Богдан Сушинский - Киммерийский закат

• Название: Киммерийский закат
• Автор: Богдан Сушинский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-2250-2

В основу нового увлекательного остросюжетного романа известного писателя Богдана Сушинского положены события, посвященные «августовскому путчу» 1991 года и последним дням существования СССР.

В этом романе-версии автор дает оригинальную трактовку событий, происходивших в то время в Крыму, в резиденции Президента Советского Союза, а также способствовавших зарождению на полуострове бизнес-клана «новых русских», основанного на «деньгах партии», и врастания в него вчерашней партийной номенклатуры и силовиков.

---

Однако направляться туда «кремлевский брат» не пожелал, сославшись на слишком спешные дела в Москве. Президенту Казахстана не нужно было объяснять, что это за дела. С некоторых пор у него в Москве появилась свое­образная агентурная сеть. Нет, пока что там не существовало ни резидентов, ни нелегалов с «радисткой Кэт», но везде: в парламентах СССР и России, в совминах; милиции и даже в КГБ появились люди Кузгумбаева, которых его гонцы успели самым примитивным образом подкупить и завербовать и которые, представая в собственных глазах кураторами Казахстана и друзьями Отца Казахов в любое время суток могли позвонить по одному из московских телефонов и сообщить… или даже посоветовать. Исключительно на правах столичных кураторов. В конце концов речь ведь идет не о передаче каких-либо сведений за рубеж.

Так вот, еще неделю назад из Первопрестольной поступил сигнал о том, что в ней готовятся очень серьезные события, которые могут привести даже к смене первого лица и вообще к смене власти, режима, строя. Сообщения, поступавшие в последующие дни, лишь подтверждали, что события развиваются по самому сложному и неотвратимому сценарию и что в Москве явно назревает переворот. Причем не просто очередные политические распри, а самый настоящий переворот, к тому же не дворцовый, а полномет­ражный, с участием силовиков самого высокого ранга.

При всей невероятности этого прогноза, Кузгумбаев легко поверил ему. Он прекрасно понимал, что постепенно Русаков теряет поддержку не только в верхушке партии, но и Верховном Совете и даже в госбезопасности. С той поры, когда в России появился свой собственный президент, не признающий ни руководящей роли партии, ни союзного договора — в том его виде, в каком он до сих пор существовал, — «кремлевские перестройщики», во главе которых оказался Русаков, лишились своей главной опоры; того монолита, на котором возводилось само имперское мироздание.

Отгадку того, почему в столь напряженное, сложное время Русаков преспокойно пребывал в Крыму, а не в Москве, Отец Казахов нашел довольно быстро и основательно: «Президент Союза в общих чертах в курсе того, что его силовики и несколько коммунистов-ястребов готовятся “потерявший страх народ советский” слегка встряхнуть, вспугнуть и, напомнив 37-й год, “поставить на уши”». А вот почему накануне того же переворота решился оставить Москву и оказаться в далекой Алма-Ате президент России Елагин — этого он для себя объяснить пока что не мог. Ему просто не верилось, что и до сих пор тот не подозревает: до реального переворота остались считанные часы.

Впрочем, похоже было на то, что Елагин действительно все еще пребывал в приятном неведении. Нет, он, конечно, знал, что идет борьба за верховную власть советской империи; что у Русакова появилась достаточно сильная оппозиция и в партии, и в структурах силовиков… Но почему-то считал, что руководства России это как бы и не касается. Наоборот, намекал на то, что, почувствовав под ногами трясину, генсек-президент начнет считаться с суверенными правами России и других субъектов Союза. Что, наконец-то, он пойдет на уступки, на демократизацию союзного договора, окончательно согласившись и с суверенными правами республик, и с четкими разграничениями полномочий по горизонтали «республика — центр». А главное, отрешится от поста генсека, а значит, и от руководящей роли партии, от однопартийной системы.

Вот и сейчас Елагин все еще пытался представать в глазах «казахских товарищей» в роли бунтаря-демократа, защитника угнетенных «младших братьев». Не лишая его этой благостной роли, Отец Казахов демонстративно подчеркивал, что их договор о сотрудничестве является договором «двух суверенных государств» и что Казахстан стал первой независимой суверенной республикой, с которой Россия решила подписать столь широкомасштабный договор. Даже не с Украиной, а именно с Казахстаном. Что было очень важно прежде всего для утверждения лидерства Кузгумбаева в среднеазиатском регионе, в котором до сих пор всегда главенствовал правитель Узбекистана.

11

добраться до оврага оказалось не так уж и сложно. Курбанову даже не пришлось зажигать фонарик, хватило мерцания едва проклевывающейся луны. Труднее было с деревом, чья ветвь ложилась бы на старинную каменную ограду. Виктор уже решил было, что то ли водитель что-то напутал, то ли ветку давно срезали, но, преодолев мелкий, с размытыми склонами овраг, обнаружил, что все осталось, как было. Единственное, о чем Леха забыл предупредить его, так это о том, что старинный клен или дуб, — во мраке Курбанов так и не определил его породу, — находится по ту сторону препятствия, а ветка свисала через ограду.

Достав из спортивной сумки тренировочную веревку с двумя петельными ручками на концах, специально приспособленную для лазания по деревьям, майор перебросил ее через ствол и, подтянувшись, захватил ветку ногами. Еще одно усилие — и веревка уже не понадобилась. Докарабкавшись до стены, Виктор взобрался на ветку верхом и осмотрелся: луч прожектора лениво прополз над ним, выхватил из мрака высотный корпус санатория, водонапорную башню, крыши двухэтажных особняков… Оставшись вполне удовлетворенным осмотром, Курбанов, с помощью все той же веревки, мягко приземлился по ту сторону трехметровой ограды, а еще через минуту ступил на вымощенную тротуарными плитами дорожку.

«Добро пожаловать в “Интернациональ”, мистер Курбанов, — поприветствовал самого себя, поскольку никто из обслуживающего персонала сделать этого не удосужился. — Чувствуйте себя, как в отеле “Риц”. Или как в лагере заключенных. В зависимости от ситуации и настроения».

В общем-то, вся эта партизанщина была излишней. В кармане у Курбанова лежал пропуск, позволявший ему проходить в «Интернациональ», когда ему вздумается, и находиться там столько, сколько заблагорассудиться, не вдаваясь ни в какие объяснения по поводу своих визитов. Но он хорошо помнил слова полковника Бурова, по чьей воле — или прихоти — оказался здесь: «только так, коммандос: не мельтешить. Залечь в глубокую консервацию, чтобы все забыли о твоем существовании. Даже если вся наша контора погибнет в этой гражданской сутолоке, ты должны уцелеть».

— Ради чего?.. — наивно поинтересовался тогда Курбанов.

— Ради выполнения долга, — врубил побледневшим кулаком в стол полковник. Он терпеть не мог вопросов, звучащих из уст подчиненных. Буров тщательно готовился к каждой беседе и был убежден, что доносит свою мысль до подчиненного «четко, доходчиво и недвусмысленно». Для него это было принципиально — чтобы четко и недвусмысленно. — Да-да, долга. Или теперь, в эпоху этой, мать их, гласности, это понятие уже ни черта не значит?!

— Задача ясна, — пробубнил Курбанов. — Залечь. Отсидеться. Быть готовым.

— Можешь считать, что, задав этот свой «задушевный» вопрос, допустил большую и самую недопустимую бестактность по отношению к разведке и всем ее традициям.

— Не могу же я уйти на задание, понятия не имея о его характере.

— А мы тут еще и сами не знаем, «каков его характер», майор Курбанов. Вы что, не видите, что происходит в этой стране? — Майор уже был проинформирован, что сам Буров тоже срочно вылетает в Крым, чтобы принять пост начальника охраны президентской резиденции. Должность эта была прекрасна тем, что позволяла Бурову своеобразно легализоваться на полуострове, куда он постепенно перебрасывал подчиненный ему отряд «Киммериец», непосредственное, полевое, командование которым ложилось теперь на Курбанова. — И вообще что это вы, майор, так занервничали, что вас смущает?.. Или это не вы «душманили» в свое время в Афганистане?

— Душманил, было дело, — сдержанно процедил майор. Какое-то время ему действительно приходилось работать под душмана, и Буров оставался одним из немногих, кто еще помнил об этом.

— Но конечно же понятия не имеете о том, что происходило в Тбилиси или в Узбекистане?

— В Тбилиси и Узбекистане — тоже… — неопределенно как-то согласился Курбанов.

Их взгляды встретились. Всякое упоминание об Узбекистане было крайне неприятно Курбанову: там ему пришлось выполнять одно из самых мерзких заданий.

— Не вы ли отслеживали ситуацию в Вильнюсе, когда там в очередной раз обмочились эти педерасты из кагэбистской «Альфы»?

— Не отрекаюсь, пришлось отслеживать.

— Кстати, вы откуда только что вернулись? — подколодно прищурился Буров. Всякую, пусть даже смертельно безнадежную, командировку за рубеж полковник преподносил с такой скопидомной щедростью, словно отправлял своих «волкодавов» не на шпионско-диверсионное задание, а на курорт.

— Из Ирака, естественно.

— Где тоже были законсервированы?

— Исходя из приказа, маз-зурка при свечах.

— Тогда какого дьявола?!