Евгений Примаков - Очерки истории российской внешней разведки. Том 3

• Название: Очерки истории российской внешней разведки. Том 3
• Автор: Евгений Примаков
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Военное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7133-1297-8 (Т. III)

Третий том знакомит читателей с работой «легальных» и нелегальных резидентур, крупными операциями и судьбами выдающихся разведчиков в 1933–1941 годах. Деятельность СВР в этот период определяли два фактора: угроза новой мировой войны и попытка советского государства предотвратить ее на основе реализации принципа коллективной безопасности. В условиях ужесточения контрразведывательного режима, нагнетания антисоветской пропаганды и шпиономании в Европе и США, огромных кадровых потерь в годы репрессий разведка самоотверженно боролась за информационное обеспечение руководства страны, искала союзников в предстоящей борьбе с фашизмом, пыталась влиять на правительственные круги за рубежом в нужном направлении, помогала укреплять обороноспособность государства.

---

Между тем возрастание давления в раскаленном европейском котле все больше ощущалось и в Литве. Президент Сметона по-прежнему ревностно следовал своей «срединной линии», несмотря на многочисленные попытки склонить его к принятию германского протектората. Сметона все еще выжидал, хотя не сомневался, что ультиматум Гитлера в отношении Мемельского края не замедлит последовать в ближайшее время.

Советский резидент колесил по окрестностям Ковно на своем «фордике», избавляясь от наружного наблюдения, проводя непродолжительные, но информационно емкие встречи с агентами. Сопоставляя получаемые сведения с данными «Дайниса» и «Люкса», Роман чувствовал, что в районе Польши и Прибалтики ведется какая-то странная глухая игра, смысла которой он пока не мог понять.

В сентябре 1938 года резидент писал в Центр:

«Более широкому развертыванию нашей разведработы мешает отсутствие достаточной ясности в таком принципиальном вопросе, какова позиция Советского Союза в отношении Литвы. Чего мы хотим? Какие цели и задачи ставим?

Мы наметили ряд мероприятий по созданию крупной политической агентуры, которая могла бы делать здесь нужную нам политику. Но в последнее время на основании ваших писем я сделал вывод, что из намеченных к вербовке больших людей вы хотите сделать обычных агентов-информаторов, хотя на эти роли подобранные кандидаты не подойдут. Отношения с ними у меня установились такие, что я, формально не вербуя, могу разговаривать с ними по любому кругу политических вопросов, и они, как мне кажется, отвечают с предельной откровенностью.

В настоящее время не только они, но и многие другие, с кем я сталкивался по делам, буквально осаждали меня вопросами: как СССР может помочь Литве? Скажет ли все-таки Москва свое веское слово? Одиночество Литвы побуждает ее занимать прогерманскую позицию в надежде на сохранение хотя бы видимости государственности.

По линии НКИД в полпредство поступило специальное указание М.М. Литвинова: «Не вести никаких бесед на тему советско-литовских отношений, уклоняться и воздерживаться от них». Может быть, в интересах нашей страны сейчас действительно отказаться от какой бы то ни было активности в Литве, — писал Роман в Центр, — тогда зачем нам влиятельные люди? Давайте ориентироваться на середня-ка-информатора. Будем только освещать, а не делать политику».

На это письмо резидент получил из Центра весьма обтекаемый ответ. Ему давали понять: вопросы не по адресу.

Литовская полиция, однако, ни на минуту не оставляла резидента в покое. Роман ощущал за спиной ее вкрадчивые шаги. Сообщая о слежке, он не без юмора отмечал: «Скорее всего такое оживление местных «топтунов» вызвано моим недавним рижским и ревельским разведпрошлым, поскольку «край прибалтийский объезжая, я всем ужасно надоел…» Видимо, в литовской полиции меня считают важной персоной. Таких неугомонных гастролеров по балтийским столицам они еще не встречали в своей практике».

Несколько месяцев неутомимая «наружка» гонялась за Романом на казенных велосипедах, но темно-синий «фордик» помогал резиденту без особых усилий держать достойную дистанцию. Министерство финансов в конце концов раскошелилось и часть «велосипедистов» пересела в… «фордик», но темно-желтого цвета с регистрационным номером 84 (не много же было автотранспорта в столице!). Это событие добавило динамизма к оперативной рутине Романа: теперь за ним гонялись по узким улочкам Ковно, как в американских боевиках.

Плотно было обставлено шпиками и советское полпредство, расположенное на Лайсвес-аллее, неподалеку от парка Витовта. Среди агентов были и профессионалы, и «любители» из студентов, которым полиция «за службу» оплачивала учебу в университете. Один из них, по-видимому с задатками артиста, любил гримироваться под «безрукого» нищего. В отличие от других побирушек на Лайсвес-аллее, его никогда не гоняла полиция, и Роман, проходя мимо, бросал ему в потрепанную шляпу монету-другую. Таланты надо поощрять! Слежка велась и с трех закрытых постов, один из которых, расположенный напротив главного входа в полпредство, был оборудован цейсовской оптикой и автономной линией связи со зданием литовской охранки.

О том, что тучи над ним сгущаются, Роман понял из разговора с вице-бургомистром Ковно Рустейкой, приглашенным «на чай» в полпредство. Будучи под хмельком, в присутствии других высокопоставленных чинов он «по-дружески» поделился своими соображениями: «Вы не настоящий секретарь, а представитель ГПУ. Не возражайте, я — старый воробей и меня на мякине не проведешь». Рустейка перечислил по памяти всех советских работников-дипломатов и заключил: «Без представителя ГПУ полпредство работать не может, и из всего персонала на это амплуа больше всего подходите вы. Тем не менее знайте, Литве от вас скрывать нечего. Все вы — хорошие ребята».

«Это не случайный разговор, — подытожил Роман. — Может быть, мне намекают, что пора убираться?»

В Центре взялись за поиски замены резиденту, а он, не теряя времени, сообщал о постоянно меняющейся обстановке «во вверенной ему стране».

«Большое влияние на позицию Литвы в отношении Клайпедской области оказали, конечно, захват Гитлером Австрии и раздел Чехословакии. Только теперь литовцы начинают понимать свои ошибки в деле освоения ими этого района. Одной из них считается использование области как места «ссылки», куда направляли не серьезных патриотов и дельных людей, а «оппозиционеров» и вообще всех проштрафившихся, часто перебегавших на сторону немцев. Не имея никакого влияния и опоры в Клайпедской области, продолжая политику уступок, литовское правительство пытается сейчас урегулировать конфликт путем прямых переговоров с Берлином.

Многие в Литве склонны думать, что, но крайней мере в ближайшее время, Германия не пойдет на отторжение области. Они надеются, что немцы предпочтут оставить неизменным существующее положение, чтобы сохранить область и вообще Литву в качестве своей продовольственно-фуражной базы на случай подготовляемого военного нападения на Советский Союз. Нынешнее обострение в Клайпедской области Берлин будет использовать для постоянного давления на Сметону, что уже сейчас делается небезуспешно. Литовское правительство склонно удовлетворять почти все «пожелания» немцев, оправдываясь тем, что это — единственное средство для сохранения существования Литвы и ее хотя бы номинальной независимости.

При этом они постоянно прибедняются и упорно твердят, что Литва невелика, бедна и беспомощна».

Роман продолжал работу с «Дайнисом» и «Люксом». Обстановка в соседней Восточной Пруссии становилась все более сложной, репрессивно-полицейские структуры работали вовсю, вылавливая, выслеживая, уничтожая последние очаги сопротивления нацистскому режиму. Зато все оживленнее становилось в полузаброшенных совсем недавно гарнизонах, строились аэродромы, рокадные дороги, новые казармы. Все более вероятной становилась внезапная атака на Польшу. По данным «Люкса», с территории Восточной Пруссии удар должна была нанести 3-я армия вермахта. Но еще раньше нацисты собирались «решить» мемельский вопрос.

Листки на папиросной бумаге с разведданными «Люкс» «заделывал» в переплет какой-нибудь книги и вручал ее агенту-маршрутнику «Дайниса». Иногда это происходило в Кранце или Раушене — восточнопрусских «климатических» курортах, иногда на живописном Горбатом мосту в Инстербурге, но чаще всего в Тильзите, на лодочной станции. От «Дайниса» материалы поступали к Роману разными путями. Нередко приходилось путешествовать за ними в Клайпеду по ужасным в то время литовским дорогам, на восстановление которых в национальной казне не находилось средств. Порой сам «Дайнис» приезжал в Ковно. Он звонил по телефону, извинялся за «ошибку» и вечером, в сумерках, встречался с резидентом в каком-нибудь укромном месте (кафе и рестораны для подобных целей не подходили, они были нашпигованы агентами).

По материалам «дуэта» можно было отчетливо проследить, как недавняя глухомань Рейха — Восточная Пруссия — развивала свою инфраструктуру, завозила и модернизировала вооружение, готовила офицерские кадры. Самые невинные забавы, например классы по обучению планеризму на Куршской косе, вдруг превращались в курсы по подготовке из подростков будущих асов «люфтваффе». В секциях парусного спорта «ковали» будущих подводников. В туристических кружках — личный состав егерских частей… Все говорило о том, что участь Польши решена. Она станет ближайшим объектом гитлеровской агрессии. Польша нужна была Гитлеру, чтобы проложить путь к границам России.

Роману не довелось стать свидетелем краха Польши. К тому времени он был уже в Москве и дожидался нового назначения. Он знал, что мирной жизни оставалось совсем немного, что бы там ни говорила официальная пропаганда. Он был опытным разведчиком, чтобы без подсказок понять: «Дранг нах Остен» уже начался. И он полагал, что там — на самом верху — понимают это гораздо лучше, полнее, нео-провержимее. И как хотелось верить, что в Москве делается все, чтобы во всеоружии встретить грядущую грозу…