Сергей Мосияш - Скопин-Шуйский. Похищение престола

• Название: Скопин-Шуйский. Похищение престола
• Автор: Сергей Мосияш
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-006972-3

Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.

---

— Хорошо, Василий Иванович, когда мне выезжать?

— Да хошь завтра. С собой возьмешь шуряка своего Семена Головина и конный полк самый лучший. И ступай, сынок.

— А грамоту полномочную?

— А вот возьми, — царь посунул по столу хрусткий лист бумаги. — Томила заготовил, я подписал и печать приложил.

— А Дума?

— Стану я этих дураков спрашивать. Мстиславский знает и довольно. А с долгобородыми советоваться — делу вредить. Завтра же в Тушине будет известно.

Тушинское посольство, пока пробиралось по Москве к Кремлю, изрядно трусило. Даже у самого пана Будзилы поджилки тряслись: «Повяжут гады, вздымут на дыбу, поджарят огоньком. Ох, и удумал этот гетман. Сам небось не пошел послом, хорунжего решил скормить москалям».

Но когда их в сопровождении сотника пропустили в Кремль и привели в Грановитую палату, где сидела Дума, Будзило воспрянул духом: «Значит, с нами считаются. Погуторим». И не увидев на царском месте царя, явил хорунжий не возмущение, нет (возмутись так, чего доброго, и угодишь на дыбу), а явил Будзило легкое неудовольствие:

— Нам бы с государем увидеться надо.

— Государь мне поручил, — сказал Мстиславский, с трудом скрывая презрение к воровскому посольству. — Сказывайте, с чем пожаловали?

— У нас был недавно ваш посол Доморацкий.

— Это не наш посланец, а польского посольства.

— Ну ладно, — согласился Будзило. — Пусть будет польского посольства. Доморацкий сказал, что вы требуете ухода всех поляков из армии государя Дмитрия Ивановича, обещая за это мир Польше.

— Ну допустим. Что из того?

— Поляки согласны оставить царевича…

— Вора, — вставил слово Мстиславский.

Будзило и ухом не повел:

— …Ну да, Дмитрия Ивановича, но с условием, чтобы вы выплатили всем жалованье.

— За что? — нахмурился князь.

— Ну как? Они же сколько прошли, поистратились…

— Пограбили, — в тон хорунжему продолжил Мстиславский. — С чего ради мы должны вам платить?

— Ну как же? Мы уходим, вы получаете мир, а он всегда был недешев. Не так ли? Согласитесь?

Мстиславский почувствовал, что воровское посольство что-то удумало, на чем-то хотят провести его, надуть, но никак не мог понять: на чем? Не могли же они всерьез мечтать, что царь заплатит всей их ораве. Но к чему они клонят? Пока не разгадана их хитрость, нельзя кончать переговоры.

— Хорошо. Я доложу государю о вашем предложении. Мы посоветуемся.

Князь, откладывая переговоры, думал, что выигрывает время. Будзило знал, что продолжения их не будет и что половина дела уже сделана. Вторая — главная — на обратном пути.

И уже на крыльце, где их ждал сотник-провожатый, он сказал ему почти радостно:

— Все. Рати не будет.

— Что, договорились? — спросил тот.

— Договорились.

Воровское посольство возвращалось через полки, расположенные на речке Пресне, а также на Ходынке. Всем встречным радостно сообщалось:

— Переговоры прошли удачно, скоро будет мир.

На Ходынке Будзилу какой-то есаул затащил под навес, где за длинным столом обедали казаки и ратники.

— Ну сказывай, хорунжий, как дела? До чего договорились?

— Пока договорились на словах разойтись миром, дня через два подпишем договор.

— Ай славно, давайте выпьем за это.

Будзила не упирался, выпил поднесенную чарку, крякнув, отщипнул от каравая корочку, закусил. Угостили и его спутников, хлопали дружески по спинам, обнимали, радовались:

— Чего нам делить? Верно?

— Верно, верно, — кивали тушинцы. — Все люди — одного Адама дети.

Радостная весть мигом разлетелась по полкам на Ходынке. Откуда-то явились корчаги с вином. Заиграла музыка. Грянули песни. Запылили на пяточках плясуны.

Князь Скопин-Шуйский, воротившись домой, велел Федьке готовиться назавтра к отъезду.

— Куда? — спросил тот.

— На Кудыкину гору, — отшутился князь. — Но очень далеко.

Мать с женой не спрашивали, отужинали вместе, разошлись в опочивальни, помолившись, легли спать.

Жена князя, Анастасия Васильевна, прижимаясь к мужу, тихонько спросила:

— Далеко ли, Мишенька?

— К шведам, Настасьюшка.

— Ой какую даль-то. Не страшно?

— Страшно вас оставлять с мамой. Вор-то уже в Тушине. Не дай Бог, возьмет Москву.

— А еще кто с тобой?

— Твой брат Семен, Моисей Глебов, Федька, Фома ну и полк государь дает. Так что за нас не беспокойся. Вот вам, в случае чего, что делать, ума не приложу. Кто заборонит вас?

Уснула жена, прижавшись к нему, а он все не спал, думал о ней, о матери, кто сможет им помочь, защитить в случае прихода самозванца.

Так ничего и не придумал, не заметил, как уснул после первых петухов. Подхватился от сильного стука в ворота и крика:

— Михаил Васильевич! Князь!

Одевался в темноте, за окном едва брезжило. И тут до слуха донеслась далекая стрельба.

— Что случилось, Мишенька? — Испуганный голос жены.

— Не знаю, Настасьюшка.

Выскочил из опочивальни, больно стукнувшись о верхнюю косячину. Выбежал во двор, там уже верховой — сын боярский Григорий Валуев.

— Михаил Васильевич, государь за тобой послал. Вор Ходынку разгромил, там паника, все бегут на Пресню, обоз кинули.

Федька уже вел от конюшни оседланного Воронка.

— Я с вами, Михаил Васильевич.

— Нет, — крикнул Скопин взлетая в седло. — Оставайся дома, там без тебя обойдемся.

На Пресне он застал князей Мстиславского и Ивана Шуйского в великой растерянности.

— Что случилось, Федор Иванович?

— На Ходынке наши вечером пьянствовали, веселились. А Вор ночью напал, многие и не проснулись, черт бы их драл.

— С чего пьянствовали-то?

— А иди разберись. Сейчас бегут, как тараканы, как бы наши полки не смяли.

— Дайте мне конников, я зайду от Химок, ударю в тыл Вору. А вы, как только наши пробегут, бейте из пушек.

Скопин повел конников на Лихоборку, оттуда повернул на Химки и помчался на юг, выходя тушинцам, уже обосновавшимся на Ходынке, в тыл. Тех подвела на этот раз жадность, они кинулись на обозы за поживой, и именно на этом застал Скопин воровское войско. Он несся впереди с обнаженной саблей, и конникам не нужен был его крик: «Р-руби!», они видели, как князь снес первую же голову мародеру, выскочившему из-за воза. Личный пример командира лучше любых кризов вдохновляет подчиненных. И поэтому никто не кричал, рубили молча, носясь среди возов на взмыленных конях. Этот неожиданный удар сзади поверг тушинцев в панику.

— Хлопцы, спасайся-а-а! Рятуйте-е-е!

Основная часть их кинулась через Ходынку по Волоцкой дороге на Тушино. Некоторые побежали к речке Черногрязской.

В это время Мстиславский бросил пехоту со стороны Пресни и именно она полностью овладела Ходынским полем. Скопин преследовал отступавших тушинцев до Сходни. А те, прибежав в лагерь, начали срочно запрягать возы, дабы бежать из Москвы. И только убедившись, что царские конники от Сходни повернули назад, немного успокоились.

По лагерю на коне носился гетман Рожинский и срамил войско последними словами, особенно досталось Заруцкому:

— Какого черта вы застряли в обозе, атаман?! Надо было их гнать, гнать.

— Но на Пресне пушки, — оправдывался Заруцкий.

— Чепуха! Я не слышал пушек. Москали наложили в портки и их можно было гнать до Кремля. А вы? Тряпошники, идиоты. Так все хорошо началось. Победа была в кармане…

Расстроен был и Дмитрий Иванович:

— Хорошо хоть они не перешли речку. Это нас спасло.

Скопин действительно не рискнул без поддержки переходить Сходню, справедливо полагая, что может и сам угодить в ловушку, в какой только что оказались тушинцы.

К восходу солнца Ходынский лагерь был возвращен царским войском. Сам Шуйский в окружении телохранителей прибыл на Пресню.

— Отчего это случилось? — допытывался царь. — Где были сторожа?

— Сторожа перепились и дрыхли, государь.

— Сукины дети. Велю всех под стражу. Батогов всыпать.

— Некого, государь. Их всех побили воры.

Лагерь на Ходынке представлял невеселое зрелище. Были повалены навесы, порублены шатры, опрокинуты котлы, много убитых и раненых с обеих сторон.

— Наших подобрать, воровских прикончить, — приказал царь.

Ратники ходили по разоренному лагерю с копьями, добивали воровских раненых. Некоторых и отличить было трудно, таких прежде спрашивали:

— Ты какого полку?

— Я князя Куракина.

— Значит, наш.

Но стоило бедняге замешкаться, мол, не помню. Такого обычно приканчивали: наверно, воровской. Поляков узнавали сразу и кололи, рубили без пощады.

И с этого дня начали окапываться и те и другие. Особенно спешили тушинцы, строили плетни, частоколы, привозили из деревень и ставили дома. Один из первых поставили для государя Дмитрия Ивановича, которого в Москве навечно окрестили «Тушинским вором».