Анатолий Уткин - Дипломатия Франклина Рузвельта

• Название: Дипломатия Франклина Рузвельта
• Автор: Анатолий Уткин
• Жанр: История

---

Помощник Стимсона Дж. Макклой (которому предстояло сыграть большую роль в оккупированной Германии) провозглашал: "Мы должны иметь свой пирог и есть его тоже; мы должны обладать свободой действия в рамках региональных соглашений в Южной Америке и в то же время вторгаться в европейские дела".

По существу, считал неизбежным выделение зон влияния и министр торговли Г. Уоллес. По его мнению, интересам США более соответствовал бы не планетарный, всеобщий, а "региональный интернационализм". Откровенных сторонников раздела мира на зоны влияния было немало в государственном департаменте. Так, Дж. Кеннан, будущий посол США в СССР, писал другому будущему американскому послу в Москве Ч. Болену 26 января 1945 года, что Европа должна быть поделена на сферы влияния, что США должны создать зону своего влияния в Западной Европе и при этом американцы "не должны вмешиваться в события, происходящие в русской сфере влияния, и в то же время не позволять русским вторгаться в свою сферу". В пользу раздела мира на сферы влияния склонялся ведущий американский журналист У. Липпман. С его точки зрения, оптимальная система будущих международных отношений "региональные созвездия государств". При этом США были бы самой влиятельной нацией в "Атлантическом сообществе", СССР главенствовал бы "на русской орбите", Китай - на "китайской орбите". Безопасность внутри орбит обеспечивалась бы абсолютным преобладанием главенствующей в регионе державы, а общий мир - воздержанием от вмешательства одной великой державы в зону влияния другой.

Заметим, что вслед за Латинской Америкой и Европой взоры американских стратегов эпохи Рузвельта падали на Ближний Восток, признанную главную кладовую нефти. Стратегическое значение нефти уже тогда было неоспоримо, и Белый дом соответствующим образом ориентировал государственный департамент. Американские дипломаты чрезвычайно активно помогали нефтяным компаниям страны овладеть контролем над мировыми энергетическими ресурсами. К концу войны американские компании владели уже половиной нефтяных запасов Ближнего Востока.

При всем словесном несогласии с идеей о зонах влияния президент Рузвельт, по существу, положил начало созданию этих зон политикой в оккупированной Италии. Здесь именно американские и английские офицеры возглавили Союзную контрольную комиссию, оттеснив представителей СССР на положение наблюдателей. Советское руководство последовало этому примеру в восточноевропейских странах. (Эта практика была решающим образом закреплена на Потсдамской конференции, когда американская делегация стала настаивать на том, что оккупирующие стороны будут взимать репарации с тех зон Германии, где они находятся. Будет ли это означать, спросил В. М, Молотов, "что каждая сторона получит свободу действий в своей зоне и будет действовать в ней независимо от других?" Госсекретарь США Дж. Бирнс ответил, что поддерживает именно такое толкование.)

Еще одним противоречием рузвельтовского универсализма в общем подходе было решение вопроса о подмандатных территориях. Рузвельт в конечном счете согласился с идеей передачи подмандатных территорий стран "оси" главным победителям в текущем мировом конфликте, а не безликой всемирной организации.

Не удалось Рузвельту и заблокировать возможность создания региональных оборонительных союзов. Статьи 51 и 52 Хартии ООН открыли к ним путь. Потеряла под собой почву идея о том, что в рамках ООН великие державы смогут, по словам Рузвельта, "вырвать клыки у хищных вероломных животных". Для этого "полицейские" должны быть едины и не разменивать солидарность на зоны влияния, даже глобальные.

Видя тенденцию резервировать за основными мировыми центрами зоны "особой ответственности", англичане еще весной 1944 года "осмелели" до такой степени, что официально стали просить американское руководство закрепить за ними особые позиции в Греции. Английский посол в Вашингтоне лорд Галифакс не видел причин, по которым США могли бы отвергнуть просьбу: ведь "мы следуем линии поведения Соединенных Штатов в Южной Америке в максимально возможной степени". И нужно отметить, что Рузвельт не выразил протеста по поводу желаний Лондона поделить Балканы на зоны влияния.

Вероятно, Рузвельт полагал, что все еще можно исправить после создания эффективной международной организации (в этом он был близок Вудро Вильсону). На 25 апреля 1945 года в Сан-Франциско был намечен созыв международной конференции по выработке Хартии Организации Объединенных Наций. Рузвельт, несомненно, думал в феврале и марте 1945 года о политическом поражении своего предшественника в подобном начинании президента Вудро Вильсона. На этот раз история не должна была повториться. Рузвельт постарался обезопасить себя и свой проект на внутренней политической арене. Избранная на международную конференцию американская делегация была двухпартийной. В нее вошли такие лидеры республиканцев, как сенатор Ванденберг и Гарольд Стассен. Рузвельт планировал, что сам откроет конференцию и позаботится об ее эффективности. Его стало тревожить в конце марта сообщение о том, что советскую делегацию на учредительной конференции в Сан-Франциско возглавит посол СССР в США А. А. Громыко. Рузвельт хотел более внушительного представительства. Отсутствие кого-либо из высокопоставленных советских руководителей означало бы, что в Москве не придают столь существенного (как в Вашингтоне) значения сан-францисскому форуму, а значит и идее коллективного руководства миром. Представляется, что это обстоятельство очень беспокоило Рузвельта, так как било по основе его дипломатической стратегии. Он просил Сталина послать на первую учредительную сессию мировой организации министра иностранных дел В. М. Молотова.

И еще одно обстоятельство ставило под угрозу единство великих союзников. В начале марта командующий войсками СС в Италии генерал Вольф встретился тайно в Цюрихе с руководителем американской разведки в Швейцарии Алленом Даллесом. Объединенный комитет начальников штабов не желал участия советских представителей в этих переговорах. Капитуляция немецких войск в Италии сразу же выводила мощные американо-английские силы с юга в центр Европы, перед ними лежала Вена и выход на Балканы. Наметилось изменение стратегической обстановки. Союзники могли зайти далеко в контактах с руководством СС, чьи части составляли основу сражающихся восточнее Берлина германских сил.

Нужно сказать, что в этой ситуации Черчилль сразу же ощутил опасность того, что в Москве узнают о сепаратных действиях западных союзников. У Черчилля, как напишет он позднее, вызрело решение оповестить советское правительство. Но в Москве уже знали о ведущихся переговорах. И непонятна была роль президента Рузвельта, выступавшего за секретность, которая в данном случае могла стоить союзнической солидарности.

Сталин сказал, что переговоры с противником возможны лишь в том случае, если это не дает немцам возможности использовать их для переброски своих войск на другой, в данном случае советский, фронт. А немцы уже передислоцировали сюда три дивизии из Италии. Рузвельт ответил коротко, что немцы стараются раздуть противоречия между союзниками.

Подобные тайные переговоры были ошибкой американской дипломатии, они вызвали опасения у советского руководства (ясно выраженные в резком письме Сталина Рузвельту). Немцы сдавали города без боя на западе и отчаянно дрались за каждую деревню на востоке. Так были посеяны семена недоверия, поставившего под угрозу тесную взаимосвязь союзников - основу послевоенных планов Рузвельта. Упорное нежелание американцев допустить советских представителей на переговоры с генералом Вольфом воспринималось в Москве крайне негативно. В позднем объяснении Рузвельт писал Сталину, что желал помочь своим войскам, увидевшим возможность сдачи противника и избежания кровопролития. Но на союзные отношения пала тень. В одном из последних писем Рузвельта Сталину чувствуется понимание президентом этой опасности: "Я не могу избежать чувства горького возмущения в отношении ваших информаторов, кто бы они ни были, за такое злостное искажение моих действий и действий моих доверенных подчиненных. Будет подлинной трагедией истории, если после неимоверных лишений, в одном шаге от победы, произойдет крушение солидарности союзников. Потеря доверия поставит под вопрос все огромное совместное предприятие".

Именно это и происходило. Накануне победы недоверие к односторонним действиям американцев, споры из-за Польши, неясность в отношении функций ООН начали ослаблять совместную платформу взаимопонимания, хотя, конечно, солидарность военных лет была еще крепка, особенно в общественном сознании. Весной 1945 года газета "Нью-Йорк геральд трибюн" писала: "Не существует ощутимой разницы в интересах, политике, целях и в отношениях между Россией, Британией и Соединенными Штатами, что стоило бы свеч в сравнении с огромными жертвами и страданиями, через которые эти народы прошли, пробив свой путь к порогу лучшего мира".