Адам-Трой Кастро - Убежище

• Название: Убежище
• Автор: Адам-Трой Кастро
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: ISSN 1680-645X

А вот не менее запутанная проблема. И хотя на этот раз юридическая, но столь же драматичная для всех героев.

---

— Да ну? — Она скрестила руки на груди. — Тогда попробуй меня переубедить.

— Это эволюционный переход на следующую стадию. Сохранение всего, чем я была, и добавление к этому всего, чем были они. Способность видеть все, что видят они, ощущать то, что ощущают они, делить с ними сокровенные тайны и приглашать их поступить так же со мной. Это память обо всем, что было в их жизнях, и позволение для них вспомнить то, что помню я. Это превращение в новую личность, которая есть не только сумма всех нас, но и превосходит эту сумму.

— Ух ты! — Руки Лайры остались скрещенными, но теперь она приподняла бровь в знак молчаливого недоверия. Она всегда так делала, когда слышала чепуху. — Очень жаль, что после завершения уже не останется личности, которая называет себя Андреа Корт.

— Однако эта личность сохранит в себе все, чем была Андреа Корт… Такое трудно понять, но это как две речушки, которые сливаются, чтобы стать полноводной рекой. Вся вода до точки слияния так и остается частью целого, и при желании можно изучить каждый листочек, что плавает на поверхности, и понять, какая из рек его принесла. Сама вода запоминает, какой она была до слияния.

— Просто она уже не будет Андреа Корт.

Мне с трудом верилось, что до Лайры настолько трудно доходят очевидные вещи.

— Не будет, но и Порриньяров тоже потом не будет. Получится…

— Нечто большее и лучшее. Да-да, я не идиотка. Я уже наслушалась твоей бредятины. Более чем достаточно. И думаю, предостаточно от той сволочи, что была Гарриманом. Но ты кое о чем забываешь. Я знаю личность, которая считает себя Андреа Корт. Я жила вместе с личностью, которая считает себя Андреа Корт. Я старалась изо всех сил, чтобы личность, которая считает себя Андреа Корт, раскрылась передо мной. Но в конце концов мне пришлось смириться с тем, что, нравится мне это или нет, быть настороженной, злой, подозрительной и трудной — это все, что делает Андреа Корт той, какая она есть.

Я недоверчиво покачала головой:

— Ты же сказала, что рада за меня, но не хочешь, чтобы я изменилась…

— Хватит нести эту сопливую чушь!

Ее слова ошеломили меня. Она понизила голос и заговорила с еще большей страстностью:

— Конечно, я хочу, чтобы ты изменилась. Два года я из кожи вон лезла, стараясь помочь тебе отыскать собственный путь к переменам. Но я хочу, чтобы ты изменилась, не отказываясь от того, кто ты есть. И то, что ты есть, всегда означало вызов тому, кто ты есть. Поэтому, как только ты — из всех, кого я знаю, — начала говорить об отказе от своей идентичности, словно это костюм, который больше не сидит по фигуре, я принялась искать нечто иное. То, что могло оказаться чуть ближе к тому, что искали наши обвиняемые. А ты, возможно, не в состоянии признать сама.

Мое спокойствие исчезло. С колотящимся сердцем я придала голосу холодок и осведомилась:

— Так почему бы тебе не сказать, что это такое?

И Бенгид ответила, с преувеличенной четкостью выговаривая каждый слог так, словно он был бомбой, готовой взорваться, если с ней обращаться неосторожно:

— У-бе-жи-ще.

Возмутительно! Я резко встала, готовая прихлопнуть ее опровержением, которое превратит это дурацкое обвинение в чепуху. Она не дала мне произнести и звука:

— Да, это и есть правда, не так ли? Все ужасные преступления, в которых тебя обвиняли, все тяжелые воспоминания, от которых ты всю жизнь убегаешь… их всегда оказывалось больше, чем ты могла вынести. Разве не так, Андреа? А теперь ты можешь стать частью этой магической новой личности… Как ты прежде это формулировала? Ах, да: «бремя, слишком тяжелое для одного».

Я пронзила ее взглядом, близким к ненависти:

— Да как ты посмела? Что дает тебе право?..

Она встала настолько резко, что ее кресло откатилось назад и ударилось в стену:

— Я оплатила входной билет, Андреа!

Я отпрянула, лишившись дара речи. И она обрушила на меня всю силу своего гнева:

— Два года я жила с твоим мрачным настроением, твоим стыдом, ненавистью к себе, отвержением любого, кто пытался приблизиться к тебе. И когда ты впорхнула на этот корабль, улыбаясь подобно юной дурочке в первом приступе щенячьей любви, сообщив, что хочешь изменить самое себя, — знаешь, что мне это больше всего напомнило? Как мне однажды сказал друг-терапевт: если некто, всю жизнь проявлявший склонность к самоубийству, неожиданно становится улыбчивым, спокойным и счастливым, то объяснить это можно не только тем, что этот некто вдруг справился со всеми своими проблемами. Ответом может стать и то, что он наконец-то решился покончить с ними раз и навсегда.

Гнев еще не покинул меня, сердце колотилось как сумасшедшее, а пот на лбу все еще жег кожу. Но ее слова меня поразили.

— По-твоему, это самоубийство?

— Нет. Я думаю, что часть тебя хочет, чтобы это стало самоубийством.

— Это не так. Клянусь, я в этом уверена! Я люблю их.

— Это я вижу.

— И они любят меня!

— Знаешь, Андреа… если честно, это я тоже ощутила. — Бенгид подошла к двери конференц-зала. Когда дверь скользнула в сторону, впустив более яркий свет из коридора, она повернулась ко мне и простояла так несколько секунд, решая, сказать ли что-то еще. И произнесла, прежде чем выйти: — Но, понимаешь… если их версия любви действительно требует, чтобы тебе как личности пришел конец… может быть, следует задуматься о том, что они могут оказаться не единственными, кому ты небезразлична. Для всех, кроме них, подвести черту под своей личностью — серьезная глупость.

Я нашла Порриньяров в гостевой каюте, которую нам выделили на «Негеве». Каюта была VIP-класса, но все равно не уютнее, чем сумка кенгуру. Большую часть ее площади занимала кровать — достаточно вместительная для двоих, но при условии, что эти двое так хорошо настроены на ночные движения каждого, что способны не притеснять друг друга во сне. Многие страстные гражданские пары, путешествуя на кораблях такого класса, несколько дней страдали от мучительных попыток жить в такой двухместной каюте, а потом или решали спать по очереди, или умоляли дать им раздельные каюты.

В нашем частном транспортном корабле, все еще стоящем в ангаре «Негева», имелась общая каюта, переделанная так, чтобы в ней с комфортом разместились трое. Она подошла бы нам намного больше, чем стандартная каюта, предназначенная для взрослых людей, которые, как правило, не спят вместе группами больше двух. Но кое-какие вещи, вроде отказа от гостеприимства на корабле, куда вас вызвали в роли экспертов, просто не делаются. И кроме того, в этом не было необходимости, поскольку прирожденная грациозность Порриньяров распространялась и на их поразительную ненавязчивость во время сна. Даже зажатая между ними на кроватях, по сравнению с которыми здешнюю можно назвать просторной, я никогда не ощущала, что они лежат по бокам от меня — если они не хотели, чтобы я это почувствовала.

Когда я вошла, они лежали обнаженными на покрывале, а более крупное тело Осцина изогнулось так, чтобы повторять изгиб тела Скай. Его спина выступала за край матраца до такой степени, что лишь имеющие опору части тела не давали ему упасть, а кончик ее носа отделял от стены зазор всего в пару миллиметров, но все же они оставили место для меня — виртуальный контур между их телами. Даже не прислушиваясь, я знала, что они дышат в унисон. Множество ночей, просыпаясь от тяжелых, кошмарных снов, я находила утешение в их дыхании, звучавшем синхронно по бокам от меня.

Вместе они были лучшим человеком, какого я когда-либо встречала. Они дважды спасли мне жизнь в течение трех дней после нашей первой встречи, и еще множество раз позднее. Столь же часто они спасали мой рассудок и дали мне больше, чем я могла себе представить, а среди множества их даров немаловажным стала и причина, ради которой стоит просыпаться по утрам. Их готовность — чёрт, совсем неправильное слово, — их желание не только принять багаж, который я привнесла в наши отношения, но и полагать его частью собственного, стать до конца их жизней теми, кто способен помнить, что значило быть Андреа Корт, буквально поразила меня — это больше, чем я когда-либо просила, и уж точно больше, чем я когда-либо заслуживала.

Тут сомнений нет: с ними я наконец-то стану счастливой женщиной.

Но правда и то, что я знаю их лишь как общее существо, которым они являются. Я никогда не встречала молодого мужчину, ставшего Осцином, или молодую женщину, ставшую Скай. И вообще я очень мало о них знаю. Мне известно, что родом они с планеты, где люди селятся на верхних ветвях деревьев высотой в милю. Они были влюблены, но оказались не очень удачной парой — часто и резко ссорились, тратя на это почти столько же времени, сколько и на любовь. Из них двоих женщина была смелее и более склонна к приключениям, чем мужчина, который ценил осторожность до такой степени, что это приводило ее в ярость и не раз становилось причиной скандалов.