Анатолий Уткин - Первая Мировая война

• Название: Первая Мировая война
• Автор: Анатолий Уткин
• Жанр: История

---

Как определил ситуацию английский историк Б. Лиддел Гарт, "умеренное Временное правительство взобралось в седло, но у него не было вожжей"{604}. Тех, кто ждал республиканского взрыва энергии, повторения французского энтузиазма 1792 г., ждало жестокое разочарование. Произошло как раз обратное. Западные послы в России уже в марте отмечают ослабление ее воли и спад интереса в России к мировой войне. Участие в ней начинает противоречить исконным интересам России - единству страны, целостности ее социальной ткани, сохранению в ней цивилизующих начал. Один из самых образованных людей России, художник и историк искусства А. Н. Бенуа убеждал внимавшего ему с ужасом Палеолога 26 марта 1917 г.: "Война не может дальше продолжаться. Надо возможно скорее заключить мир. Конечно, я знаю, честь России связана ее союзами, и вы достаточно знаете меня, чтобы поверить, что я понимаю значение этого соображения. Но необходимость - закон истории. Никто не обязан исполнять невозможное"{605}.

Запад усматривал скорее кризис организации и воли.

Западные союзники постепенно теряют надежду на Россию как на великую военную силу, сдерживающую Германию с востока. Надежда на генерацию неких внутренних сил, при помощи которых демократия обратит энергию вовне (как Франция после Великой революции, породившая в конечном счете Наполеона), ушли быстро и навсегда. Отныне и до конца мировой войны геополитическое значение России падает необратимо. Более всего обеспокоен Лондон. Союза "земли и воды", двух титанов тверди и моря - Петрограда и Лондона - не получилось. Оставалось максимально долго продержать Германию у входа на великую русскую равнину. Бьюкенен находится во власти пессимистического прогноза: "Военные перспективы в высшей степени неутешительны, и лично я потерял всякую надежду на успешное русское наступление. Равным образом я не держусь оптимистических взглядов на ближайшее будущее этой страны. Россия не созрела для чисто демократической формы правления"{606}.

Донесения разведки подтверждают этот неутешительный вывод. Основой русской стратегии Британии становится не свободный выбор, а жесткая историческая необходимость: следует поддержать своего союзника на ногах и способствовать его внутренней консолидации, ибо распад России позволит немцам обратиться всей мощью на Запад.

Находясь в возбужденной обстановке Петрограда, наиболее оптимистически настроенный американский посол Френсис не ощущал общей апатии огромной страны, для которой вступление Америки в войну было уже неким потусторонним фактором. Но и он чувствует общий пульс времени и событий, телеграфируя в Вашингтон: "Время драгоценно. Социалистические элементы, организованные в советы (слово "советы" впервые было написано в русском произношении. - Л. У)., состоящие из рабочих и солдат... выступают за отмену классов и за право солдат не подчиняться своим офицерам"{607}.

С чисто американской предприимчивостью Френсис занялся поисками средств стабилизации положения, в частности, налаживанием контактов новых политических сил России с лидерами тред-юнионизма в США. Президент Американской федерации труда (АФТ) С. Гомперс обратился к лидеру меньшевиков Н. С. Чхеидзе 2 апреля: идеальную форму государства трудно создать в краткие сроки, и предпосылкой социальных реформ является консолидация политических сил. Гомперс указал своим русским коллегам, что "свобода обеспечивается решением проблем жизни и работы. Она не может быть завоевана лишь революцией. Она представляет собой результат эволюции. Даже в Соединенных Штатах Америки высшие идеалы свободы не достигнуты полностью, но у нас есть воля и возможности".

Вильсон не был, подобно Френсису, ослеплен риторикой Временного правительства, словесно обещавшего добиться перелома на Восточном фронте, а на деле не сумевшего остановить разрушение русской армии. Вступая в войну с Германией, он был готов к повороту к худшему у ставшей плохо управляемой России. Лишь в мае 1917 г. он вздохнул с облегчением, когда, после очередной реорганизации Временного правительства новые лидеры во главе с Керенским категорически отвергли идею сепаратного мира с Германией. Посла А. Бахметьева В. Вильсон встретил словами, что теперь США и Россия партнеры в борьбе за демократию.

Окончание петровской эпохи

С каждым месяцем 1917 г. Россия и Запад приближались к концу своего двухсотлетнего союза, созданного по воле Петра Великого. Впервые за годы войны в европейских столицах начинают сомневаться в том, что поддержка России является залогом существования Запада, залогом его победы. Впервые мы видим, что послами Антанты (Бьюкененом в меньшей степени, Палеологом - в большей) овладевает сомнение в исторической релевантности дальнейшего союза с Россией. Фактором надежды для них являются колоссальные размеры русской территории, огромная величина русской армии. Французский посол рассуждает, допуская худшее: как бы быстро ни пошло разрушение русской армии, Германия не решится немедленно обнажить русский фронт, ей нужны будут значительные силы, чтобы гарантировать свой восточный фланг. Двадцать-тридцать дивизий, которые Германия могла бы снять с Восточного фронта, недостаточны для победы Германии на западе.

В то же время безответственные силы в России должны знать что ждет страну в случае измены союзническому долгу - Запад откажет ей в помощи. Этим воспользуются враги России. У Германии появится возможность компенсировать возможные потери на Западе за счет России: скорее всего, это Курляндия, Польша, Галиция и Бессарабия. Неизбежны и "восточные" потери - о Константинополе нужно забыть, неизбежным станет общее падение престижа России на Востоке. В то же время Запад, владея морями, оккупируя германские колонии, пользуясь своим финансовым могуществом и помощью Соединенных Штатов, сможет продолжать войну так долго, сколько понадобится для победы.

Западные послы определили в качестве самой большой опасности для России - распад государства по национальному признаку. Развивается, если воспользоваться словами посла Палеолога, "самый опасный зародыш, заключающийся в революции: Финляндия, Лифляндия, Эстляндия, Польша, Литва, Украина, Грузия, Сибирь требуют для себя независимости или, по крайней мере, полной автономии". Французский дипломат анализирует порожденную буржуазной революцией стихию, которая права коллектива, протонации ставит выше индивидуальных прав и совсем ни во что не ставит историческое творение столетий - общую единую Россию. Еще раз заглянем в дневник Палеолога: "Вероятно, Россия обречена на федерализм ввиду беспредельности своей территории, разнообразия населяющих ее рас, возрастающей сложности ее интересов. Но нынешнее движение гораздо более сепаратистское, чем областное, скорее сецессионистское, чем федералистское; оно стремится, ни больше, ни меньше, к национальному распаду... Как не соблазниться неистовым глупцам из Таврического дворца разрушить в несколько недель то, что исторически создано в течение десяти веков. Французская революция начала с объявления республики единой и неделимой. Этому принципу были принесены в жертву тысячи голов, и французское единство было спасено. Русская революция берет лозунгом: Россия разъединенная и раздробленная"{608}.

Иноземным наблюдателям хватило здравого смысла увидеть то, что упоенные революционным беспределом новые вожди видеть отказывались исчезновение центральной власти, которая служила символом и инструментом сохранения единства страны. "Русский народ очень религиозен, но его религия есть религия символов и церемоний, и в политической жизни он также ищет церемоний. Во главе государства он должен иметь некоего владыку, на которого он мог бы смотреть с почтением, как на олицетворение своих национальных идеалов"{609}.

Западные военные атташе, посещавшие петроградские полки и беседовавшие с фронтовыми офицерами, не желали принимать желаемое за действительное: эта армия - если не будут приняты решительные меры к недопущению социалистических агитаторов на фронт - никогда уже не будет принимать действенное участие в войне. Революция сокрушила машину управления и дезорганизовала основные административные ведомства. Удар оказался нанесенным по самому слабому месту России - ее организации.

16 апреля 1917 г. Бьюкенен делает многозначительную запись:

"Социалистическая пропаганда усилилась благодаря прибытию новых анархистов из-за границы". Бьюкенен предсказал пророчески: "Мы, вероятно, будем свидетелями ряда революций и контрреволюций, как это было около пятисот лет назад в "смутное время". Среди прибывших "анархистов" Бьюкенен выделяет Ленина{610}. Прогуливаясь по Петрограду, посол несколько раз видел его выступающим с балкона особняка балерины Кшесинской. Тогда послу не могло прийти в голову, что он видит альтернативу усиливающейся анархии. Однако посол уже лишился иллюзий относительно велеречивых вождей марта.