Наталья Калинина - Останься со мной навсегда

• Название: Останься со мной навсегда
• Автор: Наталья Калинина
• Издательство: ЗАО Изд-во ЭКСМО
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-251-00085-5

В жизнь юной неопытной Вероники ворвалась большая всепоглощающая страсть. Ее избранник — знаменитый сценарист Габриэле. Но нелепая случайность разрушает идиллию их любви. Не выдержав испытания, Вероника близка к безумию. И только любовь Габриэле оказывается той целительной силой, которая удерживает ее на краю бездны и дарит счастье.

---

Он не хотел лишний раз напоминать ей о себе, вот почему. Эта девушка слишком всерьез воспринимала то, что было между ними. Когда они расставались, он чувствовал себя виноватым перед ней, потому что не смог ответить на ее любовь.

— Теперь ты вспомнил? — тихо спросила она.

— Да, — коротко ответил он, потому что не знал, что к этому добавить.

Оба долго молчали. Если бы его мысли не были целиком и полностью поглощены Вероникой, а душа не изнывала от тревоги за нее, Габриэле, наверное, посчитал бы эту встречу с женщиной из своего прошлого любопытным эпизодом. Вообще что-то в облике этой женщины, теперешней Констанс Эммонс, — какой была прежняя Констанс Эммонс, с которой он встречался во времена своей юности, он просто не помнил, — возбуждало его любопытство. Она вся будто существовала вне времени. Взять хотя бы этот наряд, словно позаимствованный из гардероба юной героини какой-то романтической истории, или этот по-девичьи влюбленный взгляд… Он помнил, что Констанс Эммонс была влюблена в него, но ведь с тех пор прошло двадцать пять лет!

«Она просто растрогана встречей со своим прошлым», — решил он в конце концов и, стряхнув с себя оцепенение и легкую сонливость, — снотворное уже начинало действовать, — снова вошел в роль гостеприимного хозяина.

— Мне очень приятно, что ты не забыла меня и решила навестить двадцать пять лет спустя. Я должен извиниться перед тобой за то, что не узнал тебя сразу. Но у меня очень плохая память на лица — большой недостаток для человека, работающего в кино. Я с легкостью запоминаю события и даты, однако быстро забываю внешность людей, с которыми встречаюсь…

Едва сказав это, он испугался, что его последняя фраза могла обидеть ее — как будто он давал ей понять, что она была для него лишь одной из многих… Так оно и было на самом деле, но вежливость требовала от него иных слов.

— Прости, Констанс, — сказал он, подходя к ней и по-дружески обнимая ее за плечи. — Я вовсе не хотел сказать, что быстро забыл тебя, — он нарочно сделал ударение на местоимение «тебя». — Я очень долго вспоминал о тебе после того, как ты уехала, думал: как там Констанс?

— Не пытайся мне лгать, Габриэле. У тебя это все равно не получится — ты никогда не умел притворяться.

Он вздохнул. Возражать было бы глупо — она, видимо, хорошо помнила о том, что это он первым оборвал их связь и начал избегать ее еще задолго до того, как ей пришло время уезжать.

— Ладно, Констанс, сейчас все это не имеет значения, — он убрал руку с ее плеч. — По-моему, нам давно пора пройти в гостиную, а не стоять посреди холла и смотреть друг на друга, как два персонажа из спектакля под названием «Вчерашний день»… Но это, конечно же, я виноват — это я держу тебя здесь. Прости, Констанс: я веду себя сегодня как дикарь из джунглей, а не как цивилизованный человек.

Он уже в который раз говорил ей «прости» — извинялся за то, что не узнал ее, за то, что не оказал ей должного гостеприимства… Но, наверное, он хотел попросить у нее прощения за что-то другое. То, что он чувствовал сейчас, глядя на эту женщину, пришедшую из времен его беззаботной юности, можно было выразить одним-единственным словом: прости. Он помнил, сколько слез она пролила из-за него тогда…

Но это было тогда. Теперь это больше не имело значения. Теперь у нее была своя жизнь, а ее слезы и ее любовь уже давным-давно остались там, где остается все то, чему нет места в сегодняшнем дне, — в архиве памяти. И если она заехала к нему сегодня, так это лишь потому, что, оказавшись по каким-то делам в Риме, решила воспользоваться случаем и навестить старого знакомого. Конечно же, она солгала дворецкому, сказав, что приехала из Штатов специально для того, чтобы встретиться с ним.

Жестом пригласив гостью следовать за ним, он направился через холл к сверкающим золотой инкрустацией дверям одной из гостиных… Той самой голубой гостиной, которую так любила Вероника, — эта комната, до отказа набитая золотыми безделушками и с множеством расшитых парчой и драгоценными камнями подушек на диванах и на полу, напоминала ей сказочный гарем. Она обожала разыгрывать из себя персидскую царевну, нежась среди подушек и томно улыбаясь ему, но еще больше она любила бросаться этими подушками в него. Однажды они устроили маленькую войну, после чего гостиная была полна перьев и походила больше на курятник, чем на сказочный гарем, что и отметила Вероника между взрывами безудержного смеха… Он не помнил, чтобы когда-нибудь, даже в детстве, веселился так, как веселился с Вероникой. С ее появлением в его жизнь ворвался праздник… Он не знал, как будет жить дальше, если праздник не вернется к нему.

Войдя в комнату, он первым делом направился к бару.

— Что ты будешь пить? — осведомился он, оборачиваясь к гостье. — Кстати, если ты голодна, я прикажу подать для тебя ужин.

— Я не голодна, спасибо.

Она с потерянным видом стояла посреди комнаты, сжимая обеими руками сумочку, и смотрела на него так, словно хотела ему что-то сказать, но не решалась… Но, наверное, ее просто поразила вся эта сумасшедшая роскошь, вот она и растерялась.

— Я знаю, Констанс, природа наградила меня дурным вкусом, — улыбнулся он. — Но ты не обращай на это внимания и чувствуй себя как дома. Сядь и расскажи мне, как жила все эти годы. Только ответь сначала, что ты будешь пить. Я буду пить коку с «бакарди» — тебя это устроит?

Она ничего не ответила. Истолковав ее молчание как согласие, он достал два бокала, бросил в них по несколько кусочков льда и смешал напитки.

— Тебе с лимоном? — спросил он, ставя оба бокала на низкий столик на изогнутых ножках перед одним из диванов. — Почему ты стоишь? Я же просил тебя присесть.

Она не двинулась с места.

— Габриэле?

— Да, Констанс?

Он поставил на столик маленький серебряный поднос с тонко нарезанными ломтиками лимона, который держал в руках, и повернулся к ней. Она прерывисто вздохнула, словно собираясь с силами, прежде чем заговорить.

— Я приехала к тебе не для того, чтобы напомнить о прошлом и о том, что было между нами, — тихо сказала она. — Я приехала, чтобы поговорить с тобой о моей дочери.

— У тебя есть дочь?

Этот вопрос был, конечно же, глуп. Вполне естественно, что у нее были дети, — она ведь замужем. Наверное, она хочет попросить его помочь ее дочери сделать карьеру в кино… В последние годы многие из его старых друзей просили его похлопотать за их детей, и он никогда не отказывался.

— Я, кажется, догадываюсь, о чем пойдет речь. — Он улыбнулся ей, усаживаясь в большое мягкое кресло, обитое голубым бархатом. — Твоя дочь, наверное, решила последовать примеру своей талантливой мамы и попробовать свои силы в кино. — Он подавил зевок и прикрыл ладонью рот — действие снотворного усиливалось. — Я с удовольствием помогу ей, — продолжал он. — Когда она приедет в Рим, я представлю ее кому следует, на Чинечитте. Что же касается фильмов по моим сценариям, я, к сожалению, должен тебя разочаровать: у меня уже есть актриса, которая будет играть главную женскую роль во всех моих фильмах. Но если твою дочь устроит второстепенная роль, я всегда готов встретиться с ней и посмотреть, на что она способна.

— Моя… моя дочь уже снимается в кино, Габриэле. Это та самая актриса, которой ты заранее отдал главные женские роли во всех твоих фильмах. — Констанс на секунду прикрыла глаза. — Вероника — моя дочь, Габриэле. И я приехала к тебе для того, чтобы объяснить…

— Что? Что ты сказала? — Его сонливость как рукой сняло. Он вскочил и бросился к ней, чуть не опрокинув столик с напитками. — Ты хочешь сказать, что ты — мать Вероники? И ты до сих пор молчала об этом?! Где Вероника? Скажи мне, где твоя дочь, и я сейчас же поеду за ней!

— Я не знаю, где она, Габриэле. Но я могу объяснить тебе, почему…

— Ты лжешь! Ты знаешь, но не хочешь мне говорить. — Он схватил ее за запястья и с силой потянул на себя. Сумочка выскользнула из ее рук и упала на пол, но они не обратили на это внимания. — Ты считаешь, это я виноват в том, что она сбежала. Думаешь, я чем-то ее обидел… Боже, да разве бы я смог обидеть Веронику? Я бы скорее обидел себя самого, чем ее. — Он выпустил ее руки и, взяв за подбородок, внимательно заглянул ей в глаза. — Скажи мне, где она. Только не говори, если это она прислала тебя, чтобы сообщить мне, что между нами все кончено, потому что я все равно в это не поверю.

Констанс опустила голову, чтобы он не видел ее слез.

— Нет, Габриэле, между вами… между вами все только начинается, — прошептала она. — Успокойся, пожалуйста, и выслушай меня. Я не знаю, где сейчас Вероника, — но знаю, почему она не вернулась к тебе. И я сейчас объясню тебе это.

В ту ночь Веронике не спалось. Луна не давала ей покоя — луна, а еще эта ужасная головная боль. «Человек должен бороться до последнего за свою любовь», — звучали в голове слова сестры Терезы.