Вера Колочкова - Леди Макбет Маркелова переулка

• Название: Леди Макбет Маркелова переулка
• Автор: Вера Колочкова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-82758-9

«Я не могу больше жить с тобой, прости», – сказал муж Кате, прежде чем бросить ее, беременную, с маленьким сыном. И ушел, вернее, уехал – в столицу, к богатой и более успешной женщине… Павел безоглядно оставил все, что у них было общего. Но что у них было? Холодный дом, постоянные придирки, вечное недовольство – Катя пилила мужа словно тупая пила и даже не задумывалась, что однажды его терпению наступит конец. А когда подросли сыновья… они также уехали от Кати – не хватило на них ни тепла материнского, ни нежности. И лишь тогда начала она осознавать, что никогда не умела любить, только держалась за свой страх и чувство собственности. Сможет ли Катерина переступить через свою гордость, получится ли у нее вернуть искреннюю любовь своих близких?..

---

Бабушку хоронила Стасечка. На свои «грязные» деньги. Даже всплакнула на кладбище, красиво утирая слезу кружевным платочком. А Катя решила на выпускной не ходить, проявляя тем самым некую солидарность бабушке против Стасечки. По крайней мере, ей так казалось, что она солидарность проявляет. Хотя Стасечка на выпускном настаивала, даже сама собиралась с ней пойти, и даже платье себе новое купила… Глянув на это платье, Катя с еще большей решительностью замотала головой – не пойду, и все тут! Что это за платье – вся грудь наружу! Позорище!

После похорон Стасечка переехала в их с бабушкой квартиру со всеми платьями, пудреницами, халатиками, туфельками и духами. Как выяснилось, она давно уже у приятельницы жила. Наверное, очередного любителя на тот момент не сыскалось… Упал спрос на розовое мясцо, не так молода была Стасечка. Еще каких-то три года, и вдарит сороковник неумолимый.

Катя смирилась. А что было делать? Квартира и ее тоже была, Стасечкина. Она в ней родилась, выросла. Опять же прописана была… Никуда не денешься, пришлось терпеть. Приспосабливаться как-то к вражескому присутствию.

В то лето Катя поступила в медицинский. И сама удивилась, что поступила, все экзамены на пятерки сдала. Наверное, потому, что бабушка мечтала про медицинский. Хотела видеть внучку врачом в качестве компенсации за легкомыслие дочери. Еще бы – такая серьезная профессия! Серьезнее некуда! Конкурс был огромный, но она все равно поступила.

Правда, обрадовать хорошей новостью было некого. Особо близких подруг у нее не образовалось, не умела она дружить. Все время подвоха ждала, не верила никому. Тем более, все одноклассницы были в курсе про «Стасечкину жизнь»… Стасечка, Стасечка! Всю картину жизни портила ей Стасечка. И в тот день, когда увидела свою фамилию в списках зачисленных и вернулась домой, Стасечка так же сидела перед зеркалом, накручивала волосы на щипцы. Тогда они были не белые, а ярко-рыжие. Стасечка на Пугачеву равнялась. Выслушала Катины новости, пропела, как обычно, удивленно-насмешливо:

– В институ-у-у-ут? В медицински-и-и-ий? Врачом будешь, да-а-а-а?

Катя вздохнула, сжала зубы – ну вот что с нее взять, как с ней разговаривать?.. Не получалось у нее привыкнуть к этой тональности, к этой уничижительной снисходительности в голосе, которая вгрызалась обидой в нутро, разрывала на части. Это ведь еще уметь надо – ввинтить в голос такую фишку обидно-насмешливую, от которой горло перехватывало желчным спазмом. Еще и взгляд прибавить Стасечкин хитренький, востренький, и губки бантиком, и подрисованную бровку дугою на взлете. Фу…

Да, лучше не вспоминать об их совместном со Стасечкой проживании. «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань», – хорошо сказал классик. Тем более, если трепетная лань заняла собою почти все квартирное пространство. Даже на кухню нельзя было лишний раз войти – насквозь пропахла сладкими Стасечкиными духами. В чай она себе их добавляет, что ли?

Катя старалась как можно меньше бывать дома. Устроилась на ночную работу – сторожихой в детский сад. Место хорошее, сиди себе в тепле, зубри анатомию. Бабушка так хотела, чтобы она стала врачом! Уважаемым человеком! Хотя уже на первом курсе Катя поняла – явно ошиблась с выбором профессии. Какой она, к черту, врач, уважаемый человек? От вида крови тошнит, в анатомичке в обморок падает… Но обратного пути все равно не было – поздно метаться с выбором. Надо получать заветный диплом и отправляться куда-нибудь по распределению, подальше от Стасечки… Тем более, та вовсю пыталась использовать квартиру как плацдарм для устройства привычного «содержания».

В то время в «содержателях» Стасечки числился некто Вениамин, плотный моложавый дядечка неопределенного возраста с хитрыми глазками. Когда знакомился с Катей, почему-то представился – Веник. И добавил снисходительно – не смущайся, мол, это вполне уместно… Я добр, чертовски умен и в меру легкомыслен для Веника. А еще лучше – Венички…

Ну, Веник так Веник. Пусть даже и Веничка. Ей, собственно, все равно было. Лишь бы не лез. Пришел к Стасечке – общайся со Стасечкой. Телефон в квартире есть, звони, обговаривай заранее время своих похотливых визитов. Но ведь нет же! Пришла однажды из института домой – а там Веник… Зачем, спрашивается, приходить, когда Стасечка где-то шляется? Ах, вот оно что… Оказывается, его добрая Стасечка ключами от квартиры снабдила. Ну, это уж ни в какие ворота! И как тут не вспомнишь мысленно все бабушкины слова, направленные в адрес непутевой дочери?

– …Да не хмурься, Катенька, тебе не идет… Давай лучше чаю выпьем. Я принес отличный английский чай, даже заварить успел.

– Не хочу я вашего чаю…

– Ой, как невежливо! Или ты решила, что чашка чаю из моих рук тебя к чему-то обяжет?

– Ага, только попробуйте! Обяжет! Щас! Не на ту напали!

– Да у меня и в мыслях нет, Катенька! Я к вам в квартиру просто забрел… Шел себе по улице, страдая от душевной тоски, от созерцания грубости мироустройства… Дай, думаю, зайду.

– Ну да. У нас же тут проходной двор. Все мимо идут и все заходят, кто от тоски страдает. А еще тут все грубости мироустройства чудесным образом превращаются в нежности мироустройства.

– Не сердись, Катенька. Лучше побеседуй со мной. Просто так, просто за чашкой чаю.

– Пусть Стасечка с вами беседует, а мне недосуг. У меня сессия на носу.

– Ну, чашка хорошего чаю в любом случае тебе не повредит. Я и пирожные принес. Картошку. Свежайшие, между прочим. Ты любишь пирожные, надеюсь?

– Ладно, черт с вами, давайте… Но только без единого движения в мою сторону! Я закричу, соседи сразу прибегут!

– Катенька, Катенька… Неужели я похож на идиота-насильника? Не снижай мне самооценку, я в последнее время и без того достаточно рефлексирую. Возраст, знаешь ли, магнитные бури… Тебе чаю покрепче сделать?

– Да. Спасибо.

Первые пять минут совместного чаепития прошли в молчании. Катя, наслаждаясь пирожным, смотрела в окно. Веник смотрел на Катю. Никакой неловкости от его разглядывания Катя не чувствовала – ей все равно было. Кто он такой вообще? Всего лишь Стасечкин содержатель… Одно это уже опускало мужчину на самую нижайшую ступень человеческого развития в Катином понимании.

– У тебя очень, очень интересное лицо, Катенька. Я бы даже сказал, не само лицо, а положение пропорций интересное.

– А у лица бывает положение пропорций? Первый раз слышу про такое.

– Да что ты! Это же самое главное! Притягательность женского лица вовсе не предполагает идеальных пропорций в чертах! Тут, знаешь, другое… Тут уж как природа распорядится с обаятельным наличием либо отсутствием всяких пропорций… Бывает, смотришь на иную женщину и поражаешься – казалось бы, черты лица правильные, даже классически правильные, и профиль греческий, и кожа нежна, как бархат… А фишки-изюминки нет. Не хватает чего-то. Взгляд не притягивает, дыхание не останавливается. Не лицо, а холодная бесталанная поделка, хоть и качественная. Нет, красота женского лица – тайна великая есть… Тайна природы положения… Вот как твое лицо, например!

– Хм… По-моему, обыкновенное лицо. Я знаю, что некрасивое, но меня вполне устраивает.

– Некрасивое, говоришь? А вот и ошибаешься! – чуть подался корпусом вперед Веник, снисходительно улыбаясь. – Да, если следовать стереотипам, ты права. Оно и впрямь некрасивое. Глазки у тебя близко друг к другу посажены и круглые, как у тараньки, носик неровный, рот совсем плохо обозначен, кожа тонкая и бледная, с серым оттенком, как туалетная бумага самого низкого качества…

– Но-но! Я бы попросила вообще-то! Сами вы – туалетная бумага, понятно?

– Да погоди гневаться, Катенька! Я же как раз хочу о природе пропорций растолковать! Ну да, цвет лица бледно-серый, но другой цвет тебе и не нужен. Этот аккурат в яблочко… Ведь что у нас получается? Получается, что и цвет лица, и все некрасивости эти, на одном лице так удачно совмещенные, как раз красоту и делают! Притягивают магнитом странного обаяния, идущего, как все самое интересное и талантливое, от противного… Абсурд, но так оно и есть, ни убавить, ни прибавить! Вот погоди, погоди! Пройдет еще лет десять, и такие лица станут украшением всех модных глянцевых журналов! Потому что парадокс! Потому что цепляет неразрешимой загадкой – как так? Вроде некрасиво, а на самом деле – глаз не оторвешь… Запомни, Катенька, самое красивое всегда сидит в неправильном! Эх, жаль, что сейчас на дворе тысяча девятьсот восемьдесят седьмой… Через время не перешагнешь. Не повезло тебе со временем, Катенька, никто твоей особенности сегодня не увидит и не оценит, сегодня кукольные личики в моде. Но если уж разглядит какой мужичок, я думаю, в ту же минуту пропадет. Это ж такая фишка… Чего так на меня смотришь? Не веришь, да?

– Не-а. Не верю. Бред несете. Красивое, оно и есть красивое, при чем тут фишки какие-то?

– Ну и зря. Надо в саму себя верить, Катенька. И ценить саму себя.