Татьяна Устинова - Закон обратного волшебства

• Название: Закон обратного волшебства
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-08547-5

Анфиса Коржикова больше всего на свете любят свою бабушку Марфу Васильевну, аптеку, где работает, и детективные головоломки… Ей раз плюнуть отгадать, кто украл деньги у заведующей, или куда исчезли документы с ее стола. Но Анфиса всегда мечтала распутать настоящее преступление. А тут ей подвернулось сразу два… Кто-то планомерно травит Илью Решетникова, владельца транспортной конторы, расположенной рядом с аптекой. Второе дело явно круче. Убили соседа Марфы Васильевны по даче. Внучка и бабушкин садовник Юра Латышев ведут следствие, в ходе которого Анфиса понимает, что… влюбилась в Юру. Нужно срочно взять себя в руки и думать лишь о деле. Вернее, сразу о двух. А какое из преступлений круче, будет ясно лишь в конце…

---

Вот это он спросил зря.

Напрасно. Он дал ей возможность выбора, а этого не следовало делать. Это он выбрал ее для дела, а уж никак не наоборот!

Как утопающий за соломинку, она моментально схватилась за его оговорку и спросила тихо-тихо, не поднимая глаз:

— А ты думаешь, что у… нас есть выход? Ну… какой-то еще? Другой?

Он тут же вышел из себя.

— Мика, я сто раз говорил, что выход у тебя, — он приналег на это слово, — только один. Или собираешься в «Матросскую Тишину»?

— Я никуда не собираюсь, просто мне… — она вытащила сигарету и прикурила нервным быстрым движением, — просто мне очень страшно, Валечка. Так страшно…

Зачем, черт добери, он спрашивал, когда надо приказывать?

Он молчал, и она снова заговорила. Сигарета мелко дрожала в тонких пальцах, белым колючим светом сверкнул бриллиант кольца, и запах, боже мой, запах!..

Канифоль. Опять канифоль.

— Валечка, я так боюсь! Я сама не знала, как боюсь, и только теперь поняла. А ночью мне сон приснился, ужасный, гадкий! Я проснулась вся в слезах и до утра просидела, не могла уснуть…

— Не хочешь, — перебил он. — Не надо. Все отменяется. И мы закрываем тему.

Вот это было стопроцентное попадание.

— Нет! — вскрикнула она горячим шепотом. — Нет. Как же можно… отменить?

— Ну так. Если ты не хочешь.

— Я хочу. Но не могу.

— Мика!..

— Да-да, — согласилась она быстро. — Да, конечно. Я возьму себя в руки. Сейчас. Сейчас…

Павел Каплевич за соседним столом радостно захохотал и вольготно положил ногу на ногу. Ах, как Мика завидовала ему, и его спутнице, и его понятным и, должно быть, легким и приятным делам!

Валентин Певцов — Валечка — с другого края стола пристально следил за ней, и ничего она не могла понять по его взгляду. А о том, как именно следует читать мысли, глянцевые журналы не писали!

— Валя, я на все согласна, только ты… пожалуйста, приезжай вечером ко мне. Очень страшно одной. Мне все время кажется, что… что за мной следят.

— Кто? — спросил он насмешливо. — Кто за тобой следит?!

— Валя, не смейся надо мной!

Хрупкие пальчики оставляли на стекле с морковным фрешем влажные, мутные отпечатки, и внезапно отчетливая мысль пришла ему в голову.

У него в портфеле была целлулоидная папка с какими-то ничего не значащими бумажками.

Он расстегнул портфель и достал папку, а уж предлоги он всегда изобретал виртуозно.

— Мика, посмотри, пожалуйста, эти бумаги как-то связаны с Николаем Петровичем? Или мне показалось?

От загадочности того, что ему что-то такое «показалось», ей стало совсем нехорошо, и она схватила папку обеими руками. Схватила, ощупала со всех сторон, словно специально.

— А где ты их взял? А? Что-то все-таки случилось, да, Валя?!

— Да ничего не случилось. Ты… посмотри, посмотри.

Документы ничего не значили, какие-то глупые финансовые ведомости, переданные ему секретаршей, — самая большая выплата семьсот три рубля восемнадцать копеек! — но Мика выхватила их из папки, лихорадочно пробежала глазами, приостановилась и заставила себя читать внимательно.

Конечно, ничего такого она оттуда не вычитала.

— Нет, — сказала она несколько растерянно и подняла на него глаза, — нет, это не имеет никакого отношения… А почему тебе показалось?..

Ух, как она ему надоела! С ее подозрениями, страхами, постоянным волнением. Он не стал бы связываться с ней, если бы у него был выбор.

Но выбора не было.

Он аккуратно собрал листочки, сунул их обратно в папку, держа ее двумя пальцами и не опасаясь никаких подозрений со стороны Мики, а папку кинул в портфель и сказал холодно:

— Ты должна сделать это завтра или послезавтра. Я все приготовлю, а ты сделаешь. Потом я улечу, и мы встретимся только в Германии. Я надеюсь, что ты не напортачишь.

— Я постараюсь.

— Я позвоню тебе, а сейчас мне надо уходить. Я в Воротниковский.

Это было словно из какого-то кино — он поднялся, снял с вешалки куртку, кивнул ей и пошел по проходу в сторону двери, а она с ужасом смотрела ему вслед.

* * *

— Девушки, что здесь такое?

— Варвара Алекееевна, у нас ЧП!

— Господи, что случилось?!

— Да вот этот вломился, а мы не знаем, что теперь делать!

— Как что делать? Милицию вызывайте, срочно!

— Да не надо никакую милицию, мне кровь нужно смыть и все! Делов-то!..

— Ай, не подходите ко мне!

— Милиция, милиция!..

— Помогите ему кто-нибудь, смотрите, как сильно течет!

— Нина, Нина! Где Нина?! Нина, сюда, и захвати тряпку!

— Петя! Беги к двери и кричи «пожар»! Громко-громко!

— Зачем?

— Еще пожара нам не хватает!

— А что? Пахнет дымом, кажись?

Анфиса Коржикова, хладнокровно копавшаяся в своем ящике, распрямилась, бедром захлопнула его и выскочила из-за стойки:

— Быстро приложите. Вот этой стороной. Ну!

— Ай, щиплется!

— Ничего не щиплется, это перекись.

— Господи помилуй, да что нам с ним делать?

— Ничего страшного, Варвара Алексеевна!

— Да ничего мне не надо, сестренка. Мне бы вот… кровищу смыть, и я… поеду.

Заведующая, которую он назвал «сестренкой», вдруг усмехнулась и поправила на переносице очки, поверх которых смотрела. Уборщица Нина, разинув рот, глазела на них, с ее белой тряпки капала на пол вода. Гениальный Петя опять засунул палец в нос и кричать «пожар!», кажется, пока не собирался. Мать, подталкивая его в спину, шустро продвигалась к двери.

Залитый кровью мужик морщился и шипел, прижимая марлю к щеке, а потом вдруг шагнул и сел прямо на чистую скамеечку, под фикус. Этими скамеечками «для больных» аптека № 5 особенно гордилась.

— Мне бы посидеть малость, — прохрипел он преступным голосом. — Я посижу и того… пойду.

Анфиса посмотрела на заведующую, а та на Анфису.

— В милицию его сдать, — пробормотала из-за Натальиного плеча какая-то бабка, — ишь, расселся!..

— Из-за них, сволочей, всю страну под откос пустили! — поддержал ее гражданин в шляпе и посмотрел воинственно. — Хоть бы передохли все!

— Так, — решительно пресекла прения заведующая, — Анфиса, проводи его на кухню и… займись с ним. Только… одного не оставляй.

— Да я не вор!

— Откуда мы знаем?!

— Варвара Алексеевна, как же можно… внутрь? У нас там препараты дорогостоящие, деньги, наркотики… — Это, конечно, Лида влезла.

— Анфиса, на кухню проводи его! Пусть посидит, там и умыться можно. Девочки, стерильное полотенце принесите туда! И я думаю, что надо все-таки вызвать милицию.

— Да не надо милицию, это я сам, сам того…

— Поскользнулся, упал, очнулся — гипс? — Анфиса за локоть потянула его со скамеечки.

Он поднялся, и все шарахнулись в разные стороны, а бабка даже перекрестилась, как будто сегодня в Воротниковском, почти на Садовом кольце, повстречалась с сатаной!..

— Вот вам смешно, барышня, а я и вправду того… упал.

Придерживая его за локоть, похожий на медвежий окорок, очень горячий и влажный под тонкой тканью рубахи, Анфиса повела его за собой, во внутреннее помещение. Он послушно пошел, придерживая рукой марлевую подушку на щеке.

Вся аптека провожала их глазами.

В кухне — на двери плакат с рюмкой и куриной ногой! — он плюхнулся на стул, прислонился затылком к чистому кафелю и выдохнул с присвистом.

Поглядывая на него, Анфиса достала из морозильника лед, проворно завернула его в очередной кусок марли и сунула раненому в ладонь.

— А?

— Приложите.

Он посмотрел с сомнением. Лед под марлей был жестким и холодным.

— Приложите, приложите, это же лед, ничего такого!

Очень осторожно, морщась и с опаской поглядывая на ком марли, он приложил компресс к щеке и виску.

— Е-мое! — Холодная повязка обожгла кожу, он дернул головой и стукнулся об угол полки. Как-то боком стукнулся, сильно и, кажется, очень болезненно. Даже Анфисе вдруг стало больно в виске.

— Вы что, не видите, что здесь полка?!

— Нет. Не вижу. Я вообще в последнее время как-то не очень… вижу.

— Дайте я подержу! Отпустите!

Она решительно перехватила у него марлю, прижала, а другой рукой крепко обхватила его затылок — чтобы не дергался.

Он почти перестал дышать и только косился из-за марли на ее запястье.

— Вам нужно бросить пить.

— Да не пью я!..

— Быть такого не может.

— Да ладно!..

— Не «да ладно», а бросить! Если вы ничего не видите, значит, дело зашло далеко.

— Девушка! Вот клянусь вам чем угодно, не пью я! Здоровьем поклянусь, хотите? Или дыхну! Хотите, дыхну?!..

— Боже, сохрани!

— Вот ей-богу не пью!

— Значит, вы на трезвую голову деретесь. Нехорошо. Вы же не маленький.

— Девушка! Вот те крест, не дерусь я! Я просто чего-то… того… этого… как-то не так стало. Как раньше было… Раньше-то, когда служил, так медкомиссии каждый год, и там ничего такого… Никогда. А теперь какие медкомиссии, и некогда мне, а в тот раз я вообще ничего не понял, как оно вышло!..