Майкл Корда - Роковая женщина

• Название: Роковая женщина
• Автор: Майкл Корда
• Издательство: издательство «Покровка»
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-89259-016-Х

Страсти вокруг многомиллионного наследства, так же как и судьба главной героини, модели Алексы Уолден, неожиданно ставшей самой богатой женщиной Америки и великосветской дамой, не оставят читателей равнодушными до самых последних страниц книги.

А любителям сериала “Династия” будет интересна перекличка мотивов фильма и этого романа, который является своеобразной «калькой» с жизни высшего общества США.

---

Она расположилась в белом атласном кресле-кровати, раздвинутом так, чтобы она могла сидеть прямо. Подушки были настолько плотно покрыты вышивкой, что было не понятно, как она может на них спать, их края обрамляли розовые кружевные ленты. Покрывало, лежавшее на ее ногах, казалось, улетело бы, если бы его не удерживал поднос с завтраком на белых плетеных ножках. Содержимое подноса никогда не менялось: чай с лимоном в любимой чашке Элинор из лиможского фарфора, один сухой тост, половина грейпфрута, ваза с единственной розой — белой летом, красной зимой, розовой весной и желтой осенью, ибо она считала, что яркое пятно необходимо ей, чтобы взбодриться.

В плетеных отделениях, с каждой стороны подноса лежали аккуратно сложенные номера «Нью-Йорк таймс» и «Датчесс фримэн», ибо Элинор интересовалась местными новостями — рождениями, смертями, продажей земельных участков, ценами на сельскохозяйственную продукцию — так же, как и общенациональными, если не больше. Рядом на накрахмаленной льняной салфетке расположилась пара радующих свежестью хлопчатобумажных перчаток, поскольку Элинор терпеть не могла дотрагиваться до газетных страниц голыми руками, и лупа работы Фаберже на случай, если ей придется разбирать мелкий шрифт. С особым вниманием она прочитывала объявления о продаже ферм и земельных участков. Годами она скупала земли вокруг Кайавы, словно создавала линию обороны против застройщиков, и в семье поговаривали, что если она проживет достаточно долго, ее имение, в конце концов, дотянется до Олбани, или, возможно, даже до канадской границы.

— Что привело тебя так рано, Роберт? Ты, должно быть, выехал из города в половине шестого?

— Я всегда рано встаю, бабушка.

— Думаю, не так рано. И не без важных причин. Не говори мне, что ты встал на заре только для того, чтобы прийти сюда к спросить, хорошо ли я спала.

— Нет. Нам нужно потолковать.

— Ясно. Полагаю, о той девице?

— Да.

— Старый дурак де Витт рассказал мне, что Букер занимается разысканиями об ее прошлом?

— Да?

— Перестань прикидываться, будто ничего не знаешь. Из разговора с де Виттом я поняла, что ты здесь замешан — против моей воли. Благодаря твоему отцу, у нас и без твоих махинаций достаточно неприятностей.

— Я просто дал Букеру небольшой совет.

— Который, надеюсь, у него хватит ума игнорировать. — Она бросила на него суровый взгляд. — Твой бедный отец слишком много тебе позволял. Из-за этого ты стал непослушным, как я его и предупреждала.

— Непослушным? Бабушка, я взрослый мужчина.

— Так не бывает. Все мужчины — это дети, они никогда не вырастают.

— А как насчет прадедушки?

— Кир был исключением, которое подтверждает правило. А теперь скажи мне, зачем ты здесь? В какую неприятность ты попал?

— Ни в какую. Просто мне нужно решить свою проблему.

— Твою проблему? Конечно же, Роберт, ты имеешь в виду нашу проблему? Я не верю, что ты беспокоишься о семье, разве что у тебя было видение, как у Савла по пути в Дамаск, когда ты ехал к Таконику. Ты слишком эгоистичен.

Он подавил желание возразить ей. Не стоит попусту тратить время, споря с женщиной, которая наслаждалась, оставляя за собой последнее слово, в течение пяти или шести десятилетий. Кроме того, у него действительно была репутация эгоиста.

— Разве это эгоизм — желать то, что принадлежит мне?

— Именно это я имею в виду. Трест не принадлежит тебе. Он принадлежит семье.

— Знаю. Но ты не больше моего хочешь, чтобы он попал в руки мисс Уолден.

— Я хочу, чтобы он был в руках человека, который лучше всего способен им управлять. Заверяю тебя, что за исключением наиболее экстраординарных обстоятельств, я бы предпочла, чтобы этот человек был одним из потомков Кира, а не посторонним.

— Но ты бы согласилась, что лучше всего сохранить все в кругу семьи и, сколь возможно, не доводить до прессы?

— Наверное. Скандал из-за смерти твоего отца и так уж сделал нас посмешищем.

— Если ты, бабушка, думаешь, что это плохо, подожди и увидишь, когда распространятся новости о его женитьбе и новом завещании. Или суда, если мы будем оспаривать завещание.

— Если? Конечно, мы его оспорим. Огласка будет ужасна, но тут уж ничем не поможешь.

— Она может быть отсрочена. Нам нужно выиграть время.

— Вот как? И с какой целью?

— Во-первых, чтобы позволить Букеру спокойно сделать то, что он делает.

— Я тебя не слишком хорошо понимаю. Кроме того, де Витт уже разговаривал с девицей.

— Де Витт — неподходящий человек. Он ей не понравился.

— Что явно свидетельствует в пользу ее здравого смысла. Что ты предлагаешь?

— Я сам с ней говорил.

Она отпила чай и холодно взглянула на него поверх чашки.

— Роберт, я велела тебе держаться в стороне. Де Витт — юрист. Если он не справляется с работой, мы наймем другого юриста. Общение с девицей напрямую усугубит наши трудности.

— Напротив. Это единственный способ с ними справиться. Бабушка, ее не волнуют деньги, во всяком случае, не волнуют так сильно, как ты можешь думать. Она хочет поговорить с тобой.

Она бросила на него убийственный взгляд.

— Ты, конечно же, не ожидаешь, что я приму ее с распростертыми объятиями как родную? Она — охотница за деньгами и наглая мошенница!

— По правде говоря, я в этом не совсем уверен. Думаю, это была идея отца, не ее, и она искренне считает, что только исполняет его волю. Кстати, это не делает ее менее опасной. Скорее даже более. Но если мы не хотим увидеть, как она излагает свои претензии в программе «Сегодня» или «60 минут», лучше как можно скорее с ней переговорить.

— Ты, кажется, уже говорил с ней. Каково твое впечатление?

— Она — вполне приятная молодая женщина. Упрямая — не думаю, что она отступит. С другой стороны, не думаю, что она способна создавать неприятности ради самих неприятностей. Она бы очень хорошо смотрелась на экране телевизора. И смею заметить, на свидетельском месте тоже.

Старая леди на миг прикрыла глаза.

— Я никогда не прощу за это твоего отца, — сказала она. — И прекрати дергать ногой. — Она поставила чашку, звякнув бриллиантами о фарфор. — Кроме того, я не могу принять эту молодую женщину, пока Букер пытается доказать незаконность брака. Это столь же бесчестно, как отвратительно.

— Вовсе нет. Ты можешь быть с ней совершенно честной и откровенной.

— Надеюсь, я со всеми честна и откровенна.

— Никто не может этого отрицать.

Ее взгляд был резким, но Роберт не сказал бы, что она сердится. Он понимал бабушку лучше, чем кто-либо в семье. Ее мать была родом из Вирджинии, южной красавицей, попавшей благодаря замужеству в бостонскую семью и чувствовавшей себя на Бикон-Хилл как рыба, вытащенная из воды. От своего любимого отца Элинор унаследовала суровые пуританские взгляды, вместе с абсолютной уверенностью, что Алдоны и Господь Бог говорят одним голосом. От матери она унаследовала сильно выраженную южную женственность, что объясняло ее веру в матриархат как в естественный порядок вещей, и определенное кокетство, которое старость ничуть не преуменьшило.

Роберт всегда старался очаровать ее, как поступал со всеми женщинами, и, поскольку он был единственным в семье, кто это делал, она питала к нему слабость, которую старалась скрывать изо всех сил.

— Я достаточно стара, чтобы говорить то, что думаю. Возможно, это единственная привилегия возраста.

— Ты всегда говоришь, что думаешь. А что до старости, то это чепуха. Ты до сих пор остаешься самой прекрасной женщиной в семье.

Она взяла лупу и, приподнявшись на постели, пребольно стукнула его по пальцам.

— Не старайся победить меня лестью, — недовольно предупредила она. — Я не хочу встречаться с этой девицей, вот и все.

— Я могу спросить, почему?

— Потому что принять ее здесь означало бы узаконить ее претензии на брак с твоим отцом. И поскольку, исходя из того, что я от тебя услышала, здесь замешана двойная игра, я не хочу принимать в ней участие.

— Даже если я попрошу тебя сделать это в качестве любезности?

Она немного поразмыслила.

— Нет. Это ошибка. Это глупость. Ты снова проявляешь эгоизм — ставишь свое избрание в губернаторы и долги по кампаниям выше интересов семьи. А я должна думать обо всех Баннермэнах, включая будущие поколения. Мысль о публичном разбирательстве противна мне гораздо больше, чем тебе, но чему быть, тому не миновать.

Роберт и не ожидал согласия — во всяком случае, не сразу, и не с легкостью. Бабушка была подобна боевому крейсеру — она могла изменять курс лишь медленно и постепенно.

Он улыбнулся ей самой неотразимой своей улыбкой, сознавая, что малейший признак дурного настроения может быть для него роковым.