Элигий Ставский - Камыши

• Название: Камыши
• Автор: Элигий Ставский
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1975

Эта книга о наших современниках, о любви к природе, о поисках человеком своего места в жизни. Действие романа происходит на берегах Азова, где разворачиваются драматические события, связанные с борьбой за спасение и возрождение этого уникального моря.

---

Пора было идти к автобусу. Я еще раз посмотрел вокруг, взглянул на голую полоску темного от набегавших волн песка и вдруг увидел ее. Слишком много я раздумывал над загадкой этой фигуры, чтобы ошибиться. Она появилась из-за выступа и быстро шла почти у самой воды, мне показалось, босая, а над ней белел, нет, не зонтик, а как будто платок. Я взглянул на обрыв, но он был не только крутой, но и мокрый, скользкий. Наверное, мне надо было идти к столовой и спуститься там и там выйти ей навстречу. Но она уже стояла прямо внизу, как раз напротив меня, под обрывом, и я услышал:

— Стойте… стойте там… скользко… упадете! — И немного правее от меня, по тропке, которую я не заметил, начала подниматься наверх.

Я наклонился, подал ей руку, но она сама сделала последний шаг, будто не заметив моего жеста.

— Все же приехали? — стараясь сдержать дыхание, произнесла она. — Здравствуйте. Меня зовут Вера.

Она была одета, как человек, который всего на секунду выскочил из дома, позаботившись лишь о том, чтобы не вымокнуть. На ней был серый, наверняка впопыхах схваченный с вешалки поношенный распахнутый ватник, под которым виднелись широкие лямки и глубокий вырез ярко-синего, вероятно домашнего, сарафана. На ногах оранжевые резиновые шлепанцы, надеваемые на пальцы, а над головой она держала кусок белой с отпечатками какого-то круга клеенки, стащенной, должно быть, с табурета, на котором стояло ведро.

— Так зачем же я была вам нужна? — Взгляд ее был такой же строгий, как утром. — И уж ради бога не подумайте… я не собираюсь играть и говорить вам, что оказалась здесь случайно и мы как будто столкнулись. — Мне были видны только ее губы, подбородок и загорелая шея. — Я вышла, чтобы подтянуть лодку и заодно посмотреть на вас, если вы тут мокнете, — по-деловому проговорила она. — Но только у меня-то есть минут пятнадцать — двадцать. — Она подчеркнула голосом это «у меня-то», приподняла край клеенки и глянула вверх. — Но что же нам делать? Вы же совсем мокрый.

— Да нет, я не чувствую, — ответил я. — Пока ничего.

— Вы уж извините, к себе пригласить не могу: в доме больной человек, — не оправдываясь, а ровно и твердо сказала она. — Видите, приготовилась заниматься кухонными делами.

С клеенки, перед ее лицом, стекали быстрые крупные капли. А оттуда, из глубины, теперь на меня смотрели ее глаза, от которых под ногами у меня снова начала образовываться пустота.

— Тогда, если не возражаете, — не слишком уверенно показал я на столовую. — Еще ведь, наверное, открыто. И, по правде сказать, я не успел в городе пообедать.

Она кинула взгляд вниз и, мне показалось, поежилась, будто от холода. Потом пожала плечами и сдула с губ капельки воды.

— Ну что делать, раз уж так вышло, — медленно, все еще как будто не решаясь, проговорила она. — Но только действительно не больше чем минут пятнадцать-двадцать. Может быть, бегом?

Стряхнув свои шлепанцы, она взяла их в руку, и под хлеставшим косым дождем мы побежали рядом по самому краю обрыва, обегая и перепрыгивая пузырившиеся под ногами коричневые лужи.

Эта пробежка словно уменьшила неловкость нашей первой и потому трудной встречи. Какой-то обязательный рубеж был преодолен. Я постоял у двери столовой, пока она тут же, на углу, мыла ноги, подставляя их под белую, лившуюся с крыши, струю. Мне показались мягкими и необыкновенно женственными ее ловкие движения.

В низкой и потому особенно шумной, заставленной неубранными столами комнате, сизой от табачного дыма и бараньего чада, было сипло от голосов и бесшабашно оттого, что звенели стаканы, что чубатый в красной футболке парень размеренно колотил таранькой по столу и горластая буфетчица утомленно повизгивала от смеха.

— Ничего? — придвинув Вере стул, осторожно спросил я, когда мы сели подальше, у стены, и я увидел, как она внимательным взглядом, словно присматриваясь, скользнула по лицам. — Потерпите?

— Неужели это вас шокирует? — усмехнулась она, подняв брови. — Такие же ведь люди… Рабочие из совхоза. — И, положив свою клеенку на колени, встряхнув волосами и небрежно пригладив их сзади рукой, она выпрямилась и села свободнее, точно своя в этой компании. — Так я готова ответить на ваши вопросы, Виктор Сергеевич.

Я протянул ей меню. Теперь невозможно было представить, что это именно она в черном кружевном платье входила в ростовский ресторан, такой сейчас была здешней, простоволосой.

— Нет, нет, я только посижу с вами, — решительно отказалась она, по-хозяйски сложила несколько грязных тарелок и поставила их на другой край стола. — Разве что полстакана сухого вина. Я ведь понимаю, что вы приехали совсем не за тем, чтобы я перед вами вертела глазами и морочила голову парадоксами. Впрочем, у меня это и не получается, если бы даже… — она как бы передумала продолжать. — И потом у меня в доме действительно больной человек.

— У вас болен муж? — не слишком ловко спросил я, вытирая бумажной салфеткой нашу половину стола.

— Нет, в доме больная женщина, — ответила она не сразу, тоже взяла салфетку, потом посмотрела мне прямо в глаза, как бы испытывая. — Да, я замужем… Вернее, была замужем. — И неожиданно смешавшись, точно сказала что-то не то, она перебила себя: — Впрочем, я и сейчас замужем, если уж я стала отвечать на ваши вопросы. Меня всегда забавляет эта отечественная привычка: познакомившись с человеком, не ума пытать у него, а тут же заполнять анкету. Вас тоже не оставляет этот пережиток?

И опять ее глаза словно прижали меня. Я засмеялся.

— Может быть, все же рюмку коньяку, чтобы согреться?

— Нет, нет, — отказалась она. — И мне вовсе не холодно. Я не жеманюсь. Просто у меня еще вечером работа. А вот вам действительно нужна рюмка коньяку. Вас же прямо колотит.

— Неужели вам еще надо ехать в Темрюк? — удивился я. — Так поздно?

— Нет, у меня работа дома, — все с тем же мягким и всепрощающим терпением ответила она. — Что же вы ничего не берете? Сейчас закроют, и никто с вами церемониться не будет.

Еды никакой уже не было. Я взял сыру и бутылку сухого вина. Вера как бы что-то прикинула, взглянув на стол, встала и вернулась с куском жареной и еще горячей рыбы.

Какая-то странность: я сидел рядом с женщиной, которую как будто давным-давно звал. Подле нее как бы образовывался круг тишины.

— И ведь я все жду, Виктор Сергеевич, — неожиданно засмеялась она. — Я же догадываюсь, что вы хотите услышать и зачем приехали в Тамань.

— Зачем? — спросил я, не понимая, что она имеет в виду.

Парень с таранькой ободряюще подмигнул мне.

— Вас же мучает, что я делала в прокуратуре. Так ведь? — Она подняла стакан и отпила глоток, теперь почти весело глядя на меня. — А все совершенно просто. Там работает мой школьный товарищ. Знакомый вам следователь. Боря Бугровский… Вот и все.

— Вы учились вместе?

Так вот от кого она узнала, кто я, и каким образом у нее оказалась моя книга!

— Даже в одном классе…

— С ним?.. Нет, я приехал к вам не за этим, Вера. — Я вспомнил, что Бугровский мне как-то сказал, что ему тридцать. Значит, и Вере двадцать девять — тридцать. Пожалуй, она выглядит моложе.

— Теперь вы успокоились?

— Но я действительно просто хотел увидеть вас. И только, — сказал я, пытаясь понять, чем вдруг покоробила меня эта новость. — И знаете, Вера, я рад, что мы встретились. Скажите, а он говорил вам, зачем я хожу к нему?

— Да, — спокойно кивнула она. — Говорил, что вы питаете не совсем здоровый интерес к делу, которое он сейчас ведет.

— Нездоровый?.. А почему — нездоровый?

— Жаловался, что вам делать нечего и вы ему мешаете, — сказала она.

— А вы сами к нему заходили или он?..

Она даже чуть отодвинулась, приподняла голову и теперь смотрела на меня как бы сверху вниз.

— О-о, — вырвалось у нее. — Вот оно что!.. Теперь я вижу, что вы человек не просто мнительный… — Она немного помолчала, как бы пытаясь разобраться в собственных мыслях. — А с чего это вам пришло на ум? А ведь он, между прочим, совсем неплохой парень. Единственный его недостаток, что он считает себя следователем от рождения.

— Может быть, это так и есть, — сказал я.

— И потом, за кого же тогда вы меня-то принимаете? — усмехнулась она.

И все же я видел, что ей было не по себе среди этого шума. Она пришла сюда только ради меня. Что-то напряженное вдруг застывало в ее глазах каждый раз, когда хлопала дверь и входил кто-то новый. Или мне это казалось? Но ведь почему-то она просила меня не приезжать в Тамань? И наверное, это было не просто капризом.

— Скажите, Вера, а это действительно ваша профессия?

— Какая профессия? Докладывать о вас в прокуратуру?

— Я понимаю, Вера, что сказал не то… Я говорю вот об этой вашей работе на почте, у окошечка.

— Нет, — покачала она головой, потом как бы попыталась поймать в фокус мое лицо, словно потеряла меня. — Я по профессии археолог.