Наталья Калинина - Театр любви

• Название: Театр любви
• Автор: Наталья Калинина
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-809-Х

Случайная встреча с возлюбленным, и… в душе Татьяны пробуждается прежнее чувство. Но до счастья взаимной любви еще далеко. Некий рок, чья-то неведомая сила постоянно разрушает все грезы героини. Татьяна ищет разгадку этой неведомой тайны и неожиданно для себя самой теряет голову, встретив другого мужчину. Того единственного, о котором мечтала всю жизнь…

* * *

Порвав с неверным возлюбленным, Татьяна обрекла себя на долгую муку: перед ее глазами все время всплывают картины его счастливой жизни с другой. Проходят годы, и судьба сводит героев вновь. Но прошлого уже не вернуть… Любовь другого человека, незримо стоявшего между ними всю жизнь, целиком захватила молодую женщину, она не в силах противиться ее властному зову…

---

Теперь Саша не приходил в кафе один, а только с приятелями, с которыми выпивал. Стрижевская почти всегда была рядом с ним. Она выглядела веселой, но как-то на виду у всех устроила Саше сцену, приревновав к молоденькой киоскерше, оставлявшей ему «Музыкальную жизнь».

Потом — дело было в апреле — пришло письмо от Кириллиной. Стрижевская вытащила его из кармана Сашиного пиджака, который он повесил на спинку стула в кафе. Хозяйка квартиры рассказывала, что они скандалили всю ночь. Утром их снова видели вместе…

В тот же день Саша попал в больницу.

Валентина сумела проникнуть в морг и долго разглядывала труп Стрижевской. Она сказала, что мертвая Стрижевская была еще красивей, чем живая.

— Спасибо, — сказала я Валентине и поспешила на улицу.

Она догнала меня возле автобусной остановки.

— Он никудышный мужик. Дерьмо в постели, — сообщила она, приноравливаясь к моему шагу.

Я не удостоила ее ответом.

— Я не дам вам жизни. Я прокляну вас. Если бы не я, Сашки уже бы не было в живых.

— Уйди.

— Я знаю твой адрес. Я подожгу твою квартиру. Я…

Она вдруг замолчала. Я обратила внимание, что у нее дрожат руки.

— Успокойся. Я не собираюсь привязывать его к себе силой. Я не ты, ясно?

Я видела из окна автобуса, как Валентина понуро плелась к своей парикмахерской.

Я испытывала чувство вины перед Стасом. Мне казалось, Эмили была бы сейчас жива, если бы я не приехала к ним прошлым вечером.

В столовой пили чай две старухи. Лицо одной из них показалось мне знакомым. Увидев меня, она встала из-за стола и вышла в сени.

Похоже, родственники уже знали, кому Эмили завещала дом и все остальное.

Стас схватил меня за локоть и потащил в ту комнату, где я спала в прошлую ночь.

— Где ты была? Я волновался за тебя. Ты его видела?

Я покачала головой.

— Наступит время, и те, кто когда-то потерял друг друга, снова обретут… — пробормотал Стас и смущенно отвернулся.

— Думаю, ты сам не веришь в эту галиматью.

Я подавила вздох.

— Он не придет сегодня. И завтра тоже… Но наступит время…

— Заткнись, пожалуйста. Или расскажи про своих земноводных.

— Я в них разочарован. Как выяснилось, крокодилы тоже поддаются дрессировке. Дело в том, что у них быстро вырабатываются условные…

— Стас, любовь тоже условный рефлекс? — серьезно спросила я.

— Безусловный. Это то, что есть в крови каждой отдельно взятой особи. Правильней это назвать стремлением к продолжению рода.

— Почему же тогда мы с тобой не последовали ему?

Он пожал плечами и отвернулся.

— Ты вспоминаешь когда-нибудь свою Ленку? — спросила я, когда мы пили на кухне кофе.

— Она часто приходит в зоопарк. Она просила, чтобы я нашел ей там работу.

— Заливаешь.

— Тогда зачем задавать глупые вопросы?

— Но я думала…

— Ты думала, я сделал это из-за Ленки? Эмили тоже так думала. До самой последней минуты.

— Я не имела права спрашивать об этом. Прости.

Он глянул на меня в упор.

— Прощаю. — Он подлил себе кофе. — А знаешь, если бы не я, ты бы никогда не познакомилась с Кириллиными.

Это была сущая правда. Стас занимался в биологическом кружке, который посещал время от времени Саша. Это Стас подсказал, чтобы меня отдали в ту школу, где учился Саша.

— Я думал, он всерьез интересуется биологией, — неожиданно изрек Стас. — А он никогда ничем всерьез не интересовался.

— Можно подумать, ты интересовался, — ехидно заметила я.

— Да. Но мне помешали осуществить задуманное. Правда, я ни о чем не жалею.

— Что помешало?

— Моя глупая любовь. С безусловными рефлексами совладать невозможно.

— Я так и думала. Эта твоя Ленка небось растолстела и превратилась в обычную мымру.

— Женщины ревнуют даже тех мужчин, которые им безразличны.

— Ты мне не безразличен, Стас.

Мне показалось, будто в его глазах что-то вспыхнуло.

— Она на самом деле растолстела. Она говорит, что я совсем не изменился. Она хотела переспать со мной.

— Стас, а у тебя женщины были? — с неожиданным любопытством спросила я. — Правда, это не мое дело, но я…

— Она чем-то напоминала тебя. Мы провели с ней в постели трое суток. Потом я попал в больницу.

— Ты хочешь сказать, что…

— Я все сказал. — Он встал и вышел в сени. Вернулся с бутылкой домашней наливки.

Я украдкой следила за ним. Как он достает из буфета рюмки, моет под краном яблоки, очищает апельсин. Я никогда не догадывалась, что Стас был в меня влюблен. Думаю, Эмили тоже.

Но почему тогда она поручила мне заботиться о Стасе?..

Мать с Китом приехали за час до похорон.

Мать удивилась, увидев меня с покрасневшими от ледяной воды руками, орудующей большим ножом над ведром с картофельными очистками. Кит подошел, нагнулся к моему уху:

— Рыцарь спит на тахте в гостиной. Он обожает фруктовый пломбир. У меня такое ощущение, что он живет у нас со щенячьего возраста. Я научил его открывать холодильник.

— Спасибо, Кит. Я так тебе благодарна, ты не представляешь.

— Ты, как после тифа, — сказала мать, проведя ладонью по моей остриженной макушке. — Доченька, у меня такое чувство, будто ты перенесла тяжелую болезнь.

Мать уткнулась носом в пушистый клетчатый шарфик.

Потом она переключила свое внимание на Стаса, который с утра не проронил ни слова. Я видела, как он склонил голову к ней на плечо, а она гладила его по спине и что-то говорила.

Когда завершились недолгие поминки и хмурые родственники потянулись жиденькой цепочкой к вокзалу, Стас с Китом разнесли по комнатам стулья и столы, и мы вчетвером сели на кухне пить чай. Потом Кит ушел к машине. Перед каждой поездкой он минут двадцать хлопотал возле нее.

— Ты поедешь с нами, — сказала мать.

— Нет. Я останусь со Стасом.

— Мы можем и его с собой прихватить. У нас много спальных мест.

— Не в том дело, мама.

— А в чем, доченька? Ты так осунулась и побледнела.

— Я здорова, мама.

— Здорова… — Мать вздохнула: — К телефону у тебя какая-то деревенская старуха подходит. Мы, как всегда, ничего не знаем.

— Это мать Саши Кириллина.

Она остолбенело уставилась на меня.

— Да. Его настоящая мать. Но об этом в другой раз. Когда, как любит говорить Кит, остынет молоко. А Варвара Аркадьевна умерла.

— Я догадалась, что все это с Кириллиными связано. Тогда, когда Никита Семенович сказал, что едет на Фрунзенскую. Так значит, Рыцарь…

— Не думаю, что из-за этого ты станешь к нему хуже относиться.

Мать молчала, переваривая услышанное.

— Опять эти Кириллины, — прошептала мать. — Пора бы оставить нас в покое. Сколько зла…

— Добра тоже, мама.

Она пропустила эту фразу мимо ушей.

— Доченька, он, наверное, женат. И дети есть. Поверь мне, вторгаться в это так болезненно…

— Верю, мама.

— Ты на что-то надеешься?

— Давай не будем об этом. Ты тоже когда-то надеялась.

Я глядела в ее покрасневшие глаза. В них что-то шевельнулось.

— Доченька, ты помнишь своего отца? — едва слышно спросила она.

— Почти нет. Вы с бабушкой старались, чтобы я его забыла.

— Он был хороший человек. Чистый и очень наивный. Он и пострадал из-за своей наивности. Я по молодости лет спасти его надеялась, от всего на свете своей любовью защитить. Да сил не рассчитала.

— Ты сказала — был. Но ведь он жив, правда?

— Не знаю. — Мать вздохнула: — Он сел в тюрьму за растрату. По пьянке с напарником в кассу руку запустили, а он всю вину на себя взял — у Петьки Маслюченко четверо маленьких детей было. Я ему посылки посылала, пока письмо от него не пришло, что он женился в заключении и тем самым снимает с меня всю ответственность за его судьбу. Помню, я сон потеряла, места себе не находила, ехать к нему собиралась. Да бабушка твоя отговорила. Потом молодость свое взяла. Ведь я до тех пор будто и не жила — время трудное было, голодное. Да и ты у меня в девятнадцать родилась.

— Я тебя не осуждаю. Я всегда верила в то, что отец жив. Саша уговаривал меня разыскать отца. Жаль, что я его не послушалась.

— Он совсем чужой тебе человек, доченька. Я хочу сказать по духу. Тем более после тюрьмы.

— Откуда ты знаешь?

Она пожала плечами, вынула из сумки губную помаду.

— Ты у нас интеллигентная девочка. Как говорит Никита Семенович, изящная душой и телом. — Мать жалко улыбнулась: — А он всего семилетку закончил.

— Но ты ведь недаром полюбила его…

— Доченька, Никита Семенович уже запряг лошадиные силы и ждет не дождется, когда мы изволим сесть в карету. — Мать поправила перед зеркалом маленькую черную шляпку с вуалью, нетвердой рукой провела по губам помадой. — Может, надумаешь с нами?

— Нет, мамочка. Я позвоню вам, когда приеду в Москву. Не волнуйтесь. Скажи Киту, чтобы Рыцаря за меня в лоб поцеловал. Не забудь, ладно?