Федор Сваровский - Слава героям. Стихотворения

• Название: Слава героям. Стихотворения
• Автор: Федор Сваровский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4448-0414-8

Федор Сваровский родился в 1971 году. В 19-летнем возрасте эмигрировал в Данию, где получил статус беженца и прожил шесть лет. С 1997 г. снова в Москве, занимался журналистикой, возглавлял информационно-аналитический журнал «Ведомости. Форум», затем работал в издательстве «Paulsen» и журнале «Esquire». В 2007 г. выпустил первую книгу стихов «Все хотят быть роботами», вошедшую в шорт-лист Премии Андрея Белого и удостоенную Малой премии «Московский счёт» за лучший поэтический дебют. Далее последовали сборник «Все сразу» (2008, вместе с Леонидом Швабом и Арсением Ровинским) и авторская книга «Путешественники во времени» (2009, также шорт-лист Премии Андрея Белого). Участник поэтических фестивалей в Норильске и Никарагуа.

---

Кто это говорит? С какой интонацией? Каково выражение лица говорящего? Непонятно, да и неважно, потому что это не лицо, а маска, причём такая маска, как в античном театре, – резонатор, усиливающий звук, позволяющий ему звучать отчётливо и убедительно. Возможно, тут имеет смысл вспомнить несколько громоздкий термин «постирония» или «противоирония»:

ПРОТИВОИРОНИЯ (counter-irony, trans-irony) – ироническое остранение самой иронии, характерное для стадии «прощания с постмодернизмом» в литературе «новой искренности» или «новой сентиментальности», от Венедикта Ерофеева до Тимура Кибирова. Термин предложен филологом Вл. Муравьевым в предисловии к поэме Вен. Ерофеева «Москва – Петушки». Противоирония так же работает с иронией, как ирония – с серьезностью, придавая ей иной смысл. Если ирония выворачивает смысл прямого, серьезного слова, то противоирония выворачивает смысл самой иронии, восстанавливая серьезность – но уже без прежней прямоты и однозначности… Нельзя сказать, что в результате противоиронии восстанавливается та же серьезность, которая предшествовала иронии. Наоборот, противоирония отказывается сразу и от плоского серьеза, и от пошлой иронии, давая новую точку зрения – «от Бога». Что человеку не нужно, то ему и желанно; в промежутке между нужным и желанным помещается и святость, и пьянство; величайший человек не больше этого промежутка, и ничтожнейший – не меньше его. Противоирония оставляет для иронии ровно столько места, чтобы обозначить её неуместность.

(Проективный философский словарь. – Санкт-Петербург: Международная Кафедра (ЮНЕСКО) по философии и этике СПб Научного Центра РАН. Т. В. Артемьева, И. П. Смирнов, Э. А. Тропп, Г. Л. Тульчинский, М. Н. Эпштейн. 2002)

Однако поэзия – это война: приём, эффективно работавший несколько лет, работать вдруг перестаёт; опытного читателя не обманешь, он видит знакомый трюк («„Я“ автора никуда не девается: оно может быть обозначено через минус-прием, через маску; но в соотношении субъекта и авторского „я“ как раз и проявляются свойства лирической позиции», – Данила Давыдов) – и поднимает его на смех. Что же делать? Как на любой войне – продолжать гонку вооружений, то есть искать новые способы пробивать вражескую защиту. И здесь, кажется, поэту помогают структурные характеристики социальных медиа как поля высказывания, о которых шла речь выше.

Парадоксально, но (помимо уже хорошо разработанной Сваровским методики косвенной речи, когда автор, вопреки Барту, не умер, но прячется и потому не заслоняет собою текста) как раз горизонтальность и однородность поля высказывания, декларируемая необязательность самого речевого акта и, наконец, последующее экспонирование его результатов в отсутствие какого-либо контекстуального обрамления (когда, грубо говоря, в тексте не регистрируется никаких следов Фейсбука, где он впервые появился) – всё это в совокупности даёт возможность этим текстам быть всерьёз религиозными.

Насколько зыбка и проницаема у Сваровского граница между профанной речью и производством стихотворной материи, настолько же свободно обитатель его текста (которым могут быть и спрятавшийся автор, и как бы игнорируемый читатель, и любой из чрезвычайно вещественных персонажей) перемещается между мирами явленным и эсхатологическим. Здесь обращает на себя внимание сквозной образ воды, моря или морского берега как Царствия Божьего (в третьей книге Сваровский всё реже стесняется говорить об этих вещах прямо; кажется, он снова нечаянно отыскал позицию полной авторской неуязвимости и прочно на ней утвердился).

в раннем детстве
была совершенно необходима

сверхнебольшая собака
размером с мизинец

и честно говоря
подобного же размера девочка
чтобы умещались в кармане

собаку звали Тигр
девочку звали Алиса
я любил их

ещё хотелось владеть бассейном
странной формы
длинным с изгибами
чтобы внизу под водой были дома

и там
мы бы плавали между стен
в кристальной воде
преданные друг другу до смерти
абсолютно бессмертные

(«Алиса и тигр»)

Оставим за скобками анализ символической массы, накопленной образом воды за всю историю культуры (вода как область примордиального хаоса, погружение как очистительная инициация и т. д. и т. п.), – это важно, но гораздо важнее одновременность, параллельность реальностей, отсутствие границы между мирами. Человек сидит перед экраном и пишет (или читает) – и, одновременно с этим, разбежавшись, прыгает в умозрительное море, плавает и ныряет; так и эсхатологическая реальность в этой картине мира не альтернативна явленной, но существует как дополнительное её измерение, как ещё одна степень онтологической свободы: мир бытийствует и содержит в себе бытийствующего (пишущего или читающего, сидящего или плывущего) человека – и, одновременно с этим, здесь и сейчас этот мир уже полностью спасён, восстановлен и обожен вместе со всем содержимым. Хотя ранее – когда о нём впервые зашла речь – он мог быть исчёркан красным и оценён на три с минусом.

Хотя, конечно, война продолжается, и слава героям.

Олег Пащенко

Когда растают льды

Когда растают льды

когда растают льды Антарктиды
мы будем счастливы

пройдут многочисленные дожди
сухие кости станут влажными

зацветут сады
на земле королевы Мод

на полуострове королевы Виктории –
на ветру палатки белые

от воды до воды – луга
рыбу и хлеб птица выхватывает из рук

всё нормально будет
все мёртвые оживут

все хорошие
кроме плохих

о, стеклянные города
о, поднявшаяся изо льда земля

государь император
по щиколотку в тёплой воде

вдоль зелёного берега
навстречу качаясь идёт

простой пингвин
императорский

Рыба

рыбак сидит на берегу
ему не мешают
ни слепни
ни цыгане
ни отдыхающие

рыба выбрасывает себя
посередине реки
и рядом – небольшая зелёная бросается
с берега в прозрачную
коричневую воду

но
внимание на поплавок

для тех кто мал
у кого на шортах написано алоха алоха
у кого порвались вьетнамки
для тех у кого ихтиоз
кто не соображает
с детства

огромная рыба
подходит
к берегу
неожиданно близко

рывок

и потом
за миг до Вечного Царства
пред очи Владыки
когда Он спросит каждого:
что ты сделал?

Димитр
Костадинов

мокрый
довольный
на вытянутых руках
дрожащих от напряжения
принесёт –

62 сантиметра
5,5 килограмма

Худшие и лучшие

думает за рулём:

худшие места это бывшие лучшие
потому что холмы и обрывы
изгибы реки постепенно
превращаются в крупнейший путепровод

но допустим
что
как в известном мультфильме
где
енотовидные собаки
на минуту превращают новостройку
в деревню
и видят самих себя
щенками

так и у нас –
все деревья целы
а также кусты
и все дома хороши
и бабушки живы у них внутри

что как будто
и не было ничего

что мы созданы
друг для друга

ты и я
молодые

стоим
у воды

Вода

мой брат бесполезен
как единственный из детей

на прогулке всегда исчезает
портит одежду и другие предметы

вот тёмные тени
яркие листья

осень
день

брат бьёт ладонями по поверхности озера
дует делает волны

чтобы не было скучно называет себя
во множественном числе:

сидим тихо
смотрим на пустую воду

не мочим пальто
и нас не найдёт никто

там под водой – свобода
там ходит рыба настоящая

угорь по имени Игорь

окунь по имени Глеб

и кальмар Олег

Алиса и тигр

в раннем детстве
была совершенно необходима

сверхнебольшая собака
размером с мизинец

и честно говоря
подобного же размера девочка
чтобы умещались в кармане

собаку звали Тигр
девочку звали Алиса
я любил их

ещё хотелось владеть бассейном
странной формы
длинным с изгибами
чтобы внизу под водой были дома

и там
мы бы плавали между стен
в кристальной воде
преданные друг другу до смерти
абсолютно бессмертные

Озёрный день