Юрий Слезкин - Брусилов

• Название: Брусилов
• Автор: Юрий Слезкин
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7632-0212-0

Роман прекрасного русского писателя Ю. Л. Слезкина (1885–1947) посвящен генералу Алексею Алексеевичу Брусилову, главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта во время Первой мировой войны.

---

Эпилог

I

Алексей Алексеевич сидит у себя в квартире, в Москве, в Мансуровском переулке. На нем тот же френч, что был в летнюю кампанию 16-го года. На плечах нет генеральских погон, на шее и в петлице нет никаких знаков отличий.

И кажется, глядя на его худую, чуть согнутую над письменным столом фигуру, что ему так легче сидеть по-стариковски, незаметно, без генеральских регалий, рядовым гражданином, строго и взыскательно перебирающим свое прошлое…

Он не только вспоминает — он судит, он размышляет, он продолжает жить тревогами своей родины, старается разглядеть будущее своими посветлевшими, еще более ясными, чем были, глазами, он ищет для себя место в этой незнакомой будущей жизни не для того только, чтобы поддержать свое существование, но чтобы действовать, отдать остаток своих сил и знаний родине. Воспоминания, которые он пишет, так как у него теперь много свободного времени, — не отдых, а напряженное действие, подведение итогов.

Алексей Алексеевич в неясном тумане различает ту цель, к которой стремится его народ. Ему трудно на старости лет постигать те идеи, какие воодушевляют революционный народ. Но он знает — не о своем личном счастье подумал русский человек, а о человеческом счастье, когда вышел «в последний, решительный» и, обнажив меч, пролил кровь… Кровь эта оттолкнула многих слабосердых и фарисеев. Алексей Алексеевич знает их. Многие из них были его товарищами, соратниками, полководцами. И тем более жалкими и криводушными кажутся ему они теперь. «О чем печетесь? Кого спасаете? Что бережете?» Нет, генерала Брусилова не испугала кровь. Он всегда выполнял свой долг как разумел. Выполнит его и нынче. Он знает, что «только с чистыми руками и чистой совестью можно руководить армиями и вести людей к победе. Послать человека на смерть должна только крепкая вера в благую цель, тобой руководящую, — думает Алексей Алексеевич, отложив перо и подперши рукою высокий лоб, — оставаясь до конца верным своему народу… Верность — вот высшая доблесть и добродетель правителя и военачальника…» Губы полководца сжаты, седые усы шевелятся требовательно, светлые глаза не бегут от правды. А правда эта — сурова. Поблажки не будет никому. Старые заслуги не в счет…

Но ему надо отдать отчет в том, что сумел он сделать и тогда, когда руки его были связаны. В глазах Алексея Алексеевича зажигается былой огонек задора, он берется за ручку, опускает перо в чернила и снова пишет:

«…В общем с 22 мая по 30 июля вверенными мне армиями было взято всего 8255 офицеров, 370 158 солдат, 496 орудий, 144 пулемета и 367 бомбометов и минометов, около 400 зарядных ящиков, около 100 прожекторов и громадное количество винтовок, патронов, снарядов и разной другой военной добычи. К этому времени закончилась операция армий Юго-Западного фронта по овладению зимней, чрезвычайно сильно укрепленной неприятельской позицией, считавшейся нашими врагами безусловно неприступной. На севере фронта нами была взята обратно значительная часть нашей территории, а центром и левым флангом вновь завоевана часть Восточной Галиции и вся Буковина. Непосредственным результатом этих удачных действий был выход Румынии из нейтрального положения и присоединение к нам.

Эта неудачная для нашего противника операция была для него большим разочарованием: у австро-германцев было твердое убеждение, что их восточный фронт, старательно укрепленный в течение десяти и более месяцев, совершенно неуязвим; в доказательство его крепости была даже выставка в Вене, где показывали снимки важнейших укреплений. Эти неприступные твердыни, которые местами были закованы в железобетон, рухнули под сильными, неотразимыми ударами наших доблестных войск…»

Брусилов снова откладывает ручку и грет усталые глаза, да так и остается сидеть надолго, прикрыв глаза ладонью и облокотившись на стол.

На цыпочках входит в комнату его жена, Надежда Васильевна, полная седая женщина с живыми, добрыми глазами. Она значительно моложе своего мужа, но так сжилась с ним, что уже усвоила многие из его привычек. Она так же легка на ногу, так же готова к действию и с такой же уверенностью, как муж, частенько повторяет в трудные минуты: «Ничего, все к лучшему».

Ставя на стол перед Алексеем Алексеевичем тарелочку с бутербродом из черного хлеба с повидлой, она склоняется к седой его голове, целует мягкие поредевшие волосы. Алексей Алексеевич, не поднимая головы, не отрывая правой ладони от глаз, нащупывает левой рукой руку жены и молча целует…

…Ни проволока, ни глубокие окопы, ни железо, ни бетон не могли сдержать дружного натиска его армий…

Австрийские войска были наголову разбиты, жалкие клочки отброшены далеко на запад. Около 500 000 пленных, 300 орудий, 1200 пулеметов стали добычей Юго-Западного фронта к концу его операций, 1 ноября 1916 года… Полтора миллиона врагов сложили свои головы… Военная история еще не знала такого боевого успеха! Лучшие германские полководцы — Макензен, Гинденбург, Фелькенгейн — призваны были на Восточный фронт, чтобы сдержать победоносный натиск. Позабыв все планы, все расчеты, германцы со всех фронтов стянули войска.

Все заговорили о талантливом полководце… Отовсюду неслись приветствия. Король Англии, президент Французской республики, король Италии, император Японии, короли Сербии и Бельгии отдавали «дань удивления» победам русского полководца. Имя его не сходило со столбцов газет. Корреспонденты стаями налетали в штаб фронта, чтобы узнать, как работает, во что верит, как изволит кушать полководец.

Это была настоящая, заслуженная слава. Но никогда не был так суров и замкнут Алексей Алексеевич, как в эти славные дни… Даже сейчас он хмурит под ладонью спрятанные брови. С мучительной болью он понимал, предугадывал, во что выльется все это торжество. Конечно, победы летней кампании имели важнейшие военные и политические последствия. Этого отрицать нельзя. Конечно, подлые контрходы предателей и людей без чести оказались бессильными.

«…На широком фронте наши войска потеснили австро-германцев, отвоевали обширные области. Назревавшее наступление германцев на Двине и в Рижском районе расстроилось. Огромные силы немцев должны были быть переброшены с западноевропейского театра на восток, все туда же, на этот неутомимый, несгибаемый Юго-Западный фронт… Наши западные союзники успели собраться с силами и перейти от обороны к наступлению. Они одержали в течение лета ряд решительных побед на берегах реки Соммы, в районе верденских укреплений… Австрийцы отказались от развития наступательных действий на итальянском фронте и панически перебросили свои войска к нам… Воспользовавшись этим, итальянцы одержали ряд важных успехов и захватили значительную часть австрийских земель…

Не будем скромничать. В этом неоспоримая заслуга действий моего фронта. Обо всем этом нужно сказать с солдатской прямотой и решительностью. Никто не скажет, что я преувеличиваю, раздуваю свои успехи… Если бы я гнался только за собственной славой, я должен был бы быть спокоен и доволен таким оборотом боевых действий. Все это так… Но в том-то и дело, все это безмерно мало для России… Все воспользовались моим успехом, но не мы… не мы!..»

Алексей Алексеевич опускает ладони на стол. Губы его по-прежнему плотно сжаты, подбородок поднят, из-под ворота френча обнаружилась худая шея с глубокой впадиной и двумя напрягшимися сухожилиями, покрытыми пожелтевшей кожей и успевшей отрасти седой щетиной.

Брусилов решительно берется за ручку. Все это Надо написать, сохранить потомству. «Если бы другие фронты шевелились, не допустили бы перекидку войск противника только на меня, я имел бы полную возможность далеко выдвинуться к западу и могущественно повлиять не только тактически, но и стратегически на германцев, стоявших против Западного фронта. При дружном воздействии — на противника нашими тремя фронтами к этому явилась бы полная возможность, даже при малых технических средствах…»

— Отчего же этого не произошло? — громко говорит Алексей Алексеевич. В то же время рука его тянется к чернильнице.

«…Оттого, что верховного главнокомандующего у нас не было, а его начальник штаба, невзирая на весь свой ум и знания, не был волевым человеком, да и по существу дела и вековечному опыту начальник штаба заменять своего принципала не может. Война — не шутка и не игрушка, она требует от своих вождей глубокого знания, которое является результатом не только изучения военного дела, но и наличия тех способностей, которые даруются природой и только развиваются работой».

Брусилов отодвигает от стола кресло. Он встает с таким жестом, точно сейчас пойдет говорить с главнокомандующим какого-нибудь фронта по прямому. Он держится прямо, он так же легок и быстр, каким был. Мягкими кавказскими сапожками он ходит по комнате, заложа руки за спину.