и плавно потечет дальше, играя россыпью солнечных лучиков. Но вот берега повернули влево, потом вправо и ручеек тоже вынужден поворачивать то в одну, то в другую сторону. Посмотришь на такой веселый, игривый, чистый ручеек - и хочется окунуться в него, напиться водички. На первый взгляд кажется, что в этом ручейке никто не живет. А на самом деле это не так. Там живет много разной живности.

Поговорив с матерью, Мендл сел рядом с Люсенькой и положил руку на ее плечо. В ушах гулко стучала кровь и заслоняла сознание. Он не слышал их. Он чувствовал их. И, почти не различая слов, неожиданно для себя самого ушел в придуманную Люсей сказку.

Люся продолжала.

- Однажды в этот ручеек из речки, куда он впадал, забрела серебристая рыбка-карасик.

- А серебристой рыбки тоже не бывает? - вдруг спросила Леночка.

- Почему? Бывает.

- А вот папа сказал, что золотая рыбка только в сказке бывает.

- Серебряной из серебра, как и золотой из золота действительно не бывает, а вот цвета, как серебро, бывает. Ты ведь видела рыбок, которых ловят, - так вот, они блестят, как серебро, поэтому их называют серебристыми.

Леночка смешно моргнула глазками, показывая этим, что она все поняла.

- Забрела эта серебристая рыбка в озорной ручеек и стала играть с ним. То поплывет по течению, машет изо всех сил хвостиком и поплавками, старается его обогнать, то - против него и старается его преодолеть. А то вдруг нырнет в глубину и исчезнет из виду. Понравилось серебристой рыбке в этом ручейке, и забыла она обо всем: о маме, папе, сестричках, которые остались там, в большой реке, куда впадает ручеек. И проходил час за часом за веселыми играми. Теплый, чистый ручеек играл на солнышке, вспыхивая ослепляющими звездочками солнечных лучей, а карасик то нырнет глубоко в заросли, то стрелой понесется вверх, выпрыгнет из воды высоко над поверхностью, блеснет серебристым бочком, изогнется и опять шлепнется в воду.

Леночка выбросила ручки вперед со сжатыми кулачками и громко засмеялась.

- И был, Леночка, этот маленький солнечный мир ярким, прекрасным, радостным и звонким.

Голос Люсеньки притих, прервался на одно мгновение, голова ее склонилась на грудь и светлые ее волосы повисли на лоб. Когда она выпрямилась, в глазах ее блестели слезы. Сидящий рядом с ней Мендл крепче прижал ее к себе.

- Почему ты плачешь? Ведь ты сама сказала, что рыбке в ручейке было хорошо.

Люся закрыла на мгновение глаза и еле заметным движением головы привела себя в чувство.

- Это я так, Леночка. Давай будем рассказывать дальше.

- Давай.

- Наигралась рыбка в ручейке вдосталь. А тут и день кончается, солнышко зашло, темно, страшно стало, и вспомнил карасик про папу, маму, братиков. И поплыл серебристый карасик по течению к тому месту, где он впадал в речку и где в глубоких зарослях жила рыбкина семейка. Там давно уже подняли тревогу - искали шалунишку-карасика.