Василий Ливанов - Путь из детства. Эхо одного тире

• Название: Путь из детства. Эхо одного тире
• Автор: Василий Ливанов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077885-0

Перед вами первая книга воспоминаний Василия Борисовича Ливанова. Это удивительный, особой формации человек. Все, кто уже имел счастье прочитать этот текст в рукописи или же удостоились чести слышать отрывки от самого автора признавались, что это невероятная книга, событие в нашей литературе. Мы завидуем вам, дорогой читатель, которому только предстоит совершить «Путь из детства» и услышать «Эхо одного тире».

---

К шестому классу мы, ученики, обратили внимание на то, что наш классный руководитель, преподаватель литературы Антонина Николаевна Бурова… как бы это сказать… В общем, Мани стал записывать в свой дневник некоторые ее высказывания:

— Воспитывайте в себе культуру: встретишь что-нибудь — запиши.

— Каждый кричит, орет, давит друг друга и готов стать преступником, чтобы только получить свое пальто. (После наблюдений в гардеробе.)

— То, с чем боролись лучшие люди России, вы должны жадно впитывать.

— Вы вредно политически настроены, вы проводите вредную политическую линию. Вы — политические преступники.

— Комсомольцы наседают на Менделевича и что-то делают.

— Ты представляешь из себя ужас при появлении в обществе!

— Сказать подлость — надо знать, где сказать и когда сказать.

— Я была занята, а вы встали на путь отсталых малышей.

— По почерку определяется внутреннее содержание человека. По твоему почерку можно определить, что ты — не человек.

— Болеешь часто — значит, нужно что-то сделать.

— Вы выйдете в жизнь, прицепитесь за что-нибудь и сорветесь…

— Всякую полученную двойку нужно использовать, как большое вдохновение для достижения лучшего!

— В буржуазном обществе женщина — предмет наслаждений, а у нас — товарищ по работе.

Тем не менее за годы учебы мы свыклись с Антониной Николаевной, а перечитывая ее высказывания, я не стал бы сегодня их комментировать.

В нашу первую школьную зиму здание плохо отапливалось, мы сидели за партами, не снимая верхней одежды. Некоторые ученики ждали блаженной минуты, когда раздадут школьный завтрак: упругий, как резина, бублик и круглую, почему-то всегда слякотно-мокрую конфету, эдакий леденец со сладкой начинкой.

В классе были ребята, которым этот бублик с конфетой заменял обед. И первые четыре года наш класс вел всего один учитель — наша Антонина Николаевна.

Учительское дело — обоюдоострое.

Не только учителя следят за успехами и поведением своих учеников, но и ученики придирчиво наблюдают за манерой поведения учителя во время урока, отслеживая каждое слово, и по-своему реагируют на учительские просчеты.

Авторитет учителя — здание хрупкое.

Начиная с пятого класса мы стали изучать иностранный язык — английский.

Наша новая учительница, высокая, тощая дама с брезгливой гримасой на лице, принялась обучать нас разбираться в отсчете времени по-английски. И первый ее урок прошел бы тихо, мирно, если бы она несколько раз не произнесла слово «циферблат», которое у нее прозвучало как «цифербляд».

Она закончила урок, очевидно мучаясь в догадках, отчего английские слова вызывают в классе такое нервное оживление. На следующем уроке реакция на действительно комичный просчет учительницы не заставила себя ждать.

Стремясь как-то утихомирить класс, англичанка сменила тактику. Она дала нам задание переписывать из учебника столбцы английских слов и обозначать против каждого слова русский перевод. Пока ученики корпели над тетрадками, англичанка, выйдя из-за учительского стола, молча простаивала, глядя в окно.

Учительский стол примыкал вплотную к среднему ряду парт. Стоя у окна, учительница сначала не обратила внимания, что парты среднего ряда одновременно подвинулись вперед, переместив стол в направлении классной доски. После второго перемещения она, повернувшись, внимательно всматривалась в обстановку и, видя, что ученики прилежно трудятся, а перемещение стола ей, очевидно, померещилось, опять отвернулась к окну.

В третий раз коллективный рывок был самым энергичным, учительский стол накренился и упал бы, но уперся вместе со стулом в классную доску.

Скандал с участием классной руководительницы и директора школы был большой, но лично никто не пострадал, просто ученикам из среднего ряда, всем, без исключения, поставили по поведению тройки за четверть.

В шестом классе ввели новый предмет — физику.

Учитель был очень пожилой человек в потертом костюме. Если вызываемый к доске ученик начинал путаться в ответе, то физик говорил: «Умен, как дядя Семен» — и безжалостно влеплял двойку в журнал.

У нас в классе было двое однофамильцев — Комаровых, Вова и Саша, и сидели они рядом на задней парте. Вова был спортивного склада, а Саша — вялый и мечтательный. Их прозвали Самец и Самочка.

На одном из уроков физики, воспользовавшись удаленностью своей парты от учительского стола, Комаровы поставили на сиденье шахматную доску и принялись за скрытую игру. Но опытный учитель заметил их хитроумное безобразие и вдруг, выскочив из-за стола с быстротой, в нем совершенно неожиданной, оказался над партой Комаровых, стал сгребать шахматные фигуры и засовывать их себе в карманы пиджака.

Забыв с перепугу имя-отчество учителя, Самец и Самочка слезливо повторяли: «Не надо, дяденька… Дяденька, не надо…» А весь класс трясся от смеха.

С этим учителем произошла еще одна незабываемая история.

Перед одним из уроков нам объявили, что наш учитель физики за выслугу лет награжден орденом «Знак почета».

Когда физик вошел в класс, мы встретили его бурными аплодисментами и овацией.

Учитель, на лацкане пиджака которого красовался орден, искренне растрогался.

Весь урок он рассказывал нам, где, когда, кто и как вручал ему орден. На это ушло все время урока.

Следующий урок физики начался тоже с аплодисментов и овации. Физик попытался успокоить класс, но ему объяснили, что на прошлом уроке в классе не все ученики присутствовали, а теперь все в сборе и хотят еще раз услышать историю вручения ордена. Польщенный физик сдался и повторил всю историю до самого звонка.

А вот когда и третий урок начался с аплодисментов и овации, учитель, осознав подвох, пришел в ярость и выскочил из класса, хлопнув дверью.

Через некоторое время в классе появилась наша Антонина Николаевна и, объявив нам, что мы «жалкие, ничтожные людишки», добавила, что мы довели физика до слез, потому что он, когда бежал из нашего класса в учительскую, потерял орден.

Мы всем классом бросились искать и обнаружили учительскую награду где-то в углу, у стены, с краю лестничной ступеньки. За что были прощены, и дальнейшие уроки физики проходили нормально, с нередкими повторениями «умен, как дядя Семен».

Вообще, классу иногда удавалось воплощать на уроках одну хитрую затею. Жертвой становилась наша классная руководительница, учитель литературы Антонина Николаевна.

Митя Урнов, он же Лошадь, рос в семье профессора Михаила Васильевича Урнова, литературоведа и известного переводчика английской художественной литературы. В литературном плане Митя смолоду был хорошо эрудирован.

Если урок литературы требовалось сорвать, то в действие включалась Митина эрудиция. Он поднимал руку в самом начале урока и задавал Антонине Николаевне какой-нибудь заковыристый вопрос по какой-нибудь запутанной литературной проблеме.

Наша учительница по литературе не очень-то разбиралась в проблемах, выходящих за рамки школьной программы. Она начинала путаться, отвечая на вопросы своего ученика, щеки ее начинали пылать неестественным румянцем, а Митя наизусть сыпал цитатами, чем только усугублял ее неловкость. В такой незапланированный дискуссии проходило все время до звонка.

И кто не готовил домашнее задание, могли быть совершенно спокойны.

Одного из наших одноклассников звали Витя Сапунов. У него первого в классе появились очки в роговой оправе, прорезался бас, и выглядел он старше своих ровесников. За ним закрепилось прозвище «Папа» и числились два неповторимых «подвига».

На дорожке от улицы к школе, очевидно, когда-то был забор с металлическими решетчатыми воротами. Забор снесли, а ворота почему-то остались. Створы ворот косо висели на покосившихся столбах-трубах. Когда дорожку заасфальтировали, то эти покосившиеся створы нижней частью ушли в асфальт. Между их кривыми рамами тютелька-в-тютельку проходил велосипедный руль. Так вот, Витя Сапунов, не снижая скорости, проскакивал через этот узкий пролет на велосипеде. Это во-первых. А во-вторых, однажды, подойдя к школе, Витя увидел, как на ее крыльце подпрыгивает шустрый воробей. Снял кепку, метнул ее и — представьте — воробья этого накрыл.

Когда мы с Гладковым, окончив семилетку, ушли из нашей школы — Гладков в химический техникум, я в школу художественную, — «племя Пиликана» прекратило свое существование. Началась новая игра во всевластие «Папы». Всевластие заключалось в том, что Коля Копченов, по прозвищу Кёка, писал от имени Папы приказы по классу, а Папа эти приказы удостоверял, приложив палец, испачканный чернилами.

Например, приказ о публичном наказании волейбольной команды нашего класса, проигравшей на школьных соревнованиях. Наказание сводилось к загибанию «салазок». Каждого из шести проигравших поочередно на переменке положили на спину на учительский стол, загнули ноги так, что коленки касались ушей, и Папа лично дал «оттяжку», т. е. расслабленной рукой сверху вниз нанес удар по заднице провинившегося.