Иван Дроздов - Дубинушка

• Название: Дубинушка
• Автор: Иван Дроздов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999

В романе красочно изображены образы русских людей, патриотов нашей Родины. И, может быть, впервые в художественной литературе показаны конкретные формы и методы закипающей борьбы русского народа с разрушителями России.

---

Никто при этом не взглянул на вице-губернатора, но все думали о нём; и о том, конечно, что он из пришлых, откуда-то заезжих, и лицом на русского не похож. В беседе он не участвует, низко наклоняет голову, и, о чём он думает, никто не знает. А Евгений продолжает:

— Борцов ныне почти нет, потому и Россию сбросили под откос, и людей, которые бы понимали суть момента, тоже мало. А уж в нашей станице таких и вовсе нет. Вот я и повесил плакат для общего пробуждения.

Щекотливую тему считают исчерпанной и переходят на тему предстоящей рыбалки. Тут Евгений авторитет единственный и неоспоримый. Коротко обрисует погоду, движение ветра, воды укажет, где, кому и в какие часы занимать места и какой снастью рыбалить. Затем все ложатся спать, а на рассвете поднимутся и двинутся в путь.

Во время рыбалки заваривается знатная уха — такая, которую умеет варить только Евгений и его главная помощница Елизавета Камышонок. В ухе и лук, и немного картошки, и морковки, и молодой петух — словом, его уха, Евгения.

И сами по себе возникают разговоры, — и опять политические. Давно знающие Евгения люди стараются «задрать» его, вызвать на резкие суждения.

Старый профессор, всю жизнь читавший лекции по истории коммунистической партии, а теперь читающий курс общей истории, говорит:

— Тебе, Евгений, теперь хорошо. Власть-то у тебя своя, карманная.

И показывает на низкорослого мужичка с короткими усиками и хитренькой улыбочкой на мелком лице. Это — вице-губернатор Красновский — заядлый рыбак, приезжавший к Евгению ещё до прихода новой воровской перестройки. Тогда он был нормировщиком на Тракторном заводе, но на выборах вначале проник в городское собрание, а тут и взлетел на высокий пост вице-губернатора. Однако рыбалку не бросил, как приезжал по выходным к Евгению, так и приезжает. Рыбаки помнят, как его однажды оконфузил Евгений. Это его он в своё время спросил:

— Как вы думаете, скоро мы построим коммунизм или нет?

Красновский сказал:

— Построим, конечно, но вот когда — это большой вопрос.

— А тогда вы мне скажите: а что такое коммунизм?

— Ну-у… это вопрос сложный. Тут не одну лекцию надо прочитать.

— А Ленин не видел здесь никакой сложности. Он сказал: коммунизм — это советская власть плюс электрификация. И что же? Советская власть у нас есть? Вон он, сельсовет, его из окна видно. А электрификация?..

Евгений показал на лампочку:

— Вот она.

Все смеялись, а Красновский краснел от конфуза. Не из тех он людей, что краснеют, но этот ещё не совсем потерял такую способность.

Среди рыбаков, приезжавших к Евгению, появлялись и люди важные, бывал и редактор областной газеты, и секретарь парткома большого завода — все они с удовольствием слушали Евгения. Во-первых, он говорил неожиданные и смелые вещи, однако не настолько смелые, чтобы их можно посчитать крамольными; во-вторых, Евгений много читал и самые интересные места, особенно относящиеся к истории казачества, выписывал и проговаривал затем во время застольных бесед. Главное же — он чувствовал себя хозяином. Хочешь быть с рыбой — езди к нему, принимай его колкие речи. Он никого не зовёт, не ждёт, а если уж приехал — выполняй устав его монастыря. Люди же, подобные Красновскому, завязывали здесь важные знакомства, прислушивались к биению пульса времени. Красновский не однажды клонил его к обсуждению еврейского вопроса, но Евгений всегда говорил:

— Евреи себя покажут. Они всегда и во всех странах себя показывали. Такой уж у них характер. Ни в чём они не знают меры. На Украине в трамвае я видел вывеску: «Не выханавывайся. Вбьёт». Так вот они всегда выханавываются, ну, тут их по башке и бьёт. Чем бьёт, как сильно и смертельно ли зашибает — не знаю, но что бьёт — то уж непременно. Во всех книгах я про то читал и от умных людей слыхал.

Ежесубботние рыбалки, которые сами собой без единого перерыва устраивались вот уже лет двадцать, начинались ночью, часу во втором, когда рыбинспекция, намаявшись за день, сваливала на свою базу в районный центр. И с каждым годом, и даже месяцем, рыбалка становилась многолюднее, особенно в последнее время, когда пришедшие к власти обманщики и воры, назвавшие себя демократами, стали вымаривать народ холодом и голодом, сокращать его на полтора миллиона в год. Народ же не хотел ни голодать, ни, тем более, умирать, — он вгрызался в землю, засевал каждый сантиметр овощами и фруктами, и рано утром, и вечером, и ночью таскал по Дону сетки, бредешки, добывал пищу.

Рыбалки принимали характер набегов на Дон, когда река тоже хотела отдыхать и всё сущее в ней предавалось гульбищам и играм.

Роль Евгения возрастала до степени мистической. Он форменно становился Нептуном, и рыбаки смотрели на него с надеждой: захочет Евгений помочь — будешь с рыбой, не захочет — тоже кое-что поймаешь, но лишь в том случае, если тебе улыбнётся удача.

По каким признакам раздавал Евгений свою милость — никто не знал. И как он это делал — тоже могли лишь догадываться.

Сегодня на рыбалку явились Шомпол и Швили, они крутились возле вице-губернатора, и Евгений из-за них не показывал Красновскому хорошего места.

Октябрьская ночь крепко пеленает во мрак леса и долы; где-то в чернильных тучах заплутался тоненький рожок молодого месяца, звёзды лишь изредка глянут на мир и снова нырнут под одеяло тяжёлых слоисто-дождевых облаков; воздух пропитан промозглой влагой, а река прячется под сенью береговых деревьев и лишь весёлые всплески играющих рыб манят надеждой на богатый улов.

Евгений на своей машине подъехал к самому берегу и тут, поблизости от своей палатки, наладил на приготовленных много лет назад камнях два котла и одну большую, литров на пятнадцать, кастрюлю. По опыту знал: ухи надо варить много, аппетит у рыбаков волчий, особенно теперь в сырую холодную ночь.

Уху Евгений варил сам. Однажды залетевший сюда случайно рыбак из азовского совхоза сказал: «Вы, конечно, говорить можете что угодно, но такой ухи, как варят наши рыбаки, никто ещё из вас варить не научился». Впрочем, поев Евгеньева варева, смиренно заметил: «Да, кажется, ваша уха и не уха вовсе, а чёрт её знает, какая это вкуснота». Просил у Евгения рецепт, но тот сказал: «Рецептом одним тут не возьмёшь, тут нужна композиция. А это уж, брат, удел мастеров особого сорта».

Обыкновенно Евгений все операции по сотворению ухи производил самолично и лишь резку лука да ещё две-три простейшие операции доверял помощникам, сегодня же, несмотря на то что на рыбалку приехал вице-губернатор, Евгений всё поручил Елизавете, Марии и хуторянке, приехавшей из своего хутора на «Запорожце» с двенадцатилетним сыном Василием. Татьяна никогда не была замужем, но сынка и дочку Ксюшу прижила от Евгения; Василий знал своего отца, нежно любил его и многие дни проводил у него в доме. В прошлом году отец купил сыну «Запорожца», и хутор Заовражный, на котором жили Татьяна с Василием и Ксюшей, стал ближе к дому отца, но если сын дневал и ночевал у бати, то мать его, имевшая на хуторе симпатию в лице тракториста Кирьки Безухова, наведывалась к Евгению редко. Нынче Таня вместе с Кирькой и Василием по просьбе Евгения налаживала третий очаг для варки ухи. Евгению сказала:

— Ксения в Сталинград уехала к тёте Гале.

Сталинград они называли по-прежнему. Хрущёвское имя Волгоград не приживалось.

— Как уехала? На чём?

— А так, села на поезд и уехала. Её проводники не гонят. Час езды — и она у тётки.

— Смотреть надо за детьми, — ворчал Евгений. — Девчонке десять лет, а она уже на поезде зайцем ездит.

— Ну, ты мне не указ! — огрызнулась Татьяна. — Не твои дети, не тебе и ответ за них держать.

— Знаем, чьи они дети, — осадил её Евгений. — Мать ты плохая, раз дочка бежит от тебя. Вот подам в суд и лишу тебя материнства. К себе заберу и Ваську, и Ксюшу!

Татьяна на это ничего не сказала. Слышала сердцем: любит Евгений Васятку и Ксюшу. Любит, а значит, и у них с ним, может, союз сладится. А Кирькой она дразнила Евгения. Не люб ей Кирька и до себя его не допускает. Любит одного Евгения. Безумно любит! И детей рожать только от него хочет. Она и сейчас беременна и с радостью ждёт третьего. И этот отцом назовёт Евгения.

— Да куда нам ещё один котёл-то? — возмущалась Татьяна.

— Народу ишь привалило — целый полк! — сказал Евгений, — бомжи пожаловали, а с ними все бездомные ребята. Человек двадцать будет.

— Ещё чего! Бомжей кормить! — заартачилась Татьяна, но Евгений её приструнил:

— Бомжи тоже люди. Их-то в первую очередь и накормим.

Евгению нездоровилось: болел затылок, стучало в висках. Недавно к нему это привязалось: голова стала болеть. Не часто, но случается: затылок вдруг заноет. С чего бы это? Ещё сорока пяти нет, а уже хвороба прицепилась. Он лежал на копне сухих веток и вяло наблюдал, как разворачивается рыбалка. Процесс этот без его участия всегда проходил бестолково, люди таскали туда-сюда лодки, стучали вёслами, громко галдели. Никто не видел и не слышал рыбу, не знал, где она находилась, а Евгений снисходительно прощал им эту бестолковость, не торопился вносить элементы научной организации труда. Он ещё не знал, кому будет помогать.