Денис Драгунский - Денискины рассказы: о том, как всё было на самом деле

• Название: Денискины рассказы: о том, как всё было на самом деле
• Автор: Денис Драгунский
• Жанр: Детская проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-081477-0

«Денискины рассказы» Виктора Драгунского – любимая книга уже трех поколений.

Она написана полвека назад, и с тех пор многое изменилось: когда ходил в школу Дениска Кораблев, была совсем другая жизнь – другие улицы и квартиры, автомобили и магазины, телефоны и телевизоры.

К столетию со дня рождения Виктора Драгунского (1913–1972) издательство «АСТ» выпустило эту необычную книгу. Рядом с «Денискиными рассказами» – подробные объяснения Дениса Драгунского. О том, что было и чего не было. О чернильницах и велосипедах, о соседях и друзьях, о генеральских пуговицах и газировке с сиропом.

---

– Ну, – сказал папа, – ты преувеличиваешь! У меня нет никаких особенных шумов, а тем более хрипов. Есть всего-навсего один маленький шумишко. Это не в счет.

– Нет – в счет! – воскликнула мама. – Тебе, конечно, нужен не шумишко, тебя бы больше устроили скрип, лязг и скрежет, я тебя знаю…

– Во всяком случае, мне не нужен звук пилы, – перебил ее папа.

– Я тебя не пилю, – мама даже покраснела, – но пойми ты, это действительно вредно. Ведь ты же знаешь, что одна капля папиросного яда убивает здоровую лошадь!

Вот так раз! Я посмотрел на папу. Он был большой, спору нет, но все-таки поменьше лошади. Он был побольше меня или мамы, но, как ни верти, он был поменьше лошади и даже самой захудалой коровы. Корова бы никогда не поместилась на нашем диване, а папа помещался свободно. Я очень испугался. Я никак не хотел, чтобы его убивала такая капля яда. Не хотел я этого никак и ни за что. От этих мыслей я долго не мог заснуть, так долго, что не заметил, как все-таки заснул.

А в субботу папа выздоровел, и к нам пришли гости. Пришли дядя Юра с тетей Катей, Борис Михайлович и тетя Тамара. Все пришли и стали вести себя очень прилично, а тетя Тамара как только вошла, так вся завертелась, и затрещала, и уселась пить чай рядом с папой. За столом она стала окружать папу заботой и вниманием, спрашивала, удобно ли ему сидеть, не дует ли из окна, и в конце концов до того наокружалась и назаботилась, что всыпала ему в чай три ложки сахару. Папа размешал сахар, хлебнул и сморщился.

– Я уже один раз положила сахар в этот стакан, – сказала мама, и глаза у нее стали зеленые, как крыжовник.

А тетя Тамара расхохоталась во все горло. Она хохотала, как будто кто-то под столом кусал ее за пятки. А папа отодвинул переслащенный чай в сторону. Тогда тетя Тамара вынула из сумочки тоненький портсигарчик и подарила его папе.

– Это вам в утешение за испорченный чай, – сказала она. – Каждый раз, закуривая папироску, вы будете вспоминать эту смешную историю и ее виновницу.

Я ужасно разозлился на нее за это. Зачем она напоминает папе про курение, раз он за время болезни уже почти совсем отвык? Ведь одна капля курильного яда убивает лошадь, а она напоминает.

Я сказал:

«Вы дура, тетя Тамара! Чтоб вы лопнули! И вообще, вон из моего дома. Чтобы ноги вашей толстой больше здесь не было».

Я сказал это про себя, в мыслях, так что никто ничего не понял.

А папа взял портсигарчик и повертел его в руках.

– Спасибо, Тамара Сергеевна, – сказал папа, – я очень тронут. Но сюда не войдет ни одна моя папироска, портсигар такой маленький, а я курю «Казбек». Впрочем…

Тут папа взглянул на меня.

– Ну-ка, Денис, – сказал он, – вместо того чтобы выдувать третий стакан чаю на ночь, пойди-ка к письменному столу, возьми там коробку «Казбека» и укороти папироски, обрежь так, чтобы они влезли в портсигар. Ножницы в среднем ящике!

Я пошел к столу, нашел папиросы и ножницы, примерил портсигар и сделал всё, как он велел. А потом отнес полный портсигарчик папе. Папа открыл портсигарчик, посмотрел на мою работу, потом на меня и весело рассмеялся:

– Полюбуйтесь-ка, что сделал мой сообразительный сын!

Тут все гости стали наперебой выхватывать друг у друга портсигарчик и оглушительно хохотать. Особенно старалась, конечно, тетя Тамара. Когда она перестала смеяться, она согнула руку и костяшками пальцев постучала по моей голове.

– Как же это ты догадался оставить целыми картонные мундштуки, а почти весь табак отрезать? Ведь курят-то именно табак, а ты его отрезал! Да что у тебя в голове – песок или опилки?

Я сказал:

«Это у тебя в голове опилки, Тамарище Семипудовое».

Сказал, конечно, в мыслях, про себя. А то бы меня мама заругала. Она и так смотрела на меня что-то уж чересчур пристально.

– Ну-ка иди сюда, – мама взяла меня за подбородок, – посмотри-ка мне в глаза!

Я стал смотреть в мамины глаза и почувствовал, что у меня щеки стали красные, как флаги.

– Ты это сделал нарочно? – спросила мама.

Я не мог ее обмануть.

– Да, – сказал я, – я это сделал нарочно.

– Тогда выйди из комнаты, – сказал папа, – а то у меня руки чешутся.

Видно, папа ничего не понял. Но я не стал ему объяснять и вышел из комнаты.

Шутка ли – одна капля убивает лошадь!

Профессор кислых щей

Мой папа не любит, когда я мешаю ему читать газеты. Но я про это всегда забываю, потому что мне очень хочется с ним поговорить. Ведь он же мой единственный отец! Мне всегда хочется с ним поговорить.

Вот он раз сидел и читал газету, а мама пришивала мне воротник к куртке.

Я сказал:

– Пап, а ты знаешь, сколько в озеро Байкал можно напихать Азовских морей?

Он сказал:

– Не мешай…

– Девяносто два! Здорово?

Он сказал:

– Здорово. Не мешай, ладно?

И снова стал читать.

Я сказал:

– Ты художника Эль Греко знаешь?

Он кивнул. Я сказал:

– Его настоящая фамилия Доменико Теотокопули! Потому что он грек с острова Крит. Вот этого художника испанцы и прозвали Эль Греко!.. Интересные дела. Кит, например, папа, за пять километров слышит!

Папа сказал:

– Помолчи хоть немного… Хоть пять минут…

Но у меня было столько новостей для папы, что я не мог удержаться. Из меня высыпались новости, прямо выскакивали одна за другой. Потому что очень уж их было много. Если бы их было поменьше, может быть, мне легче было бы перетерпеть, и я бы помолчал, но их было много, и поэтому я ничего не мог с собой поделать.

Я сказал:

– Папа! Ты не знаешь самую главную новость: на Больших Зондских островах живут маленькие буйволы. Они, папа, карликовые. Называются кентусы. Такого кентуса можно в чемодане привезти!

– Ну да? – сказал папа. – Просто чудеса! Дай спокойно почитать газету, ладно?

– Читай, читай, – сказал я, – читай, пожалуйста! Понимаешь, папа, выходит, что у нас в коридоре может пастись целое стадо таких буйволов!.. Ура?

– Ура, – сказал папа. – Замолчишь, нет?

– А солнце стоит не в центре неба, – сказал я, – а сбоку!

– Не может быть, – сказал папа.

– Даю слово, – сказал я, – оно стоит сбоку! Сбоку припека.

Папа посмотрел на меня туманными глазами. Потом глаза у него прояснились, и он сказал маме:

– Где это он нахватался? Откуда? Когда?

Мама улыбнулась:

– Он современный ребенок. Он читает, слушает радио. Телевизор. Лекции. А ты как думал?

– Удивительно, – сказал папа, – как это быстро все получается.

И он снова укрылся за газетой, а мама его спросила:

– Чем это ты так зачитался?

– Африка, – сказал папа. – Кипит! Конец колониализму!

– Еще не конец! – сказал я.

– Что? – спросил папа.

Я подлез к нему под газету и встал перед ним.

– Есть еще зависимые страны, – сказал я. – Много еще есть зависимых.

Он сказал:

– Ты не мальчишка. Нет. Ты просто профессор! Настоящий профессор… кислых щей!

И он засмеялся, и мама вместе с ним. Она сказала:

– Ну ладно, Дениска, иди погуляй. – Она протянула мне куртку и подтолкнула меня: – Иди, иди!

Я пошел и спросил у мамы в коридоре:

– А что такое, мама, «профессор кислых щей»? В первый раз слышу такое выражение! Это он меня в насмешку так назвал – «кислых щей»? Это обидное?

Но мама сказала:

– Что ты, это нисколько не обидное. Разве папа может тебя обидеть? Это он, наоборот, тебя похвалил!

Я сразу успокоился, раз он меня похвалил, и пошел гулять. А на лестнице я вспомнил, что мне надо проведать Аленку, а то все говорят, что она заболела и ничего не ест. И я пошел к Аленке. У них сидел какой-то дяденька, в синем костюме и с белыми руками. Он сидел за столом и разговаривал с Аленкиной мамой. А сама Аленка лежала на диване и приклеивала лошади ногу.

Когда Аленка меня увидела, она сразу заорала:

– Дениска пришел! Ого-го!

Я вежливо сказал:

– Здравствуйте! Чего орешь как дура?

И сел к ней на диван. А дяденька с белыми руками встал и сказал:

– Значит, все ясно! Воздух, воздух и воздух. Ведь она вполне здоровая девочка!

И я сразу понял, что это доктор.

Аленкина мама сказала:

– Большое спасибо, профессор! Большое спасибо, профессор!

И она пожала ему руку. Видно, это был такой хороший доктор, что он все знал и его называли за это «профессор».

Он подошел к Аленке и сказал:

– До свидания, Аленка, выздоравливай.

Она покраснела, высунула язык, отвернулась к стенке и оттуда прошептала:

– До свидания…

Он погладил ее по голове и повернулся ко мне:

– А вас как зовут, молодой человек?

Вот он какой был славный: на «вы» меня назвал!

– Я Денис Кораблев! А вас как зовут?

Он взял мою руку своей белой большой и мягкой рукой. Я даже удивился, какая она мягкая. Ну прямо шелковая. И от него от всего так вкусно пахло чистотой. И он потряс мне руку и сказал:

– А меня зовут Василий Васильевич Сергеев. Профессор.

Я сказал:

– Кислых щей? Профессор кислых щей?

Аленкина мама всплеснула руками. А профессор покраснел и закашлял. И они оба вышли из комнаты.