Агата Кристи - Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)

• Название: Багдадская встреча. Смерть приходит в конце (сборник)
• Автор: Агата Кристи
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-84775-4

Багдадская встреча

Юная Виктория Джонс обладает богатым воображением и неуемной тягой к приключениям. Именно это взрывоопасное сочетание приводит ее практически на край света, в Багдад. По совпадению в это время в городе проводится секретная встреча лидеров ведущих мировых держав. И надо же такому случиться, что девушка оказывается прямо в эпицентре кровавой политической игры. У себя в номере Виктория находит тяжело раненного агента разведки, с губ которого перед смертью срываются несколько загадочных слов. Что они могут значить? Почему этот человек оказался в номере Джонс? Пылкая леди не успокоится, пока не выяснит правду – даже если эта правда смертельно опасна…

Смерть приходит в конце

Две тысячи лет до Рождества Христова, древние Фивы. В доме жреца Имхотепа появляется новая наложница по имени Нофрет. Женщина со скверным характером, она умудряется за короткое время перессорить между собой всех членов семьи, особенно сыновей Имхотепа. Родня жреца ее ненавидит. Поэтому, когда Нофрет находят мертвой, мало кто сомневается, что это отнюдь не несчастный случай. Дочь Имхотепа Ренисенб уверена: мотив для убийства был у каждого члена семьи. Но кто же все-таки это сделал? А главное, закончится ли «скандал в благородном семействе» с этой смертью?..

---

– Это… э… доктор Рэтбоун здесь?

С ума сойти! Она до сих пор не знает фамилии Эдварда! Даже миссис Кардью-Тренч называла его Эдвардом Что-то там.

– Да. Доктор Рэтбоун. «Оливковая ветвь». Хотите присоединиться? Да? Очень хорошо.

– Ну, вообще-то… Может быть. А можно увидеть доктора Рэтбоуна? Пожалуйста…

Незнакомка устало улыбнулась:

– Его нельзя беспокоить. У меня есть бланк. Я все вам расскажу. Потом вы распишетесь. И с вас два динара.

– Я пока еще не решила окончательно, хочу ли вступать в вашу организацию, – торопливо сказала Виктория, обеспокоенная названной суммой. – Мне хотелось бы встретиться с доктором Рэтбоуном… или его секретарем. Да, меня бы это вполне устроило.

– Я объясню. Я все вам объясню. Мы здесь все друзья. Друзья ради будущего. Читаем очень хорошие образовательные книги, декламируем стихи…

– Мне нужен секретарь доктора Рэтбоуна, – громко и четко заявила Виктория. – Он сказал, что я должна спросить именно его.

На лице незнакомки проступило упрямо-недовольное выражение.

– Не сегодня. Я объясню…

– Почему не сегодня? Его здесь нет? И доктора Рэтбоуна нет?

– Доктор Рэтбоун здесь. Наверху. Нам велено его не беспокоить.

В душе Виктории вдруг проснулась свойственная англосаксам нетерпимость в отношении иностранцев. К сожалению, «Оливковая ветвь», созданная для распространения дружественных интернациональных чувств, оказывала на нее прямо противоположный эффект.

– Я только что прибыла из Англии, – сказала она, и в ее голосе зазвучали нотки, свойственные скорее самой миссис Кардью-Тренч, – и у меня важное сообщение, передать которое надлежит лично доктору Рэтбоуну. Пожалуйста, проводите меня к нему! Я бы не хотела беспокоить доктора, но должна его увидеть. – И безапелляционно добавила: – Незамедлительно!

Пред властным бриттом, твердо вознамерившимся добиться своего, рушатся любые препятствия. Упрямая охранительница повернулась и направилась в дальнюю половину комнаты. Там они поднялись по лестнице, прошли по выходящей во двор галерее и остановились у двери в конце ее. Левантийка постучала.

– Войдите, – ответил мужской голос.

Девушка открыла дверь и, отступив, кивнула Виктории – проходите.

– К вам леди из Англии.

Виктория шагнула через порог.

Из-за заваленного бумагами письменного стола навстречу ей поднялся мужчина – представительный, лет шестидесяти, с высоким, открытым лбом и седыми волосами. Доброжелательный, мягкий, обаятельный; эти свойства натуры проступали буквально во всем. Любой режиссер без малейших колебаний выбрал бы его на роль великого филантропа, благодетеля человечества.

Викторию он приветствовал теплой улыбкой и дружески протянутой рукой.

– Так вы только что из Англии? Впервые на Востоке?

– Да.

– Интересно, что вы обо всем этом думаете. Вам нужно непременно поделиться со мною впечатлениями. А теперь позвольте… Мы уже встречались? Я близорук, а вы не представились.

– Вы меня не знаете, – сказала Виктория, – но я – друг Эдварда.

– Друг Эдварда, – повторил доктор Рэтбоун. – Но это же замечательно. Эдвард знает, что вы в Багдаде?

– Еще нет.

– Что ж, в таком случае по возвращении его будет ждать приятный сюрприз.

– По возвращении? – упавшим голосом откликнулась Виктория.

– Да. Эдвард сейчас в Басре. Я отправил его туда проследить за получением присланных нам ящиков с книгами. На таможне постоянно возникают досадные задержки – мы просто не смогли забрать их со склада. Приходится действовать посредством личного контакта, и в такого рода делах Эдвард особенно хорош. Знает, когда надо пустить в ход обаяние, а когда – надавить, и не отступится, пока не добьется результата. Упорство – прекрасное качество для молодого человека. Я о нем очень высокого мнения.

Глаза его блеснули.

– Впрочем, юная леди, мне, наверное, не стоит расхваливать Эдварда в вашем присутствии?

– А когда… когда он вернется из Басры? – пролепетала Виктория.

– Этого я вам сказать не могу. Эдвард не вернется, пока не выполнит поручение, а в этой стране дела, к сожалению, никогда не делаются быстро… Скажите, где вы остановились, и я позабочусь, чтобы он связался с вами сразу же по возвращении.

– Я думала… – в отчаянии заговорила Виктория, сознавая всю тяжесть своего финансового положения. – Я хотела спросить… не найдется ли у вас какой-либо работы для меня?

– Вот это я понимаю и ценю, – одобрительно сказал доктор Рэтбоун. – Разумеется, найдется. Нам нужны всякие работники, любая помощь, какую только можно получить. И в особенности помощь девушек-англичанок. У нас все идет прекрасно, просто замечательно, но дел невпроворот. Энтузиасты находятся. У меня уже сейчас тридцать добровольных помощников – тридцать! – и все горят желанием оказать содействие. Если вы настроены по-настоящему серьезно, то будете весьма кстати.

Словно «добровольных» неприятно резануло ее слух.

– Вообще-то, мне нужна оплачиваемая работа.

– Ох… – Энтузиазма в голосе доктора Рэтбоуна заметно поубавилось. – С этим намного труднее. Штат оплачиваемых работников у нас очень ограничен и на данный момент, с учетом помощи, которую мы получаем от волонтеров, совершенно адекватен ситуации.

– Я не могу позволить себе остаться без работы, – объяснила Виктория и, ничуть не смутившись, уверенно добавила: – Я – стенографистка-машинистка с большим опытом работы.

– Нисколько не сомневаюсь в вашей компетентности, моя дорогая, вы прямо-таки, если так можно сказать, излучаете компетентность. Но в данном случае все упирается в наши финансовые возможности. Тем не менее я надеюсь, что, даже найдя работу в другом месте, вы будете помогать нам в свободное время. Большинство наших волонтеров работают где-то еще. Уверен, помогая нам, вы по-настоящему проникнетесь благородными, возвышающими душу устремлениями. Дикость и невежество, войны, непонимание, подозрительность – со всем этим необходимо покончить. Нам всем нужна общая площадка. Театр, искусство, поэзия – великие творения духа, где нет места для мелочной зависти и ненависти.

– Нет, – с сомнением согласилась Виктория, припоминая знакомых актрис и художников, жизнь которых, похоже, определялась возникавшей по малейшим пустякам завистью и вспыхивавшей с угрожающей силой ненавистью.

– У меня здесь «Сон в летнюю ночь», переведенный на сорок языков, – продолжал доктор Рэтбоун. – И сорок разных групп молодежи, одинаково откликающихся на сей замечательный образчик литературы. Молодежь – в ней весь секрет. Только на нее я и рассчитываю. Когда ум и дух окрепли, тогда уже поздно. Нет, мы должны объединять, сводить вместе молодежь. Взять хотя бы ту девушку внизу, Катерину, которая привела вас сюда. Она – сирийка из Дамаска. Вы с нею примерно одного возраста. В обычных обстоятельствах вы никогда бы не встретились, и у вас не было бы ничего общего. Но в «Оливковой ветви» и вы с нею, и многие-многие другие девушки – русские, еврейки, армянки, турчанки, египтянки – встречаетесь, читаете одни и те же книги, обсуждаете картины и музыку; у нас бывают прекрасные лекторы. Вы проникаетесь взаимной симпатией, открываете для себя иные точки зрения – вот таким и должен быть мир.

Не слишком ли оптимистичен доктор Рэтбоун, невольно думала Виктория. Так ли уж он прав, полагая, что все эти столь непохожие друг на друга люди, собравшись вместе, обязательно проникнутся взаимной симпатией? Например, они с Катериной совсем друг дружке не понравились. Более того, она подозревала, что чем чаще они бы встречались, тем сильнее проникались бы неприязнью.

– Эдвард – большой молодец, – говорил доктор Рэтбоун. – Умеет ладить со всеми. И с девушками даже лучше, чем с юношами. С последними поначалу бывает трудно – они недоверчивы, почти враждебны. А вот девушки Эдварда обожают и готовы ради него на все. С Катериной он сработался особенно хорошо.

– Да уж, – холодно процедила Виктория, почти физически ощущая, как растет в ней антипатия к сирийке.

– Так что, – с улыбкой заключил доктор Рэтбоун, – приходите и помогите нам, когда только сможете.

Разговор окончен – ей ясно дали это понять. Доктор тепло пожал ей руку. Виктория вышла из комнаты и спустилась по лестнице. Катерина разговаривала у дверей с какой-то девушкой, державшей в руке небольшой чемодан. Смуглая, симпатичная. В какой-то момент Виктории даже показалось, что она уже где-то видела незнакомку. Но девушка, взглянув на нее, не выказала ни малейших эмоций. Разговаривали они на каком-то незнакомом Виктории языке и, увидев ее, замолчали. Она прошла мимо, к двери, с трудом выдавив вежливое «до свидания».

Вернувшись по петляющему проулку на улицу Рашида, Виктория уныло поплелась в отель, глядя перед собой невидящими глазами и не замечая никого и ничего вокруг. Стараясь не думать о своем бедственном положении (одна в Багдаде и без денег), она сосредоточилась на докторе Рэтбоуне и общем впечатлении об «Оливковой ветви». Эдвард, отзываясь о своей работе, сказал, что там «что-то нечисто». Что нечисто? Имел ли он в виду доктора Рэтбоуна или саму «Оливковую ветвь»?